Оборотень на щите
Шрифт:
Затем муж отставил чашу с вином и быстро сдвинул блюда в сторону. Света едва успела подхватить одну из посудин, соскользнувшую с краю стола. Ульф тем временем отцепил от своего пояса ремень светлого альва. Швырнул его на столешницу, растянул…
И Света, привстав над лавкой, уставилась на узорчатые бляхи, украшавшие ремень. Подумала — три птицы и змея. Что это значит? Или это узор ради красоты, ничего больше?
— Алрунд не потребовал свой пояс назад, — тихо пробормотал Ульф. — Значит, он уверен, что для меня эти бляхи бесполезны. Или они срабатывают только под рукой светлого… или нужна хитрость, чтобы пустить
— Касаться бляха с нож? — с опаской предложила Света.
Ульф качнул головой.
— Рискованно тыкать ножом в то, чего не знаешь. В любом случае, альвы могут справиться со мной и без этих блях. Их тут слишком много…
— Делать что? — выдохнула Света.
Ульф вдруг сгреб пояс со стола. Кинул его на лавку рядом с собой и взялся за чашу с вином. Уронил:
— А ничего. Поживем-увидим. Такие вещи рано или поздно себя проявляют. Пояс я сохраню, но мне пока не до него. Я должен стать конунгом Эрхейма, это главное. А ты держись у меня за спиной. И не засматривайся на альвов.
Света задумчиво кивнула. Взяла одну из груш, надкусила…
Следующим утром был бой.
В дверь гостевого дома постучали, как только небо начало светлеть. Ульф, молча махавший мечом возле кровати, сожалеюще глянул на Свейту. Затем подошел. Сказал, погладив ее по плечу:
— Пора. Вставай, Свейта.
Жена беззащитно заморгала, просыпаясь — и Ульф быстро наклонился, чтобы ее поцеловать. Но тут во входную дверь заколотили сильней прежнего, и Свейта сразу подскочила. А Ульф качнулся назад.
Жена, испуганно взглянув на него, метнулась к сундуку, на котором сохла постиранная вечером одежда.
Штаны, рубаха. Белое тело, присыпанное по плечам веснушками, укрыла сероватая ткань.
Ульф отследил взглядом, как исчез под тряпками изгиб талии. Потом шагнул к выходу. Внизу снова настойчиво заколотили в дверь.
Гора над утесом, где стоял гостевой дом, в это утро выглядела уже по-другому. Теперь она поднималась в небо неправильным амфитеатром. Горный склон лесенкой нарезали мелкие уступы, которых вчера не было. И на каждом уступе виднелись крохотные фигурки альвов.
А на террасе, примыкавшей к дому, сейчас стоял Силунд. За ним застыли три альвийки в белых платьях — и четырнадцать красавцев в кольчугах.
Света, глядя на них, поежилась. Одежда, не успевшая просохнуть до конца, была чуть влажной. Со стороны пропасти дул свежий ветерок, и страх за Ульфа грыз изнутри…
— Драться будешь там, — провозгласил Силунд, махнув рукой в сторону уступов.
— Покажи мне туда путь, конунг альвов, — ответил Ульф.
В голосе его опять прорезались рыкающие нотки. У Светы от страха свело шею, а Силунд рассмеялся.
— Не хочешь поворачиваться ко мне спиной, волк?
На этот раз Ульф промолчал.
— Не тревожься, — сказала вдруг одна из красавиц. — Той, что стоит рядом с тобой, ничто не угрожает. Мы, альвийки, не любим, когда братья обагряют кровью порог наших домов. Клянусь, никто из альвов твоей жены не коснется.
— Принимаю эту клятву, — глухо проворчал Ульф. — И прошу — покажите мне дорогу все вместе. Чтобы я мог почтительно следовать за вами, в знак уважения.
Теперь засмеялись все три альвийки. Потом строй альвов
развернулся к горному склону, и Ульф двинулся за ними.Силунд остановился, не дойдя шагов сорок до первых уступов горного амфитеатра.
Но один из альвов, сопровождавших его, пошел дальше. Шагов за двадцать до уступов он взмахнул рукой, подзывая оборотня, и обнажил меч. Крутнул его, разминая кисть.
Лезвие блеснуло, рассыпав слепящие блики — хотя под небом, затянутым серой хмарью, сталь так сверкать не могла. И Ульф внезапно ощутил, как сама собой ссутулилась спина…
А изнутри нахлынула злоба. Альв, прямой, как копье, даже мечом размахивал небрежно. Красуясь перед бабами.
— Ульф, — прошептала сзади Свейта.
И коснулась его локтя, обдав запахом страха. Испугалась альвов или того, как низко он пригнулся?
Ульф тряхнул головой, пытаясь отогнать злобу. Затем схватил Свейту за руку, и зашагал, обходя альва с мечом по широкому кругу. Уводя жену подальше от Силунда.
— Стой здесь, — бросил Ульф, уже остановившись. — Молчи, даже если меня ранят.
В горле на последнем слове клокотнуло, и Ульф раздосадовано щелкнул клыками. Тут же заставил себя выпрямиться и пошел к альву. Ладонь отловила рукоять меча за три шага до врага…
Светлый замахнулся, Ульф качнулся в сторону. Пригнулся, принимая чужое лезвие на перекладину у рукояти — и левой ладонью перехватил руку альва, державшую меч. Стиснул, вылущивая клинок, потом заехал в лицо светлому навершием своего меча.
Альв, поднявшись, вернулся к Силунду с рассаженной щекой и разбитой бровью. Альвийки, окружив его белокипенной стайкой, тут же налепили повязку на половину лица.
Затем против Ульфа вышли двое. И сразу разошлись, беря его в клещи.
Прыжок, пинок, пара ударов — один обманный, другой настоящий. Первый из альвов, перекатившись по земле, вернулся к своему конунгу. Еще несколько взмахов меча, и последний из пары ушел, зажимая рану на плече. Альвийки опять захлопотали вокруг раненых…
С тремя альвами Ульф провозился дольше. Но еще трудней пришлось, когда на бой вышли четверо. Эти дрались умело, разделившись на пары и прикрывая один другого. Стоило Ульфу взяться за первую пару, как сбоку атаковала вторая.
И все же он справился — оставив светлых без мечей и разукрасив их ранами. Вот только лицо у него уже стало мордой. Пару раз Ульф чуть не приземлился по-волчьи, на четыре лапы.
А когда напротив встали пятеро альвов, он с тоской подумал — сейчас обернусь. Мысль была блеклой, изнутри уже рвался на свободу волк. С той стороны, где стояла Свейта, остро тянуло страхом…
Одна из альвиек вдруг метнулась вперед. Проскользнула между красавцами в кольчугах, и остановилась в шаге от Ульфа. Бросила:
— Позволь, я помогу.
Чем, яростно подумал Ульф. Грудью прикроешь, благо та налитая?
За девицей расходились по кругу альвы. Смотрели молча, внимательно. А на плечи Ульфу словно давила тяжелая ладонь. Тянуло пригнуться еще ниже…
— Ты выронишь меч, если начнешь драться по-волчьи, — заявила альвийка, сверкнув синими глазами. — И тебя не признают конунгом в Нордмарке, если ты обернешься во время боя с людьми. А ты сейчас на грани этого, верно? Но альвийских дев любит все живое. Медведи едят с наших рук, и бешеные псы ластятся к нам. Вот, смотри.