Обнаженная натура

«Гомики», — примирительно думал Родионов.

А потом на сцену выпорхнули девушки в каких-то розовых полупрозрачных марлях.

Они плясали, плясали, сходились и расходились, а Родионов все никак не мог определить, где же среди них его Ольга, настолько все они одинаково выглядели — в белых и черных париках, одинаково густо накрашенные. Он не следил за ходом развития сюжета, потеряв нить с самого начала, просто глядел на сцену, как глядят в аквариум и на душе его было покойно. К его немалому удивлению, после того, как пьеса закончилась и грянули аплодисменты, из-за кулис выступил Всеволод Арнольдович Сагатов со своей тростью и несколько раз церемонно раскланялся. Рядом с ним стоял и режиссер, улыбаясь в зал мясными красными губами и посверкивая похотливой оригинальной плешью.

Родионов с удовольствием аплодировал вместе со всеми.

Минут через десять в буфете его отыскала Ольга.

— Ну как тебе? — спросила она.

— Великолепно! — похвалил Пашка. — Ты была лучше всех!

— Я рада, — сказала Ольга. — А теперь мы вместе идем к Алексею. Тебе там наверняка не понравится, но дай слово, что задираться не будешь.

— А нельзя ли вообще туда не ходить?

— Нельзя! — отрезала Ольга. — Там все должно решиться.

Как и предполагал Родионов, дом, куда они пришли был устроен, само собою, не по-русски. Высокие узкие столики вдоль стен, тарелочки с незнакомой и скользкой на вид едой, пробовать которую он поопасался, подозревая, что это устрицы. Меж столиков размещались двухэтажные никелированные подносы на колесиках с початыми иностранными бутылками. Все это походило на сцену дружеского уик-энда из американского фильма. Приглашенные разбились на отдельные кучки, попивали маленькими глоточками разбавленный алкоголь, пощипывали с тарелочек.

Редкие стулья, рассованные по углам, были тут же оккупированы, и Родионову пришлось топтаться, переходя от столика к столику, кочуя из комнаты в комнату. Он то находил Ольгу за разговором с лощеными кавалерами и дамами, то вновь терял ее в запутанных лабиринтах комнат.

Где-то в неопределенной глубине квартиры звучала музыка.

Раза три во время своих переходов встретился он со Всеволодом Арнольдовичем Сагатовым и трижды церемонно с ним раскланялся.

Родионов чувствовал себя довольно скованно и все никак не мог привыкнуть к своему нахождению здесь, в самой сердцевине этого удивительного мирка.

Прихватив с подноса длинный стакан с неизвестным напитком, он бесцельно слонялся, не зная, куда бы в конце концов пристроиться и с кем перемолвиться словечком.

Внезапно он осознал, что попал в зону чьего-то заинтересованного и, по-видимому, небескорыстного внимания. Он и до этого несколько раз отметил, что все время около него вертится некий молчаливый робкий господин с цветастой косынкой на шее, то подходя поближе, то смещаясь в угол, но как-то неотвязно и ощутимо преследуя его. Родионов, прислонясь к дверному косяку, медленными глотками пил зеленый, невероятно приятный напиток. И тут незнакомец осторожно тронул его за рукав.

— В морду дам, — кратко сказал Родионов.

— Но как же? — удивился незнакомец, по-бабьи жеманно растягивая слова.

— А вот так же, — повторил Родинов. — Дам в морду и поминай как звали…

Незнакомец поправил очки и обиженной походкой удалился в другую комнату. Родионов поставил пустой стакан на тележку и взял второй, такой же…

То, что показалось Павлу легким и приятным напитком, было судя по последствиям, каким-то очень крепким и коварным алкоголем. Невероятно крепким и невероятно коварным, поскольку уже после первого выпитого им стакана, пол опасно качнулся под ногами у Родионова. Но он уже не придал этому значения. И не было никого рядом, кто бы подсказал, остановил, помог…

Пашка, пивший редко, от случая к случаю, катастрофически захмелел.

После второго стакана настроение у него стало вдруг превосходным. Все окружающие его люди как-то сразу прояснились для Пашки, он понял о них все. Это были замечательные и милые люди. Он пошел, улыбаясь всем встречным, и пошел он, чтобы разыскать Ольгу и все-все ей сказать, А сказать было что, вернее, неважно что, но нечто чудесное, радостное и счастливое. Слова не важны, ерунда…

— Какая вы очаровашка! — громко похвалил он поджарую пожилую брюнетку, разговаривающую в коридоре с молодым подтянутым пареньком.

— Ба! — обрадовался он и пощупал полу ее платья. — На вас тоже все фиолетовое! Это очень модный и благоприятный цвет, особенно жгучим брюнеткам. Вернее, я хотел сказать не благоприятный, а благородный, но мне приятнее было сказать благоприятный…

Ему самому очень нравилось, как он ловко и складно шутит.

Брюнетка нахмурилась, а кавалер чуть шагнул вперед, прикрывая ее от возможных Пашкиных притязаний.

— Не тревожьтесь, — учтиво сказал Родионов, приложив руку к сердцу. — Я никогда бы не позволил себе с подругой близкого друга… А теперь прощайте!..

Он отпрянул от парочки и пошел на цыпочках, осторожно и мягко ступая по ковру, пошатываясь и через шаг задевая плечом стену.

Он и не заметил, как со стула в углу коридора поднялся человек в черном костюме, внимательно наблюдавший эту сцену, и прищелкнув пальцами, последовал вслед за ним.

— Ничего себе! И тут выпивка! — удивился Пашка, обнаружив одинокий столик возле кухонных дверей. — Богатая семья. Богатая и гостеприимная…

Он стал выискивать стакан с зеленым напитком. Ласковая рука коснулась его локтя.

— В морду дам, — беззлобно сказал Родионов, и взял со столика заветный стакан. Когда же он обернулся с этим стаканом, то обнаружил, что вместо давешнего робкого ухажера перед ним стоит другой, абсолютно незнакомый тип в черном костюме.

— Вы Родионов, — сказал черный человек. — Я вас сразу узнал. Здравствуйте. И вы, значит, здесь?

— Где же мне еще быть? — Пашка протянул руку. — А вы кто? Писатель? Поэт? Бродячий философ?

— Нечто среднее, — уклончиво ответил черный человек. — Просто свободная личность, тяготеющая к искусствам, если угодно…

— Абсолютно угодно! — воскликнул Пашка.

Где-то он видел этого человека и знаком ему был его мертвый и неподвижный взгляд из-под тяжелых обезьяньих надбровий. Помнил он и эту скользкую плоскую лысину…

— Позвольте представиться. Моя фамилия Шлапаков, — протянул руку человек. — Как вам нравится весь этот балаган? — Шлапаков кивнул лысиной в ту сторону, откуда веяло музыкой. — Русью, как говорится, здесь и не пахнет. Выпьем!

— Будьте здоровы, Шлапаков! — Пашка чокнулся с новым приятелем. — Честно говоря, я тоже не люблю, когда русские начинают придуриваться под иностранцев. Но такой уж, видно, наш характер… У меня знакомый на месяц съездил в Америку и вернулся с акцентом. Метро называет сабвеем…