Оборотная власть

Жар по коже усиливается, по венам, словно огонь бежит. Арис обладает особой внутренней составляющей, она манит и притягивает магнитом. Сладкое волнение охватывает, предвкушаю испытать власть Молчанова на собственной шкуре, а он будто слышит, совершая движение за движением, давит на чувствительные точки, выказывает, где сейчас сосредоточие вселенной для него.

Берусь за пряжку на ремне, с намерением помочь освободиться от одежды. Перехватывает руки, бережно сжимая запястья, упирается лбом мне в плечо и тяжело выдыхает, обдав горячим дыханием. Внутри меня все содрогнулось, пульс неровный был, теперь совсем шкалит, вылезая далеко за черту пределов нормы. Снова на краю пропасти стою...

Отпускает и поднимается с постели, прохлада помещения начинает охватывать тело. Вытягиваюсь, сомкнув колени к тому моменту как загорается свет, подходит к окну, задергивает шторы, не отрывая мерцающих пламенем глаз от меня. Проходится взглядом по оголенным участкам тела, нервно проводит ладонью по лицу.

– Накорми меня, - просит, продолжая блуждать по ногам.

Аристарха подстегивает отсутствие белья, на мне только его рубашка. Пошло, никогда не носила мужских вещей, свои есть, тут иной случай, выбора не было.

– Жена накормит, - бросаю небрежно, откинув голову назад и зажмурившись.

Какого черта, Арис, ты не получаешь то чего так хочешь... Очередной подвох? Вздох рвется, покрываюсь мурашками вся.

– Юль, я голодный, - звучит как претензия.

Распахиваю глаза удивленно, натыкаюсь на его с желтыми всполохами, дрожь охватывает внутренности, сбивает дыхание. Смотрит на меня, сложив руки на груди, уже избавился от рубашки. Медленно скользя, рассматриваю потрясающий экземпляр, хочу руками, губами вспомнить какой он...

– Хорошо, на первый раз прощаю, - приблизившись, бесцеремонно, далеко не романтично подхватывает на руки, выносит из комнаты.

Сгружает посреди кухни и уходит за пакетами. Не по себе становится, висит что-то между нами. Арис просто так не откажется от секса. Страшная мысль мелькает, неужели знает... Тогда в машине, он пытался отказать... Помогаю ему разобрать привезенный ужин, знаю с какого ресторана, совпадение ли. В браке с Тимом заказывала именно там. Сталкиваемся руками, перехватывает за пальцы, переплетает, подтягивает к себе ближе, учащается мое дыхание, волнующе соприкасаемся телами.

– Все хорошо будет, - говорит, склонившись к лицу.
– Главное будь умничкой и все будет хорошо.

– Согрей меня, - прошу в глаза не отрываясь.

– Не могу, слово дал.

Убирает мне волосы от лица, костяшками по щеке ведет, раскрытой ладонью спускается от подбородка по шее к ключицам. Застываю в предвкушении, пытаюсь сосредоточиться на сказанном и не могу.

– Расскажи, что происходит?
– приникаю к груди, оборвав намечающуюся ласку.

– Юль, я не люблю холодное...

– Я никогда ничего не просила...

– Просила, оставить в покое, никогда не звонить и не писать, - зачем-то припоминает.

Одновременно судорожно переводим дыхание. Меня, если честно, саму убивает потребность получать тепло от него таким способом. Можно обнимать, но мало, до конца не согреюсь, только отойдет и я снова буду мёрзнуть. После близости я дольше сохраняю отданное им. Низко выпрашиваю, пала окончательно, лишь бы голод дикий усмирить. Не справляюсь.

– Почему ты меня раньше не забрал? Понимал же не могу сама уйти.

Пауза виснет недолгая, но такая напряжённая.

– С Тимом уговор, должна дать согласие или сама уйти.

Застываю, перестаю дышать, многократно прокручиваю сказанное. Сколько раз он меня спрашивал, ставил на границе, лишь шаг сделай и ты со мной.

Отталкиваюсь от него, не удерживает, отступаю, попятившись.

– Ты понимаешь, что ломал меня? Каждый день ломал своими играми, - загнанная глубоко боль наружу рвется.

О чем спрашиваю, все он прекрасно понимает. Всегда же знала, что он делает, чему поражаюсь.

– Ты меня, я тебя, квиты.

Мотаю головой, не хочу принимать данную позицию.

– Сейчас новый уговор? Тиму слово дал?

– Сутки, ровно сутки я тебя не трогаю, даю время одуматься.

– Вы больные?! Какие уговоры, какие договоренности.

– А чего ты хотела?
– взрывается, повышая голос.
– Чтобы мы перегрызлись? Он мой брат, повторяю в тысячный раз для особо одаренных. Юля, он мой брат!

Пытается донести, обесценивая мои страдания. Виснет звенящая тишина, слов больше нет, одни эмоции, стучит кровь по вискам, гул в ушах нарастает. Удар сердца надрывный, еще один, дышу...

Молчанов искрит буквально недовольством. Ставит две тарелки, приборы и садится один за стол.

– Стаканы дай, - приказывает, повелевает царь, тон точно как у брата.

Кого на кого променяла. Помогать не собирается, самостоятельно ищу, рыская по чужой кухне. Тру переносицу и вздрагиваю от очередного указания.

– Сядь.

Подчиняюсь, разбитая в осколки, опускаюсь тяжело на стул. Сам наполняет мне тарелку остывшим ужином, стакан соком. Каждый мой шаг в его сторону это чудовищная ошибка. Стоило подумать, как тянется через стол, подносит к моему рту кусочек отбивной. Сглатываю ком в горле, поднимаю на него взгляд и принимаю, уловив намек на улыбку. Ждет пока прожую, не чувствуя вкуса и вылавливает из салата креветку, повторяет проделанное ранее. Наблюдает как забираю с вилки. Моя порция и салата и мяса остается нетронутой, делится своим. Слабость, я его слабость, не может долго, когда между нами война. Оба хотим мира.

Накрываю его свободную ладонь своей, я хочу чтобы он нарушил договор. Не сдержал слово, предал собственное обещание. Смотрим в упор глаза в глаза, ловит с меня перемену, сердце ускоряется. Губы зудят от мыслей о поцелуе. Перехватывает пальцы, сжимает сильно, так делает только он. Отвечаю аналогичным действием, сглатываю под хищным взглядом, далеко не страх. Стремительно поднимаюсь, подаюсь к нему через стол и касаюсь напряженного рта, сдается не сразу. От напора моего приоткрывает, пуская навстречу своему жаждущему меня языку. Звон битой посуды фоном, сгребает за затылок, перетаскивая на свою сторону, стоило лишь прикоснуться, в полной мере ощутить родной вкус. Искры по венам, порождающие дрожь в каждой мышце, охвачена пламенем, полечу в бездну, не испугаюсь, терять нечего, пойду до конца. Ткань рубашки на мне жалобно трещит, Арис уничтожает препятствие, используя безграничную оборотную дурь.

В четыре руки справляемся с ремнем и ширинкой на его брюках, не разрывая ненормального поцелуя. Сжирает меня буквально, причиняет боль, губы немеют, горят, руки сильные терзают каждый миллиметр кожи. На мгновение отстраняется, обхватив за подбородок, фиксирует лицо, ловит взгляд, с трудом могу сосредоточиться, веки опускаются. Цепляюсь за шею мощную, ноги не держат, под ягодицы подхватывает, пленяет мягче припухшие губы, меняется, нежность проявляется, несет в спальню, бережно роняет на постель, освобождает от остатков изодранной, непригодной больше вещи.