Оборотная сторона героя

Надо было бежать! Надо было просто бросать своего арестанта и бежать к чёртовой бабушке сразу перед полуфиналом! Не зря жизненным кредо Пингвина всегда была умеренность – именно она позволяла ему не бедствовать и при этом неизменно оставаться не замеченным. А вот теперь он зарвался. И всё – из-за этого арестанта. Хотя кто же знал, что тот окажется так хорош?

Богдан Иванович, тем временем, сложил сотовый и повернулся к трясущемуся полицейскому.

– На чём мы остановились?.. Ах, да, на твоём друге . Так как, говоришь, зовут твоего друга?

– П-петя, – проблеял Пингвин, силясь понять, что от него надо могущественному Богдану Ивановичу.

– Петя? – нехорошо усмехнулся Богдан и вперился жёстким взглядом в полицейского. – А теперь слушай сюда, мент паршивый, – негромко продолжил он, и Пингвина прошиб ледяной пот – они всё про него уже знают! – Это – друг моей семьи. Очень хороший друг. Я, так и быть, прощу тебе то, что ты силой приволок его сюда, но только если ты немедленно исчезнешь, ясно тебе?

– Ясно, – отозвался Пингвин, уже пятясь к выходу. – Очень, очень хорошо ясно.

Богдан проводил пухлого полицейского взглядом и снова посмотрел на сидящего неподалёку черноволосого мужчину. Конечно же, он узнал его. Это тот самый таинственный незнакомец, который отменно порезал бандитов в Раменском. Буквально на днях он обещал Тагиру позаботиться об этом незнакомце и спрятать его, пока всё не утихнет, но его до Богдана так и не довезли. Расстроенная, растрёпанная племянница Гили со слезами на глазах рассказывала, как на них сначала напали бандиты, а потом полицейские. Незнакомца и след простыл – и вот на тебе, он находит его на боях без правил. И не просто находит его на боях – мужик сбивает противников, как умело запущенный шар кегли.

Богдан собирался немедленно позвонить Тагиру и сообщить, что обнаружил их общего приятеля.

Но, вспомнив о ставках, которые делали на этого бойца, передумал. "Я обязательно заберу тебя, парень, и сообщу брату. Но сначала я посмотрю, каков ты в бою". * * * Выйдя к Шушморскому капищу, Илья без раздумий завёл оставленную Яном машину. Он не был уверен, что в состоянии сидеть за рулем, но точно знал, что ждать несколько часов, пока его не заберут, не сможет. Конквестор хотел только одного – побыстрее добраться до дома, упасть на кровать и заснуть, получив передышку от боли. И уже потом – в техцентр, за лекарством. А затем – обратно, в проход, к Трое. Хотя… Кто бы знал, как ему надоело нести на себе бремя ответственности за удержание расползающегося по швам хода истории! Почему это должен делать именно он? Вот не вернётся он к Трое – и всё тут! Пусть кто-нибудь другой идёт и притворяется Ахиллом! Пусть другой изо дня в день подставляется под мечи троянцев! Пусть делают что хотят, хоть сами строят коня и залезают внутрь! А с него – хватит! До дома Илья добрался только ночью; действие лекарства к тому времени почти закончилось, появились предвестники боли. Лифт, как всегда, не работал, и он едва не закричал от досады. Подъем до квартиры занял, казалось, целую вечность – каждый лестничный пролет превращался в Эверест. Сил добраться до спальни не осталось – Илья рухнул на диван в зале и постарался забыться… Когда он пришел в себя, боль затихла; снова появилась трезвость мышления и понимание того, что возвращаться в Трою всё-таки надо. А ещё надо стиснуть зубы и перебороть болезнь. И желательно всё-таки своими силами, без лекарств. По крайней мере, без тех специфических препаратов, которые готовит их техцентр. Илья принял душ, включил на кухне чайник и устроился перед телевизором в зале. Тот бубнил новостями и надрывался рекламой; чайник на кухне шипел, закипая; гудели горячей водой оживленные муниципальными службами батареи. Тихо, мирно, привычно. Несмотря на беспричинную ярость, преследующую его последнее время, на этот раз посторонние звуки Илью не раздражали, а умиротворяли. Он дал им себя унести и погрузился в блаженное небытие… Илью разбудила боль. Наверное, Ян всё-таки прав – организм должен сам бороться с болезнью. Но на это нужно время. А сейчас времени нет – Троя ждёт. Так рассуждал про себя Илья, оправдывая только что принятое им решение: как только чуть-чуть отступит боль, он поедет в техцентр за таблетками. * * * В "Сёстрах Хилтон" на следующее после разгрома утро появилась вся команда в полном составе. Мрачный и ещё более бледный, чем обычно, Хохлома сидел на высоком стуле в студии и принимал соболезнования, время от времени трогая повязку на голове и еле заметно морщась, когда кое-кто из "охранников" его галереи говорил что-нибудь особо глупое.

– Это хорошо, что они в тебя промахнулись, – ободряюще хлопнул его по плечу один. Как же его – Боря, Коля?..

– Они не промахнулись, – процедил Хохлома, задетый фамильярным жестом. – Они именно так и целились.

– А чего это они?..

– Чего это они чё – чего Хохлому не убили? По-твоему, лучше бы убили?– вскинулся стоявший позади Ломец. Он прибыл на место разгрома ещё прошлой ночью и с той поры студию не покидал и так и пылал благородной яростью.

– Да нет, я совсем не то хотел сказать, – парень немедленно стушевался и испуганно отступил. – Я просто имел ввиду… ну…

– Они специально только ранили, а не убили. Типа – припугнули, – удовлетворённый смятением парня, пояснил Ломец.

– Уроды, – резюмировали присутствующие.

Хохлома потянулся левой рукой к чёлке и резко отдернул руку, едва дотронувшись до бинта. И вздохнул. Как жаль, что даже в его культурном, утончённом бизнесе перераспределения произведений искусства нельзя обойтись без исполнителей, без всех этих примитивных, необразованных, но, тем не менее, так необходимых для грязной работы хамов.

– Они, типа, не поверили, что ты реально не знаешь, где груз, да? – выспрашивали собравшиеся. – И решили, что мы груз где-то втихую сложили, а их решили кинуть.

– Именно, – нехотя подтвердил Хохлома.

Присутствующие недовольно заворчали.

– И что, мы это просто так оставим? – наконец, спросил кто-то, выражая общее мнение.

Хохлома обвёл взглядом своих исполнителей и вздохнул: похоже, они загорелись жаждой мести. А тот факт, что мстить придется противнику куда сильнее их самих, по видимому, никому ещё не пришёл в голову.

– Разбираться с этим будем потом, – повернув голову к окну, тихо сказал Хохлома. – А пока нам нужно отыскать груз.

– Зачем это? Чтобы им отдать? После того, что они сделали?

– Не пойдёт! Сначала замочим, потом отыщем груз!

Хохлома обернулся и резанул по собравшимся ледяным взглядом. В прозрачных глазах на миг ярко вспыхнуло что-то такое дикое и буйное, что это заметили даже самые невнимательные и притихли. Затем это нечто погасло, Хохлома погладил кончик выбившейся из-под повязки чёлки и негромко, но твёрдо приказал:

– Так что найдите мне Момента с Ромычем. Хоть из-под земли, но достаньте.

Дальше спорить со старшаком никто не решился, но самый смелый всё-таки робко осведомился:

– А где искать?

– А я откуда знаю? – рассердился Хохлома и, помолчав, добавил: – Они должны быть где-то в Подмосковье.

– Так оно большое…

– Слышь, старшак, – подал голос сидевший на подоконнике Бюргер, – Мне ведь Ромыч звонил вчера по ночухе. Он мне всё про долг напоминал, ну и заодно с Моментом что-то базарил, и мне вот что-то кажется, что они там что-то такое несли про лес и про пустыню… Только ведь в Подмосковье пустынь нет, так?

– Про пустыню? – протянул Хохлома, не отводя взгляда от стоявшей перед ним на мольберте незаконченной акварели. – Может, не про пустыню, а про пустошь?

– Точно, про пустошь, – растерянно подтвердил Бюргер.

– И про лес говорил, да?

– И про лес…

Хохлома оторвался от созерцания чего-то ему одному видимого в акварели и обвёл взглядом собравшихся.

– Значит, так. Сейчас вы отправитесь в Шатурский район и прошерстите все окрестности Пустоша и Пустоши. От наших парней последний раз слышали где-то в там. Ясно?

– Не очень, – отозвался кто-то. – Нам что – два раза, что ли, искать?

– Почему – два? – поднял тонкие чёрные брови Хохлома.

– Ну, ты же сам сказал, чтобы мы поискали вокруг Пустоши и Пустоши.

– Это два разных места, – терпеливо объяснил художник, тонкие пальцы нервно забарабанили по подлокотнику. – Но расположены рядом. Посёлок Пустоши и деревня Пустоша. Теперь понятно?

– Не… Так у которой искать-то?

Хохлома прищурился, прозрачные глаза на бледном лице вдруг вспыхнули, как два фонаря.