Обреченные на гибель (Преображение России - 1)

– Ага!.. Обжегся?.. Показали тебе, как надо работать! Учиться этому надо... Только вот на Марью Гавриловну я удивляюсь! Откуда это у нее? Знает, что такое порядок!.. И работать любит...

Марья Гавриловна, в то время только что принесшая суп в большой эмалированной кастрюле, так была польщена этим, что даже оторопела на миг и только потом уже, окончательно залившись румянцем, защищалась конфузливо:

– Уж вы скажете!

Но когда уходила (она опять не садилась за общий стол при Ване), каждая складка ее шуршащего платья казалась трепетно радостной.

– Тициан!.. А?.. Сколько работал!
– покрутил головою отец.

– Сколько жил!
– улыбнулся Ваня.
– Дай бог и половину его века прожить!..

– Можно прожить и двести лет и ничего не сделать!.. Видел в Венеции, в академии его "Вознесение Девы Марии"? Нет? Ты, значит, не был в Венеции?.. Гм... Почему же? Ну, а в Неаполе в музее "Данаю" видел?.. Видел?.. "Даная"!.. Какой колорит!.. А Поль Веронезе... Или Тьеполо. "Антоний и Клеопатра"! А?.. Или... да, ты не был в Венеции!.. Это очень скверно... очень скверно, что ты не был в Венеции!

– В Венеции, или в Неаполе, или в Риме, - все равно... Или в нашем Эрмитаже, когда в Петербурге бывает солнце и что-нибудь можно разглядеть, кроме копоти... все это такое старье!..
– с ударением и брезгливо сказал Ваня, съедая третью тарелку супа.

– А-а!.. Старье!.. Да-а?.. Надоело!.. Новое лучше?.. Кто же?.. Сегантини?.. Несчастный Сегантинй с его козлятками?.. Или Макс Клингер?.. Зулоага - испанец?.. Цорн?.. Или Штук из Мюнхена?.. Ты был ли в Мюнхене?.. Головой мотаешь?.. Нет?.. Где же ты был?.. В Париже?..

Но Ваня не дослушал; он сказал досадливо:

– Про какую ты все старину!.. Почти так же стары они все, как Тьеполо!.. И никому там они не нужны!..

– Вот что-о!
– искренне изумился Сыромолотов.
– Так там не для экспорта к дуракам нашим, ко всяким Щукиным и Морозовым, существуют все эти лучизмы?! Там этим увлекаются сами?.. По-твоему как будто так?.. Не верю!..

Уже по тому, как начинали загораться глаза отца и большелобая голова стала откидываться назад, ясно становилось Ване, что скоро должна оборваться беседа; однако он даже и не пытался удержаться; сам покатился вниз.

– Верь или не верь, только в искусстве теперь много ищут.

– И находят?.. Много ищут и... что именно находят?..

Он перестал есть, только следил, как пережевывает баранину Ваня.

– Пустоту?.. Так ты думаешь?..
– медленно спросил Ваня.
– Нет, - есть в том, что находят, много современного... И потому именно ценного, что современного...

– А-а!.. Ого!.. Искусство, потому только ценно, что современно?.. Например, - искусство средних веков до Ренессанса?.. Это там последний крик моды - современность?..

Ваня сказал спокойно:

– Последний крик я еще здесь слышал... Слишком навалилось старое... Нечем было дышать...

– Ага!.. И я уже это слышал... Или где-то читал... Даже таким, как ты, нечем дышать?..

– Видишь ли, папа... Слишком много машин нахлынуло в жизнь, поэтому...

– Их надобно уничтожить?.. Чтобы дышать?
– живо перебил отец.

– Напротив!.. Их надо успеть переварить... потому что потом будет еще больше...

– Впитать в себя?

– Именно!.. Впитать в себя и по ним перестраиваться?

– По машинам перестраиваться?

– Отчего же нет?.. Раньше говорили ведь, например; "Человек этот точен, как часы". Часы тоже машина...

– А теперь нужно бегать и прыгать головой вниз с пятого этажа, как Глупышкин в кинематографе?.. И оставаться целым?..

– Я еще не знаю сам, как надо: так или иначе, - раздумчиво проговорил Ваня.
– Однако в жизни появился бешеный темп...

– Ну!..

– Этот бешеный темп проник и в искусство...

– Этто... Этто... Четыре года писал Леонардо свою "Джиоконду"!.. Четыре года!.. За сколько времени могут написать ее при твоем бешеном темпе?.. А?.. За четыре часа?.. И напишут?.. И выйдет "Джиоконда"?..

– Ты все вытаскиваешь мертвецов из могил!.. Пусть их спят! улыбнулся криво Ваня.
– Давно уж все забыли о "Джиоконде"!..

– А!.. Вот что ты вывез из-за границы!.. Хвалю!.. Эта смелость... была и в мое время, конечно!.. Кто не находил, что у "мадонн" Рафаэля бараньи глаза?.. Новые птицы, - новые песни... Но к чему же, однако, пришли?.. Венец и предел?.. Венец и предел?.. Что и кто? Нет, - это мне серьезно хотелось бы знать!.. Я... знай, я твой внимательный слушатель!..

– Учителей современности в искусстве ты, конечно, знаешь и сам, уклонился, по своей привычке в разговоре с отцом, Ваня.

– Кого?.. Этто... Этто... Сезанны!.. Се-зан-ны?..

– Сезанн был один... И он теперь признанный... гений...

– Се-занн - гений?..
– даже привскочил на месте Сыромолотов. Этто... этто... Этто - яблочник!.. Натюрмортист!.. Этто... Этто - каменные бабы вместо женщин!.. Кто его назвал гением?.. Какой идиот безмозглый?..

– Словом, пошли за Сезанном, - кто бы он ни был, по-твоему... За Гогэном... Ван-Гогом... Это тебе известно...

– Ого!.. Ого!.. Го-гэны со своими эфиопами! Ноги у эфиопов вывернуты врозь!.. Ван-Гоги!.. Этто... "Ночное кафе"!.. Хор-рош. Этто... сам себе уши отрезавший?.. В наказание... В наказание, что полотно портил... Не имея на это никакого права!.. Кристаллограф этот?.. Кто сказал ему... этто... что он художник?.. Кто внушил этому неучу, что он может писать?.. Гипноз!.. Этто... непостижимый гипноз!..

– Передают материальность предметов... и живых тел... Чего не знала прежняя живопись... ваша... и ранняя...
– с усилием сказал Ваня.

Но отец только удивился искренне:

– Не знала?.. Как не знала?

– У всех ваших... и ранних картин... было в сущности только два измерения...

– Вы это нашли?.. Только два?.. Значит, не было перспективы?.. Этто... Ни воздушной, ни даже линейной?..

– Была, конечно... В зачатке. И для больших планов... А вот - тяжести предметов... вещности передавать не умели...

– Если бы даже!..
– поднялся было отец, но тут же сел.
– Если бы даже научились передавать вес - и только?.. Значит, только это?.. До нас не умели, и мы не умели, а теперь поняли?.. Поняли, что такое тяжесть?.. Теперь умеют?.. И только тяжесть вещей и чувствуют?.. А... Этто?.. Только ее и считают нужным передать?.. Мозгля-ки!.. Ах, как поразительно: предметы имеют вес!.. И тела!.. Открытие!.. Значит, прежде, прежде... (Ведь вы всю прежнюю живопись отрицаете!..) Значит, прежде, когда для художников не было тяжести в предметах, когда не чувствовали они этой тяжести вашей совсем... И "Ночные кафе" писали, но ушей... ушей себе не резали!.. Значит, тогда... этто... этто... было хуже?.. Атлант на своих плечах держал свод небесный!.. Свод небесный со всеми звездами в нем!.. Вот какое представление о тяжести было у греков!.. Держал, - значит мог держать, - и тяжести не чувствовал!.. Привычное, легкое дело!.. И Геркулесу передал: "На-ка, подержи!.." На время, конечно, пока в сады Гесперид лазил, яблоки для него красть... И Геркулес тоже держал свод небесный!.. А для вас - яблоко - тяжесть!.. Не яблоко от Гесперид, а простое, житейское... Синап какой-нибудь, или грушовка!.. Микеланджело, по-вашему, не чувствовал тяжести, - а сколько тысяч пудов весу в его "Страшном суде"?.. Или ты и "Страшного суда" не видал?.. Однако там, кроме вашей тяжести, есть еще и "Суд" и притом "Страшный"!.. А ведь вы своих пачкунов несчастных, ни одной картины не написавших, - выше Микеланджело, конечно, ставите!..