Обоюдоострый меч

– Как ты догадался? – спросил Делариан.

– Походку человека, привыкшего носить меч, не спутаешь ни с какой другой. Это были морвы.

– В Кворине?!

– Видимо, они нанялись, прикинувшись умбрийскими батраками. Ты видел их лица?

– Увы, нет. Может, Эрилинн…

– Нет, – откликнулась подошедшая Эрилинн. – Когда я свернула за угол, его уже и след простыл. А чертовы крестьяне не сказали, куда он делся. – Она посмотрела на распростертое на земле тело. – Значит, это и есть новый человек владыки Эрельвара?

– Боюсь, не в лучшем виде, – ответил Морфаил, взваливая Стива на плечи. – Лучше вернуться во дворец побыстрее. Эрельвар непременно захочет, чтобы Карадок осмотрел его.

Стив медленно открыл глаза. Где он? И вдруг память вернулась к нему – его же похитили! Стив хотел было сесть, но сильная рука легла ему на грудь, удержав на месте. На краю кровати сидел старик с серо-голубыми глазами и пепельно-седыми волосами.

– Ляг, мальчик, – сказал старик. – Ты уже в безопасности. Оглянись – ты в своей собственной комнате.

И в самом деле. Кровать с балдахином, камин – все, как утром.

– Но как…

– Морфаил, Эрилинн и Делариан спасли тебя. Как ты себя чувствуешь?

– По-моему, нормально.

– Сколько? – спросил старик, подняв два пальца.

– Два, – ответил Стив. Старик поднял еще один палец, покачивая ладонью вперед-назад.

– Три. Голова раскалывается.

– Ты заработал небольшую трещину в черепе, – кивнул старик. – Я не смог окончательно устранить все последствия.

– А-а. Вы, должно быть…

– Карадок, – с улыбкой перебил старик. – Должен признаться, я хотел встретиться с новым фелга Эрельвара. Сожалею, что первая встреча произошла подобным образом.

– Поверьте, я тоже.

Священник рассмеялся.

– Представляю. Ну, я тебя покину. Отдохни. Да храни тебя Мортос.

– Спасибо.

Не успел священник выйти из комнаты, как Стив уже погрузился в сон.

Эрельвар стоял возле узкого окна своей комнаты, глядя на башню, куда он приказал поместить Уилкинсона. Терон прав: это уже крайние меры. Но, с другой стороны, что еще оставалось?

Он считал, что стены Кворина достаточно надежная защита для его подопечного. Надо было раньше уразуметь, что Владычица зашлет шпионов даже сюда.

– Не кори ты себя так, – сказала Глориен у него за спиной

– Ты что, шпионишь за моими мыслями, женщина?

– Нет, просто знаю своего мужа. Разве я не права? Разве ты не упрекаешь себя за сегодняшнее несчастье?

Эрельвар промолчал. Глориен ждала, зная, что он ответит, когда будет готов.

– Кого же еще мне корить? – наконец спросил он. – Здесь моя собственная твердыня… мой собственный город, – а я не могу обеспечить безопасность одному-единственному человеку в его стенах. Как же мне защищать тысячи?

Глориен поднялась с постели и остановилась позади него, легчайшим, как пух, прикосновением положив ладони ему на спину.

– Приложив все свои силы и умения.

– А если их не достанет?

Глориен улыбнулась. Люди, знающие Эрельвара не очень хорошо, убеждены, что он не знает страха. Ей же известно, что это вовсе не так. Ее муж живет в постоянном ужасе перед врагом, с которым он не может сойтись лицом к лицу в честном бою.

– Тогда мы умрем, – напрямую сказала она. – Как и суждено каждому человеку. Но мы умрем достойно, и грядущие поколения сложат песни о твоей доблести.

– До них мне нет дела.

– Конечно. Но тебя гнетет куда больше тревог, чем тревога о судьбе юного Уилкинсона.

– Гораздо больше, – вздохнул Эрельвар.

– Пойдем, раздели их со мной.

Эрельвар позволил Глориен увести себя от окна; сон не приходил к ним до поздней ночи.

Делариан стоял на крепостной стене, всматриваясь в ночь, словно мог разглядеть за рекой леса Ольванора. Потом оглянулся на башню, в которой Эрельвар разместил отца; в окнах его покоев не видно было ни лучика света.

Хорошо бы тоже найти утешение во сне! Но после бесплодного спора с отцом сон ускользал от Делариана.

Вполне понятно, что отец отмахнулся от предостережений Эрельвара. В конце концов, что может морв знать об обороне Ольванора? Однако Делариан никак не мог поверить, что отец пропустил мимо ушей и его предупреждения.

Как и Эрельвар, Делариан собственными глазами видел орды галдов, собирающиеся в Пылающих Холмах, – и понимал, что их чересчур много для простой осады Кворина. Но отец все равно не захотел его слушать. Делариан всегда уважал своего отца и короля, но на ум как-то сами собой пришли определения «слепец» и «узколобый».

«Что ты сотворил со мной, Эрельвар? – думал он. – Некогда я точно так же верил, что лес защитит нас».

«Он сделал тебя мудрее», – подсказал ответ его собственный рассудок. Делариан отвел взгляд от ставшего совсем невидимым леса. Отвергнет ли его родная земля, как чужеземца… как захватчика, когда он в следующий раз ступит в Ольванор?

– Брат? – окликнул знакомый голос.

Делариан обернулся к старшему брату. А он-то думал, что тот давно спит в покоях, отведенных ему Эрельваром по соседству с отцовскими.

– Приветствую, Лаэрдон.

Лаэрдон вошел в круг света, отброшенного ближайшим фонарем. Делариан улыбнулся: старший брат своими соломенными волосами и бирюзовыми глазами удался в мать, а серебряные волосы и серые глаза младшего точь-в-точь как у отца в молодости. Он шагнул навстречу распахнутым объятиям Лаэрдона.

– Я… пришел попросить прощения, – смущаясь, начал Лаэрдон. – Отец не ожидал, что ты возьмешь сторону владыки Эрельвара. Я знаю, что ты хотел как лучше, что ты думаешь только о благе Ольванора.

– Спасибо.

– Но со временем ты поймешь, что отец прав.

Делариан вздохнул, от всей души желая, чтобы так оно и было на самом деле.

– Нет, Лаэрдон. Отец не прав, и я искренне боюсь, что нашей земле придется заплатить за его ошибку.

– Но… сражаться на Равнинах?! Это не в нашем обычае, Делариан…

– Обычай ясеня – расти высоким и стройным, не так ли?

– Да, но при чем…

– Но если ясень встречает препятствие, он изгибается и растет криво или отказывается расти дальше, потому что это не в его обычае?