Обоюдоострый меч

– Я Эрельвар, – продолжал Эрельвар, – барон Кворинский, Это – принц Терон Бальтазар, жрец Линдры и двоюродный брат Солона Бальтазара, регента-императора Солона Бальтазара Валидусского. С магом Артемасом вы уже знакомы.

– Да, – согласился Стив. Во время процедуры знакомства Терон улыбнулся и слегка кивнул. Артемас даже не шелохнулся, но Терон знал, что исполнение заклинания, о котором просил Эрельвар, требует от чародея полнейшей сосредоточенности.

– Итак, господин Уилкинсон, – произнес Эрельвар, – кто же вы есть такой по сути?

– Ну-у, я студент Нью-Йоркского университета. Вот и все.

– А-а, – отметил Терон, – молодой ученый.

Это объясняет некоторые особенности его поведения. Почти любой сын богача, пошедший в школяры, вел бы себя примерно так же, как Уилкинсон.

– А откуда вы взяли оружие, которое было при вас, когда вы прибыли? – осведомился Эрельвар.

– Это… охотничье оружие моего отца.

– Охотничье?! – Эрельвара эта мысль шокировала почти столь же сильно, как и Терона.

– И на кого же вы охотитесь с таким оружием? – поинтересовался Терон.

– На уток.

– На уток, – эхом откликнулся Терон. От утки подобное оружие оставит разве что горстку окровавленных перьев. Он бросил взгляд на Артемаса, и тот украдкой кивнул ему. Похоже, заявление Уилкинсона потрясло даже чародея. Впрочем, иначе и быть не может.

– Это не важно, – наконец обронил Эрельвар. – Знаете ли вы, почему кайморды желали пленить вас?

Этот вопрос заставил Уилкинсона слегка побледнеть. Уставившись в стол, юноша судорожно тряхнул головой. И снова Артемас подтвердил правдивость его ответа.

– А почему владыка Демор назвал вас Сновидцем? Уилкинсон удивленно охнул в один голос с Тероном. Так вот в чем состояли подозрения Эрельвара! Терон взглянул на чужеземца более пристально…

– Отвечайте, – холодно бросил Эрельвар.

– Я… то есть… не знаю.

– Он лжет, – безо всякой нужды сообщил Артемас. Эрельвар лишь с прищуром воззрился на Уилкинсона, в свою очередь устремившего сердитый взгляд на Артемаса.

Наконец Уилкинсон уткнулся взглядом в свои сцепленные руки, пробормотав:

– Просто сумасшествие.

Когда же он поднял глаза вновь, в них светился неприкрытый вызов. Казалось, совершенно другой человек на равных встретился взглядом с Эрельваром.

– Ладно уж, – заявил он. – Может, именно это мне и надо сделать, если на то пошло. Я студент Нью-Йоркского университета. Вчера я пошел на занятия доктора Энгельмана и вызвался добровольно выступить подопытным в его экспериментах со сном. Когда я пришел сегодня вечером, он предупредил меня, что у меня могут возникнуть весьма яркие сновидения и что это в порядке вещей. Вот. Все это только треклятый сон.

Эрельвар опешил. Гнев его сменился крайним недоумением, и он растерянно поглядел на Артемаса. Терон и Фелинор поступили точно так же.

– Он говорит правду, – признался Артемас с таким видом, будто его подвела собственная магия.

– Нет, – возразил Терон. – Он говорит не правду, а то, во что верит.

– Это и есть правда, – запротестовал Уилкинсон. – Все это ненастоящее. А какая мне разница? Вы ведь тоже ненастоящие. Я хочу лишь проснуться, и чтобы все это кончилось. – Он уронил голову на скрещенные на столе руки и разрыдался.

Теперь ясно, чем объясняется его утренний припадок, подумал Герон. Он проснулся и обнаружил, что пребывает все в том же «сне», который длится уже седмицу. Потянувшись через стол, ТеРон взял юношу за локоть.

– Уилкинсон… Стив, послушайте меня. Тот поднял залитое слезами лицо.

– Это не сон, – промолвил Терон. – Должно быть, этот… эксперимент пошел как-то не так. Волшебство Артемаса каким-то образом вырвало вас из дома, но все окружающее вполне реально.

– Никакого волшебства нет и быть не может, – огрызнулся Стив.

– Что?! – переспросил Артемас.

– Никакого волшебства нет и быть не может.

– Я понимаю, что вам трудно признать это, – сказал Терон, – но надо, ради сохранения вашего же здравого рассудка.

Уилкинсон пробормотал что-то на своем родном языке, не глядя на Терона и покачивая головой. Терон вопросительно взглянул на Артемаса.

– Он сказал: «Замечательно, теперь мою душу подвергают рассмотрению в моем собственном сне», – пояснил Артемас. – Боюсь, перевод весьма приблизительный.

Терон вздохнул.

– Я предлагаю позволить господину Уилкинсону вернуться в свои покои или куда он пожелает. Рекомендую от дальнейших расспросов воздержаться.

– Согласен, – поддержал Эрельвар. – Полагаю, мы услышали все, что он может сказать нам. Морфаил, сопроводи нашего гостя в его покои.

– Слушаю, мой господин.

– Нет, – возразил Терон. – Эрельвар, позвольте ему идти, куда он сам пожелает.

– А вы уверены, что это разумно при подобном состоянии рассудка?

– По-моему, это необходимо, если при нем будет сопровождающий.

– Ладно. Морфаил?

– Понял. Стив?

– Точно, – подал голос Стив. – Тебе придется сопровождать чокнутого повсюду.

Терон проводил взглядом Морфаила и Уилкинсона, удалившихся из зала совета. Чуть позже можно будет найти благовидный предлог, чтобы навестить его.

– Итак, теперь по моему дворцу бродит сумасшедший, – заметил Эрельвар.

– Нет, – не согласился Терон. – По крайней мере, пока не сумасшедший. Как ты считаешь, Артемас?

Артемас смотрел на дверь, только что закрывшуюся за Уилкинсоном, не обращая внимания на беседу Терона и Эрельвара.

– Это объясняет многие вопросы, над которыми я ломал голову, – сообщил чародей.

– То есть?

– Ну, призыв, посланный мной, не должен был призвать существо материальное. Однако, если дух его блуждал во сне…

– То его тело осталось на месте? Значит, его сочтут мертвым?

– Нет, скорее всего, тело умрет не сразу. Если о нем будут хорошо заботиться, оно может прожить весьма долго, не менее двух месяцев.

– Сможет ли он вернуться? – поинтересовался Эрельвар.

– Если его здесь убьют, возможно, он и вернется, но потрясение погубит его. Особенно если другое тело ослабеет.