Обратная сторона земли

– Пожалуйста, заходите в дом! Чем я могу угостить таких дорогих гостей?

– Благодарю, мы не голодны, а вашим гостеприимством воспользуемся как-нибудь в другой раз – у нас очень мало времени. Но мне ваш сын рассказывал, что здесь неподалеку живет даос, которому якобы двести лет. Я журналист, и мне очень бы хотелось на него посмотреть.

Старик засмеялся:

– Ну, что ему двести лет, он говорил еще в пору моей молодости. Сейчас, должно быть, уже немного побольше. Если хотите, пройдем к старику Сунлину. Он будет рад, особенно, если вы что-нибудь у него купите.

Моя переводчица, присутствовавшая при этом разговоре, явно была недовольна, и, увидев это, отец Вэня что-то сказал ей по-китайски. Она ответила:

– Говорите по-русски, чтобы понимал наш гость.

– Это совсем близко, метров тридцать от моего дома.

Мы пошли по улице (она была даже не замощенной), и вскоре увидели какую-то хибару, состоявшую из прилепленных один над другим этажей. Над дверью красовалась потертая красная вывеска с несколькими резными иероглифами. Отец Вэня толкнул дверь и закричал:

– Господин Сунлин? Вы дома?

Понятно, все разговоры велись на китайском, а Яо их переводила мне шепотом на ухо. Я себя чувствовал так, как будто попал живьем в какой-то китайский боевик.

Кто-то затопотал на лестнице, и со второго этажа спустился старый китаец с усами, бородкой и пышными седыми бровями. Мне почему-то казалось, что даос будет одет в рясу, но на нем были обычные брюки и такая же куртка, как на отце Вэня.

– Проходите, пожалуйста! – закричал Сунлин неожиданно сильным голосом.

Мы вошли внутрь, и оказались внутри какого-то подобия антикварной лавчонки. Вдоль всех стен шли полки, на которых валялись пыльные статуэтки, куски оленьих рогов, какие-то лапы, пластинки с выгравированными знаками (они напомнили мне те, что показывал на лекции бней-бракский раввин). Пока отец Вэня быстро о чем-то лопотал с Сунлином (так быстро, что Яо даже бросила переводить), я рассматривал лавочку. Да, не похоже, чтобы здесь бывало много покупателей.

Одна статуэтка показалась мне знакомой – тощий старик, вырезанный из слоновой кости. Из головы старика торчали настоящие пучки волос. Точно такая же стояла за спиной Муна!

Я взял статуэтку в руки:

– Сколько это стоит?

– Это даосское божество здоровья и долголетия, – пояснил мне отец Вэня, и, переговорив с даосом, заключил:

– За сорок юаней он вам ее отдаст.

– Хорошо… А правда ли, что ему двести лет? Переведите, пожалуйста, вопрос.

Выслушав, Сунлин улыбнулся и ответил:

– Свидетельства о рождении у меня нет. А поверите ли вы на слово бедному торговцу? Вот лучше посмотрите это зеркало – может быть, оно вам понравится.

С этими словами он взял с полки металлическое зеркало, сдул с него пыль, протер рукавом и, держа обеими руками, установил точно напротив моего лица.

Я автоматически достал расческу и начал поправлять растрепавшиеся волосы, после чего спросил:

– Мне предстоит ехать в провинцию Цзянсы. Вы можете что-нибудь рассказать об обычаях этой местности? Говорят, там еще остались даосы?

– Вам нужно ехать – так езжайте, – не очень вежливо сказал Сунлин.

Я попрощался, мы вышли из лавки и вернулись в Пекин. Через день я уже был в уезде Гаунь-син провинции Цзянси. Мы с переводчицей отправились в лес, чтобы осмотреть загадочную местность. Лес бы очень густой – какая-то смесь тайги с джунглями, и через несколько часов Яо куда-то пропала, а я заблудился.

Я ходил по лесу два дня подряд, и никак не мог выйти на какую-нибудь дорогу. Плодовых деревьев мне обнаружить не удалось, так что я ужасно страдал от голода. Хорошо хоть, несколько раз я выходил к ручьям, и утолял жажду чистой родниковой водой.

К исходу второго дня я вышел к каким-то горам, и решил подняться к вершине, чтобы с высоты осмотреть местность и решить, в какую сторону идти. Я начал медленно карабкаться на гору, стараясь выбирать наименее крутые места. Когда я поднялся чуть ли не на километр, то начал накрапывать дождь, и дальнейший подъем стал опасен – легко можно было соскользнуть вниз с намокшего склона.

Поглядев по сторонам, я увидел на склоне горы вход в пещеру, где можно было бы укрыться от дождя и немного отдохнуть. Однако когда я добрался до нее, то пещера оказалась обитаема – недалеко от входа я увидел лежанку, накрытую потертым ковром, стол… Дальше в пещере располагалась вырубленная в скале комната, где на грубо сделанных деревянных полках стояли причудливые стеклянные сосуды с какими-то снадобьями.

Уж не в жилище ли отшельника-даоса я попал? Возможно, он ушел в лес собирать травы, а когда вернется, я смогу спросить у него, как добраться до ближайшего населенного пункта.

Тем временем дождь снаружи все усиливался. Но тут послышались звуки настоящего урагана, и кто-то ворвался в пещеру. Я выглянул из внутренней комнаты, и увидел, что в пещере находится огромная обезьяна, густо поросшая белым мехом. Обезьяна стояла на задних лапах, и была чуть ли не трехметрового роста!

Что это – снежный человек? Но здесь, в субтропиках, не совсем подходящий для него климат.

Обезьяна (вернее, обезьян – это был самец) тоже меня заметил, и вдруг заговорил на русском языке:

– Что ты делаешь в моей пещере?

Его слова звучали прямо у меня в голове, из чего сделал вывод, что обезьян пользуется телепатией (а откуда бы такая тварь могла знать русский язык – посещала, что ли, китайскую школу?).

– Я журналист, – ответил я, – хотел исследовать ваши места, но заблудился, и случайно набрел на эту пещеру.

– А я – дух этой горы, – просто ответил обезьян, не подвергая мои слова сомнению. – Ты забрел очень далеко от обитаемых мест, придется тебе пожить у меня некоторое время, пока какие-нибудь лесорубы или собиратели лекарственных трав не покажутся в наших лесах, чтобы я мог вывести тебя к ним. Сам понимаешь, не могу же я в таком виде отвести тебя в город. А пока ты живешь у меня в пещере, поможешь мне с изготовлением «киноварной пилюли».

Я знал, что «киноварной пилюлей» даосы называют средство для достижения бессмертия. Но зачем она понадобилась горному духу?

– Хоть я и могу жить сотни, и даже тысячи лет, – ответил дух на мой мысленный вопрос, – но, тем не менее, я не бессмертен, и мне когда-нибудь придет свой срок. Конечно, если до этого времени я не изготовлю пилюли бессмертия.

С тех пор каждый день по утрам горный дух улетал, чтобы обследовать леса и горные луга, с которых он приносил нужные ему травы. По вечерам дух возвращался с целыми охапками этих трав, которые мы перебирали, отваривали, процеживали, толкли в ступках… Часто бывало, что от целого снопа травы или вороха листьев оставалось не больше горсти препарата. Обработкой трав в основном занимался я, в то время, когда обезьян рыскал по лесам и полям.