Обратно в ад

Утром капитан сообщил, что в пятницу я должен буду переехать в Слуцк, и мне выдался ещё один свободный день. Я мог спокойно собрать вещи и попрощаться с частью.

За завтраком узнал, что вчера, пока я гулял с Вероникой, вернулся, наконец, отряд Дурасова. Все девять человек были живы, один парень, правда, получил ранение, но пока возвращались, рана затянулась благодаря сильной энергии бойца.

За завтраком вокруг вернувшихся собралось много народу, чтобы послушать о похождениях в тылу врага. Я тоже слушал, но лишь краем уха. Было, конечно, любопытно, но я предпочёл держаться в стороне и интереса не выказывать.

А приключений у них оказалось не меньше, чем у нас. Отряду поставили цель уничтожить какой-то командный пункт, но вместо этого парни вначале наткнулись на топливный склад, который благополучно подорвали, потом — на слабо укреплённый опорный пункт. Перебили там кучу народу и спокойно ушли. Когда прорывались обратно через линию фронта, уничтожили танк. Указанную цель не нашли, но шороха в стане врага наделали знатно.

Долго слушать я не стал: после завтрака меня ждал разговор с Николаем. Это и было условие, которое я выбил у УВР. Вначале требовал освобождение родни, но это не прокатило. Тогда настоял на том, чтобы разрешили пообщаться с Николаем, и здесь УВР пошло на встречу.

Вернувшись в свою комнату, я стал ждать звонка, и около десяти часов Николай вышел на связь.

Глава 17

— Ну как ты там, брат? Давно не виделись, — поинтересовался я первым делом, когда увидел на экране Николая. Лицо его осунулось, он даже как будто постарел. Чувствовалось, что приходится человеку несладко. Николай сбрил эспаньолку и коротко подстригся, так что узнал я его с трудом.

— Как? Да вот, в тюрьме сижу, — пожал плечами брат. — Жаловаться не на что. Личная камера, чисто, опрятно, кормят терпимо, — он посмотрел куда-то в сторону, словно вспоминая, не забыл ли чего, и заключил. — Жить можно.

— Не пытают?

— Ну как тебе сказать… Если не брать во внимание допросы по три-четыре часа кряду, то, как будто, нет. Но сидеть тут в полной изоляции — само по себе пытка. Если честно, я удивился, когда мне сказали, что могу тебе позвонить. Как ты этого добился? Почему именно тебе, а не кому-то другому? Ты общался с УВР?

— Так значит, ты меня тоже подозреваешь в связи с УВР?

— Во-первых, я этого не говорил. Во-вторых, что значит, тоже?

— А ты, видимо, не в курсе того, что произошло за последние полтора месяца?

— Можешь себе представить, нет. Я вообще-то только с адвокатом общаюсь. Слышал, ты куда-то уехал из Новгорода. Больше ничего не знаю. Может, расскажешь, что там творится? И да, скорее всего, меня прослушивают, поэтому… имей ввиду, в общем.

— Думаешь, я знаю, что происходит в Новгороде? Тайный приказ заподозрил, что я работаю на УВР и решил от меня избавиться. Наша служба безопасности оказалась заодно с Борецкими. Еле удрал от них. Теперь я не могу туда вернуться.

— И где ты?

— В спецотряде. Поучаствовал тут в одной операции. Но, кажется, война заканчивается, поэтому мне предложили другое занятие.

— Какое?

— Напрямую связанное с моими уникальными способностями. В исследованиях участвую. Подробнее не скажу, иначе завтра буду сидеть в соседней камере. Меня заставили бумаги всякие подписать. Там всё серьёзно. А исследования эти курируются внешней разведкой, вот я и упросил их, чтобы мы могли поболтать.

— Понятно всё с тобой, — пробормотал Николай, и лицо его приняло задумчивое выражение. — А зачем ты туда поехал в спецотряд этот? Ностальгия замучила?

Я рассмеялся:

— Ага, так скучал по окопной грязи, что спать не мог, — и серьёзно добавил. — Просто понимаешь, в моей ситуации деньги лишними не будут, а тут платят, причём относительно неплохо. Кстати, ты в курсе, что власть в семье поменялась? Теперь глава совета — Иван Ярославович. А вместо дяди Гены — его брат Андрей.

— В курсе. А что с заводом? Продали?

— Разумеется. Просрали завод.

— Так и думал, — Николай поджал губы. — Продался Иван.

— В смысле?

— А сам как думаешь? Разжевать тебе всё? Мне предлагали сделку — я отказался. А он, сволочь, согласился. Такие вот у нас родственнички.

— Паршиво. И хреновее всего, что такие люди теперь семейным бизнесом правят.

Николай молча кивнул.

— Надеюсь, однажды всё изменится, — попытался я воодушевить брата. — Вот, что лучше скажи: ты причастен к сбыту оружия ливонцам?

— Издеваешься? Нет, конечно! — возмутился Николай. — Ни я, ни дядя Гена тут вообще ни при чём. Голицыным, что ли, поверил? Серьёзно?

— Я никому не верю. То, что ты — мой брат, ещё не означает, что ты не можешь быть преступником.

— Я тебя, значит, от Борецких защищал, перед роднёй выгораживал, а ты вот как? — в голосе Николая чувствовалось разочарование и обида, — Подозреваешь меня в том, что я этим сраным повстанцам оружие толкаю? Пипец.

— Ну извините, что задел ваши чувства. Я должен знать наверняка.

— Послушай меня, я тут ни при чём. Чем угодно могу поклясться. Да, утечка действительно была. Партия оружия ушла налево. Поэтому к нам и прицепились. Но сам я заводом никогда не занимался и не знаю, какие там дела делались. Да у них даже доказательств никаких нет. Не знаю, почему меня до сих пор тут держат. Всё это подстроено. Абсолютно всё! Нас просто давят, живьём закапывают наш род. Неужели не видишь? — Николая говорил отрывисто и резко.

— Ладно-ладно, — остановил я его. — Понял тебя. Я прекрасно знаю, что происходит у нас в княжестве. Надеюсь, тебя оправдают, и пятнадцатого ты, дядя Гена и все, кого ещё там держат, выйдете на свободу. Ты нужен в Новгороде. Лёха совсем распоясался, нашу усадьбу в притон превращает, а я — далеко и приструнить его не могу.

— За Лёхой глаз да глаз нужен. Не понимаю, почему семья его к делу не пристроит. Когда выйду, займусь им, — Николай вздохнул. — Надеюсь, справедливость восторжествует. Если меня закроют — это будет полный произвол. Но я буду бороться до конца. Я тут гнить не собираюсь.

Разговор с Николаем заставил меня иначе взглянул на ситуацию. Оказалось, теперь во главе семьи стоит предатель, который прогнулся под Голицыных и захватил власть, чтобы вести дела по собственному усмотрению и при этом совсем не на пользу роду.

Мысль о том, что Иван Ярославович мог договориться с Голицыными, и раньше меня посещала, но я считал эти догадки весьма сомнительными. Однако Николай был на сто процентов уверен, что Иван предал семью. Значит, перестановки в совете являлись частью хитрого плана Голицыных. Силой не получилось подмять нас под себя, решили пойти иным путём. Громкие убийства могли привести к негативным последствиям для них самих, а теперь Голицыны и завод забрали, и репутацию нашего рода подорвали, а сами остались чистенькими. Двойной удар, и почти всё в рамках закона.