Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Какие же выводы можно сделать из вышеприведенного материала? То обстоятельство, что усиление работ по укреплению городов в разных частях Руси падает примерно на одно и то же время (вторая половина XIV в.), не случайно. Объясняется это тем, что к данному времени был достигнут определенный уровень ремесленного производства, необходимый для градостроительства в сравнительно широких масштабах. Общий экономический подъем, который наблюдался на Руси со второй половины XIV в., создавал предпосылки для государственного ее объединения (а это объединение происходило в острой борьбе, социальной и политической), а также для активного выступления русского народа в целях свержения татаро-монгольского ига и в целях защиты родины от нападений литовских, немецких и других захватчиков. В этих условиях города приобретали особое значение и как ремесленно-торговые центры, создающие материальные предпосылки для дальнейшего национального и политического развития Руси, и как центры военно-стратегические, обеспечивающие возможность такого развития в обстановке внутренних феодальных войн и внешнеполитического враждебного окружения. При этом в усилении обороноспособности были заинтересованы и феодальные правительства отдельных княжеств и сами горожане.

Для князей и их слуг возрастание военного потенциала городов было важно в плане укрепления последних не только как опорных пунктов в борьбе с внешней опасностью, но и как центров феодального властвования. И, несомненно, в ряде случаев можно отметить усиление городов как базы господства класса феодалов, стремившихся утвердить в городах крепостнические порядки. Но одновременно следует обратить внимание и на другую сторону вопроса: развертывание градостроительства создавало новые предпосылки для развития общественного разделения труда и роста городских посадов. Строительство крепостей стимулировало распространение разных ремесел. Появлялось больше условий для товарного производства и применения наемного труда. При возведении крепостей принудительным трудом сельского населения в порядке выполнения им государственной повинности в городах скоплялась масса народа, нуждавшегося в пропитании. Требовалось усиливать подвоз в города сельскохозяйственных продуктов. Это обстоятельство содействовало росту обмена между городом и деревней, развитию города как центра товарного производства и обращения [1210] . Усиливалась активность горожан, которым в процессе градостроительства принадлежали не только функции исполнителей (таковыми были посадские ремесленники — плотники, каменщики и т. д.). Представители посада часто являлись инициаторами и организаторами строительных работ. Приток в города на строительство крестьянства и его общение с посадскими людьми создавали почву для антифеодальных выступлений. В целом возрастало значение посада в общественной жизни, что не могло не служить предпосылкой преодоления политической раздробленности, ибо городу принадлежала в этом деле большая роль.

1210

Об этом интересный материал имеется в книге А. М. Сахарова.

§ 5. Княжеские дворцовые слуги и тяглые люди в городах («делюи», «ордынцы», «числяки»)

Феодальный город был не только центром ремесла, которым занимались лично свободные посадские люди, несшие государево тягло, но и средоточием дворцового (княжеского) и вотчинного (монастырей, бояр) хозяйств. Для путей развития города XIV–XV вв. очень показательно, как складывались взаимоотношения между дворцовой княжеской «службой» и посадским тяглом.

По существу это вопрос о роли в городе частной феодальной собственности на землю и крепостнической системы. В этом отношении заслуживает специального рассмотрения вопрос об упоминаемых в духовных и договорных грамотах московских великих и удельных князей « делюях», « ордынцах», « численых людях» (« числяках»). Начнем с анализа первого термина.

В литературе нет ясности относительно того, каково его значение. Еще С. М. Соловьев указывал, что под «делюями» «разумеются всякого рода ремесленные и промышленные люди, поселенные на княжеских землях» [1211] . Советский исследователь А. М. Сахаров указывает, что «делюев», «очевидно, следует считать близкими по положению к дворцовым людям, выполнявшим свои «службы» князю» [1212] . В то же время С. Б. Веселовский предполагает (неизвестно на каком основании), что «делюи», так же как «ордынцы» и «числяки», «должны были встречать на границе, принимать, содержать, обслуживать и провожать различных ханских послов, баскаков и т. п.» [1213] Попытаемся проверить на основе анализа источников эти противоречивые утверждения.

1211

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, кн. I, стб. 1203.

1212

А. М. Сахаров, Города Северо-Восточной Руси XIV–XV вв., стр. 134.

1213

С. Б. Веселовский, Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси, т. I, стр. 210.

«Делюи» впервые упоминаются в договорной грамоте Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем в 1367 г. Говорится о «делюях» в этом документе очень коротко: «А что наши ординци и делюи, л тем знати своя служба, как было при наших отцех» [1214] . Эта лаконичная формула (иногда с некоторыми дополнениями) повторяется и в ряде последующих договорных грамот московских великих князей и князей серпуховско-боровских XIV–XV вв., в духовной грамоте Владимира Андреевича начала XV в., наконец, в докончании Ивана III с князем Андреем Васильевичем углицким 1472 г. [1215] Отсутствуют упоминания о «делюях» в духовных грамотах московских великих князей. Конечно, мы должны ответить на вопрос: почему теме о «делюях» посвящена ограниченная группа договорных княжеских грамот (за одним исключением регулирующих взаимоотношения лишь московских и серпуховско-боровских князей), почему о них прямо не говорят московские великие князья в своих завещаниях?

1214

ДДГ, стр. 20, № 5.

1215

Там же, стр. 23, № 7; стр. 31, № 11; стр. 37, № 13; стр. 46, № 17; стр. 130, 133, 136, 139, № 45; стр. 170, 173, № 56; стр. 181, 134, № 58; стр. 215, № 66.

Из приведенного текста видно, что они несут какую-то «службу», установленную уже при первых московских князьях. О том, что это — служба не военная, а связанная с исполнением обязанностей по дворцовому княжескому хозяйству, видно из духовной князя серпуховско-боровского Владимира Андреевича начала XV в.: «А сына Ивана благословляю на старешыи путь ему в Москве и в станех конюшеи путь, бортници, садовници, [псари], бобровники, барыши и делюи. А тех бортников, или садовников, или псарей, или бобровников, или барышов, делюев не всхочет жыти на тех землях, ин земли лишон, поиди прочь, а сами сыну, князю Ивану, не надобе, на которого грамоты полные не будет, а земли их сыну, князю Ивану» [1216] . Таким образом, «делюи» упомянуты в числе работников княжеских промысловых угодий, расположенных в Москве или в московских станах. Они — в большинстве лично свободные люди, хотя среди них имеются и полные холопы. Исполняя свою «службу», они пользуются участками княжеской земли; прекращая «служить» князьям, — этой земли лишаются. «Делюи» не имеют права распоряжаться находящейся в их пользовании землей, продавать ее («а земль их не купити») [1217] .

1216

Там же, стр. 46, № 17.

1217

Там же, стр. 37, № 13.

Из текста завещания князя Владимира Андреевича неясно, является ли слово «делюи» термином, обозначающим всех вообще дворцовых княжеских слуг в Москве и станах (так можно думать, исходя из второй половины приведенной выше цитаты: «а тех бортников, или садовников… или барышов, делюев»), или же данный термин имеет в виду какую-то одну категорию этих слуг (в этом смысле можно понять первую часть цитаты: «…конюшеи путь, бортници… барыши и делюи»). Конечно, делать выводы на основе только наличия или отсутствия перед словом «делюи» буквы «и» нельзя. Для решения поставленного вопроса полезно привлечь в качестве аналогии договор рязанских князей 1496 г. Судя по названному документу, владельческие порядки в городе Переяславле-Рязанском и его уезде были сходны с теми порядками, которые сложились в Москве. В договоре 1496 г. упомянуты княжеские «…люди деленыи ловчане… и городские рыболове, истобники, псари, подвозники меховыи, подвозники кормовыи, и садовники, ястребьи, подвозники медовый, и гончяры, неводчики, и бобровники, и иные кои мои люди деленые…» [1218] Можно с достаточной долей вероятности высказать предположение, что рязанские « люди делении» — это те же московские « делюи», дворцовые слуги, рабочая сила княжеских промысловых угодий, ремесленники. Почему упомянутые люди называются «делеными»? Потому, что князья поделили их между собой, потому, что они составляют административный и рабочий персонал дворцовых владений, каждое из которых принадлежит тому или иному князю как феодалу-собственнику. Поэтому каждый князь и дает «делюям» землю в обеспечение их «службы» и отбирает у них эту землю, когда они перестают ему «служить». Не случайно в договорных грамотах князей «делюи» противопоставляются другой категории населения — «численым людям». Последних князья должны «блюсти… с одиного», т. е. не делить между собой, не разводить по своим дворцовым владениям.

1218

ДДГ, стр. 334, № 84.

Каково же происхождение «делюев»? В первом же документе, в котором они упомянуты, — в договоре Дмитрия Донского с князем Владимиром Андреевичем — сказано, что «делюи» должны выполнять свою «службу», «како было при наших (упомянутых князей) отцех» [1219] . Отцы Дмитрия и Владимира — князья Иван Иванович и Андрей Иванович, сыновья великого московского князя Ивана Даниловича Калиты. Следовательно, очевидно, в княжение последнего и произошел тот раздел дворцовых слуг, в результате которого в договорах князей стали упоминаться «делюи».

1219

Там же, стр. 20, № 5.

Обращаясь к духовной Ивана Калиты, мы найдем материал по интересующему нас вопросу. Это два текста: 1) «А что моих бортников и оброчников купленых, который в которой росписи, то того»; 2) «Ачисленыи люди, а те ведают сынове мои собча, а блюдуть вси с одиного. А что мои люди куплении в великомь свертце, а тыми ся поделять сынове мои» [1220] . Поделенные Иваном Калитой между своими тремя сыновьями «купленные» им люди — это, очевидно, те самые «делюи», о которых упоминают соглашения Дмитрия Донского и последующих московских князей с князьями серпуховско-боровскими. Отсюда и ответ на поставленный выше попрос: почему о «делюях» говорят именно эти договоры? Да потому, что после смерти старшего сына Ивана Калиты — Семена Ивановича недоразумения по разделу дворцовых слуг Калитой могли возникнуть между потомками двух других его сыновей — Ивана (по прямой линии от него пошли великие князья московские) и Андрея (его потомки были князьями серпуховско-боровскими). В статьях о «делюях», помещенных в договорах между великими князьями московскими и князьями серпуховско-боровскими, таким образом, отразилась их борьба за рабочую силу (причем за квалифицированную рабочую силу) для дворцового хозяйства, которое у каждого из них имелось в городе Москве и в московских станах.

1220

Там же, стр. 8, № 1.

Понятно, почему не фигурируют «делюи» и в духовных грамотах московских великих князей. Этот термин появился при «отцех» Дмитрия Донского и Владимира Андреевича в результате раздела дворцовых слуг в Москве. Что касается духовных грамот Ивана Калиты и его сына Ивана Ивановича, то в них зафиксирован самый акт такого раздела, т. е. процесс появления «делюев». Поэтому, не употребляя существительного «делюи», эти два князя имеют его в виду, пользуясь глаголом «делити» («а тыми ся поделять сынове мои»). Что касается духовной Дмитрия Донского, то она не поднимает вопроса о владельческих взаимоотношениях между его сыновьями и его двоюродным братом князем Владимиром Андреевичем (кроме распоряжения, сделанного в общей форме, — «а брат мои, князь Володимер, ведает свою треть, чем его благословил отець его князь Аньдреи» [1221] ), а именно в связи с этими взаимоотношениями и могла бы быть поднята тема о «делюях». В духовной Дмитрия Донского внимание последнего обращено на новый раздел рабочего персонала дворцового хозяйства между своими сыновьями. И в этой связи говорится и о бортниках, конюхах, сокольниках, ловчих, т. е. о всех тех дворцовых слугах, которые по отношению к таковым же людям, работающим в хозяйстве князя Владимира Андреевича, являются «делюями».

1221

ДДГ, стр. 33, № 12.

Теперь последнее, о чем следует сказать в связи с «делюями». В начале XV в., как было показано выше, — это (за некоторыми исключениями) свободные держатели участков княжеской дворцовой земли. В духовной Ивана Калиты (около 1339 г.) о них речь идет как о холопах («людях купленых»). Когда же и почему произошел переход «делюев» из числа холопов в число лично свободных дворцовых княжеских слуг? В духовной великого князя Ивана Ивановича 1358 г. упоминаются отца его «купленые бортници под вечные варях…, и конюшии путь…» [1222] . В духовной Дмитрия Донского 1389 г. слово «купленые» исчезает («а бортъници вь станех в городских, и конюшии путь, и соколничии, и ловчии…») [1223] . В духовной Владимира Андреевича 1401–1402 гг. о всех этих бортниках, садовниках, псарях, бобровниках, барышах, — словом «делюях», прямо сказано, что тот из них, на кого у князя нет «полной грамоты», может, если «всхочет», «поити прочь» [1224] . Из сопоставления текстов видно, что какое-то изменение в положении «делюев» произошло в княжение Дмитрия Донского. Вопрос о том, как произошло это изменение, в свою очередь распадается на два: 1) каков был юридический путь выхода «делюев» из холопства; 2) каковы социально-экономические и политические условия этого процесса?

1222

Там же, стр. 15, № 4.

1223

Там же, стр. 33, № 12.

1224

ДДГ, стр. 46, № 17.