Оборотень

– Я и представить себе не могла, что в детстве ты был таким романтически-глупым, - засмеялась Глория.
– Это на тебя совсем не похоже. Значит, до клятвы Гиппократа ты произнес еще и другую?

– Такую же торжественную, только не помню, о чем там шла речь. Так вот, из тех "тамплиеров" я сохранил приятельские отношения лишь с тремя: с Карпатовым, Юнговым и Шелешевым. Но можно разыскать и других. Хотя, думаю, что это напрасно. Вероятнее всего, шрам на фотографии - случайность.

– Кто знает... Если на ней все же запечатлен кто-то из вас, то красная стрелка, нацеленная в сердце, означает одно: смерть, - с этим словом, произнесенным шепотом, в комнате наступила тишина, и словно бы чья-то тень легла на фотографию, от которой исходило какое-то зловещее излучение.

Тероян перевернул ее изображением вниз.

– Ерунда, - произнес он.
– Ты забываешь, что я встретился с тобой гораздо позже, чем в сумочке Серого появилась эта фотография. Что он мог знать о ком-то из нас? Хотя... Юнгов живет неподалеку. С Шелешевым они из одного мира. А Карпатов? Поводов для мести полковнику МУРа найдется достаточно.

– Вот именно, - подтвердила Глория.
– И неизвестно, где ты мог перейти сатанистам дорогу.

– Ладно, не будем ломать голову, - сказал Тим, собирая вещи в сумочку.
– Пойдем лучше завтракать.

Но и за завтраком они продолжали обсуждать эту тему, позабыв даже о закипевшем кофейнике. Глория сняла его с плиты и как-то грустно произнесла:

– Ты все же счастливее меня. Шрам - это память о детстве, и ты можешь всегда уйти в прошлое. А что у меня? Где мои игры, когда я была маленькой? Я даже не знаю, под какой звездой родилась... И какие у меня были друзья?

– Все вернется, Глория, - мягко сказал Тим.
– Мы близки к цели, ты вспомнишь все. И радости, и печали. Я чувствую, что мы ходим совсем рядом с тем, кто лишил тебя памяти.

– Я знаю. Я сама это чувствую. Он где-то неподалеку, следит за мной, наблюдает. Мне даже кажется, что вот и сейчас, в эту минуту, он сидит вместе с нами, за столом.

Тим взял ее руку и коснулся губами.

– Если это так, то мы не нальем ему кофе, - и он толкнул кого-то невидимого локтем.
– А ну брысь! Брысь, тебе говорят, нечисть!

Глория улыбнулась, а глаза ее вновь наполнились синим цветом.

– Но может быть, если бы со мной не случилось подобного, я бы не встретила тебя? Значит, я должна быть ему благодарна? Хоть немного.

– Нас свела судьба, - произнес Тим. Помолчав, он рассказал ей о своем видении на пустынной дороге, когда чуть не разбился насмерть, и которое предшествовало встрече с Глорией.

– Как странно, - задумчиво сказала она.
– Я верю, что тебя спасла сама Богородица.

– И ты, - добавил Тим.
– Твой облик двигался мне навстречу, твоя душа, отделившаяся от тела. Уже тогда ты прошла сквозь мое сердце. Не знаю, может быть, нам еще о многом предстоит пожалеть, испытать горечь утрат, но мир без тебя сейчас мне кажется приютом сумасшедших. Только с тобой я ощущаю смысл жизни. И я перегрызу горло тому, кто попробует нас разлучить.

– А я помогу тебе в этом, - тихо ответила Глория. Она присела рядом с ним, склонив голову на плечо, и тот, невидимый, словно почувствовав свое бессилие перед ними, исчез. Еще никому не удавалось одолеть любовь. Некоторое время спустя Тим, вспомнив о чем-то, спросил:

– Так кто же все-таки такой этот таинственный Юра, прогуливавшийся с тобой по московским улицам?
– а сам подумал: "Уж не Гуркин ли?" Почему-то эта мысль не оставляла его в покое. Он помнил, как пристально смотрела на него Глория, словно пытаясь узнать.

– Тот журналист в Думе тебе никого не напоминает? Юрий Гуркин.

Тень тревоги мелькнула по лицу Глории, она покачала головой, раздумывая.

– И да, и нет. Я не уверена, что это был он. Иногда мне кажется, что стоит мне отодвинуть какой-то темный занавес, и я узнаю его, но рука мне не повинуется. Кто-то удерживает ее. Может быть, именно мой спутник - Юрий. У него две маски, одна - для дневного света, другая - ночью. И нет лица.

– Еще один оборотень, - проворчал Тим.
– Сколько же их развелось в Белокаменной? Пора проводить отстрел. Их преимущество не в том, что они сильнее, а быстрее. Мы медлим, встречаясь с ними, чего-то ждем, а они постоянно меняют свой облик, приспосабливаются к нашему зрению. Проходит время, и мы принимаем их за своих. И получаем удар за ударом.

– Как же с ними бороться?

– Как?
– переспросил Тим.
– Я думаю, что кроме Слова Божьего в руках должен быть и меч. Разящий беспощадно. Иначе оборотни расползутся по всей России. Впрочем, это почти и произошло. Тут в колокол надо звонить, в набат бить, собирая людей.

Словно в ответ на его слова, резко, встревожено зазвонил телефон. Тероян снял трубку.

– Привет, я уже в редакции, - услышал он голос Юнгова. Торопливо, в несвойственной ему манере тот продолжил: - У меня серьезные новости. Целых три. Я знаю, ты не смотришь телевизор, поэтому сообщаю: вчера, в подъезде своего дома двумя выстрелами в упор убит депутат Думы Марзонов. Заказное убийство, никаких сомнений.

– Хашиги, - выдохнул из себя Тероян.

– Возможно, - сухо отозвался Юнгов.
– Второе. Утром я ехал на работу и свернул к харчевне. Не ради любопытства, а потому что видел пожарные машины. Так вот, постоялый двор со всеми постройками сгорел дотла. Я потолкался среди зевак, расспросил. Огонь начался часов в шесть, есть предположение, что взорвались баллоны с газом. Найден всего один обгоревший труп. А где остальные? Тебе не кажется это странным? Муж, жена, трое "поросей", по крайней мере должно быть пятеро.

– Труп мужчины или женщины?
– спросил Тероян. Он почему-то подумал: а не сам ли Алекс поджег дом и бежал, закрыв женщину? У него могли быть на то свои причины. Возможно, именно он - Квазимодо? Тогда это великий хитрец, обманувший и Шелешева, и всех остальных.

– Неизвестно, - ответил Юнгов.
– Я экспертизу не проводил. Да и вряд ли она сможет определить. И вот еще что: местные жители рассказывали мне, что ночью на старом кладбище шел настоящий бой. Не ты ли принимал в нем участие?

– Я спал.

– Врешь. По голосу чувствую.

– Ну ладно, расскажу при встрече. А третья новость?

– Третья...
– последовала заминка.
– Не знаю, что и подумать. В общем, мне звонил... да, нет - бред, конечно... Мне звонил Квазимодо.

– Кто-кто?
– Тероян задержал дыхание.

– Понимаю, ты сочтешь меня сумасшедшим. Но человек, позвонивший мне, так и сказал. Причем каким-то замогильным голосом. Может быть, чья-то шутка? Самое глупое, что он произнес и вторую фразу. Будто Квазимодо - это я сам. Каково? Может быть, сейчас так развлекаются телефонные хулиганы?