Обратная сторона космонавтики

На стене позади инструктора висит какой-то инструмент с длинной ручкой, странно напоминающий багор китобоя, использовавшийся для разгона скоплений медуз вокруг корабля. На табличке написано, что это «крюк для тел». Этот инструмент, который применяется для спасения людей, попавших под воздействие электрического тока. Из-за напряжения в мышцах рук человек не может сам отцепиться от источника убивающего его электричества. Если попытаться оторвать его руками, можно и самому стать жертвой несчастного случая, ведь ваши руки тоже уже не разомкнутся. А данное приспособление сделано из материалов, которые не проводят электричество, и с его помощью вы сможете спасти несчастного, не прикасаясь к нему руками. На той же стене висит список вещей, которые могут заставить сработать автоматические разбрызгиватели противопожарной пены. (Однажды я видела видеозапись чего-то подобного: было похоже на пенную ванну для великанов.) Процесс сварки тоже значится в этом списке.

Правил много. На полигон без средств защиты органов слуха выходить нельзя. Нельзя носить шлепанцы или сандалии. Запрещено галдеть.

После экскурсии у меня сохранилась фотография С-9, движущегося вверх по параболической траектории. Угол полета был настолько невероятным, что казалось, будто это ребенок играет в «самолетики». В тот момент все эти разговоры о противопожарной пене и закрытой обуви казались просто детским лепетом по сравнению с реальной опасностью полета на лайнере, который каким-то чудом выныривал из самоубийственного пике только затем, чтобы снова взмыть в воздух, взмыть так резко, что мотор просто затрясет от перенапряжения.

Это сочетание крайностей — будничной паранойи на земле и лихого удальства в воздухе, — кажется, наилучшим образом отражает характер наших космических полетов. Здания НАСА буквально испещрены предупреждениями о «серьезных» опасностях. Везде только и видишь: не поскользнитесь, не оступитесь, не упадите. И когда я говорю «везде», поверьте мне, так оно и есть. Даже на бумаге в кабинках туалета рядом с кафетерием Центра космических исследований им. Джонсона можно прочитать: «Дамы, не бросайте меня на пол. Из-за меня вы можете поскользнуться, оступиться и упасть!» У входов в здание отдел безопасности установил специальные автоматы, раздающие пакеты для мокрых зонтов, чтобы пол всегда был сухим. Можно подумать, что НАСА буквально атакуют легионы безнадежно неуклюжих людей вроде мистера Бина, которые непременно поскользнутся и упадут там, где капнула вода с зонта. А в местах, где коридор поворачивает под прямым углом, печатными буквами написано: «Осторожно: резкий поворот».

Хотя, возможно, именно такое пристальное внимание к маленьким неприятностям и помогает космическим агентствам справляться с поистине нешуточными угрозами взрыва, столкновения, пожара, разгерметизации. Как и война, космос подобен страшному монстру: он все равно возьмет свои жертвы, как бы хорошо вы ни подготовились ко встрече с ним. И если нам неподвластны погода или гравитация, мы можем хотя бы взять под контроль обувь наших посетителей или количество воды, которая упадет с их зонтов на наши полы.

К чести НАСА надо сказать, что параболический полет всегда проходил у них без накладок. Предшественником С-9 был самолет КС-135, который красуется сегодня на постаменте перед зданием: три метра в высоту, похожая на С-9 конструкция. Он совершил 58 тысяч полетов по параболической траектории без единого происшествия. [20] К слову сказать, в НАСА все принято было называть «происшествиями», правда, до тех пор, пока в один прекрасный день шаттл «Челленджер» не взорвался на высоте около 15 км над Атлантикой, что уже просто «происшествием» назвать никак нельзя.

20

Если бы такое «происшествие» и случилось бы, его обозначили бы типом А, поскольку оно, скорее всего, оказалось бы сопряжено с «повреждениями или болезнями с последующим летальным исходом». А происшествие в обычном значении этого слова, вроде мокрого пола, на котором может кто-нибудь поскользнуться, вообще происшествием не считается. Это — опасная ситуация. У НАСА даже есть особый бланк отчетности по таким ситуациям: форма JSC1257.

Уже шесть вечера. Студенты-инженеры ушли в ресторан без меня. Я купила немного еды на вынос и засела перед телевизором. Смотрела я канал НАСА. Дело в том, что я остановилась в отеле, расположенном буквально через дорогу от одного из зданий НАСА (где служащие с неподдельной гордостью произносили: «место для длительного пребывания при американском космодроме им. Джонсона»), и НАСА-ТВ был под первым номером. Я обожаю этот канал. Очень часто здесь показывают, что называется, «сырой» материал, только что отснятый на какой-нибудь космической станции и выпущенный в эфир. Просматривая подобные записи, можно на десять минут задуматься о солнечных батареях, послушать тишину космоса, побывать в Африке, на Атлантическом океане и Амазонке. Меня это расслабляет. Я слышала, что некоторые в НАСА считают канал скучноватым и даже были попытки сделать более яркую графику и программы, куда приходили бы знаменитые люди, но правды от этого, к счастью, меньше не стало.

Сегодня завершилось строительство нового экспериментального лабораторного модуля Японии «Кибо». Вот кадры, сделанные уже после разреза ленточек и пресс-конференций: астронавты впервые входят в новый модуль. Они, как быки, выпущенные на арену, которые мечутся от неожиданно увеличившегося пространства. Я видела уже немало документальных репортажей НАСА, но такую импульсивность встретить можно крайне редко. Там был, к примеру, парень, который перевесился через перила и, держась только одной ногой, качался, словно лодка на якоре. Или можно было видеть, как вся команда выстроилась перед камерой в два ровных ряда и стала кое-как отвечать на вопросы прессы. И если бы не плавающий шнур микрофона да парящее на уровне подбородка колье одной астронавтки, можно было и забыть, что они находились в невесомости.

Пока я смотрела, не отрываясь, телевизор, мои макароны окончательно остыли. Какой-то астронавт вытворяет такое, что можно подумать, будто на канале НАСА уже работают каскадеры. Карен Найберг отскакивает, как бильярдный шар на столе: стена, пол, стена, потолок. Ни на ком из астронавтов нет обуви — по полу ведь все равно ходить не приходится, а даже если и стать на пол, ничего страшного: он ведь чистый. Астронавт из Японии Акихико Хосиде кланяется в сторону открытого модуля и пропускает всех вперед. Когда же проход освобождается, он отталкивается и взлетает вверх с распростертыми в стороны руками, как настоящий супергерой. Я так делала только в мечтах. Сейчас я нахожусь в очень старом здании с высокими потолками и причудливой декоративной лепниной. И вот я отталкиваюсь от этой самой лепнины, скольжу по воздуху до противоположной стены, отталкиваюсь снова. Действительно, предвкушение радости, ощущение свободы от гравитации стоят любых опасностей параболического полета. Я заснула с ощущением, будто мне шесть лет и сегодня канун Рождества.

Когда я на следующий день прибыла на полигон, моя команда уже вовсю готовилась к началу эксперимента по сварке на «С-9». Снаружи он выглядит как обычный реактивный лайнер, но только снаружи. Внутри он буквально выпотрошен: остались только шесть рядов сидений в хвостовой части. Аппарат для сварки представляет собой автоматическое приспособление в прозрачном ящике, который установили в контейнер с дверцами. Контейнер же поставили на тележку, которая напоминает «вагончик чудес» с арены цирка. Два студента и руководитель их проекта, стоя на коленях, пытаются закрепить тележку на полу. Если сделать это недостаточно хорошо, все измерения будут нарушены.

Студентка Мишель Рэйдер объясняет суть проекта. Дело в том, что астронавтам нередко приходится проводить починки на космических станциях в условиях невесомости, но пока они вынуждены обходиться болтами и гайками, ведь искры и расплавленный металл сварки выглядят весьма небезопасно: одна капля такого металла при попадании на костюм астронавта вызовет его разгерметизацию. Использование робототехнологий могло бы стать решением проблемы, но прежде необходимо убедиться, что невесомость не повлияет на прочность сварки. Это студенты и пытаются выяснить.

Неожиданно раздается хруст: один из студентов, пытаясь зафиксировать ножку тележки, сломал ее. Менеджер программы пониженной гравитации Доминик Дель Россо пристально смотрит на потасовку студентов. Голова его гладко выбрита, руки скрещены. Помните Юла Бринна в роли короля Сиама? А теперь представьте его в костюме для полетов, и получите Дель Россо, раздраженного и безучастного. «Что произошло?» — холодно спрашивает он.

Тоненький голосок отвечает: «Мы э-э…»

Кто-то подхватывает: «Прибор сломался».