Обречённые. Том 1

— Вот оно что, — протянул Отшельник. Мудрец уяснил расклад быстро — наверное, потому, что видел и слышал уже достаточно. — И за помощь ханьцы потребуют ввести такие чипы нам?

— Точно. А когда надобность в нас минует, нажмут на DELETE, так что мы сменяем шило на мыло. Единственный способ остановить то, что твориться — полная победа. Как минимум, значительное ослабление, хаос и огромные потери во всём Свободном Мире. И, соответственно, симметричное кровопускание на планете Хань, иначе они сожрут Свободный Мир, а тут всё начнётся по новой.

— Ну ты загнул… Так что же, получается, для победы нужна планетарная катастрофа? — Отшельник осунулся, ссутулился, кажется, даже свечение, идущее от головы, ослабло. — И не только у нас? А всё, что мы делаем — только затягивает агонию?

— Я так не сказал. Я просто говорю, что эпоха «локальных» войн прошла. Своей России в тылу у нас не будет. Создать равновесие со Свободным Миром и Хань у нас тоже не выйдет. Надо объяснять, почему? Значит, и победа у нас может быть только полной, как минимум, до уничтожения Свободного Мира как системы — не обязательно вместе с населением, хотя без потерь такие вещи не проходят. И Хань тоже. Всё — или ничего. Но, согласитесь, не мы задали логику игры, мы лишь вынуждены ей следовать.

— Ты знаешь, как это сделать? — напрягся Мэтхен. От слов Ярцеффа повеяло космическим холодом и звёздным жаром ядерных взрывов. Повеяло кошмаром валящихся на города межпланетных ракет с ядерными боеголовками и другими — ещё пострашнее, какие за два столетия со дня удара по Хиросиме напридумывали в секретных лабораториях.

— Нет, — спокойно ответил Ярцефф. — Я не знаю, как добиться победы. Но я знаю другое: проиграл войну только тот, кто сложил оружие. У несдающихся есть, пусть призрачный, шанс на победу. И ещё: если мы победим, мы дадим новый шанс и людям с обеих планет. Мы снова сделаем их существами со свободой воли. Мы сражаемся и за них.

Новые развалины проступили из многослойного смога поздним вечером, их щедро мочил чёрный ливень. Казалось, в мире остались лишь три цвета — чёрный, бесчисленные оттенки серого и синего. За броневыми стенками машины плыли однообразные до полной неразличимости пейзажи, всё те же холмы, овраги, нечистые ручьи, пить из которых не решился бы ни один мутант. Тьма быстро сгущалась, затапливая мир. Ярцефф взглянул на навигатор.

— Вязьма, — произнёс он. — Почти полпути прошли. И чистильщиков опередили. По крайней мере, не вижу дыма, пальбы не слышно…

Приоткрыв люк, Жуха Свин на гибком стебельке выдвинул правый глаз. Зрелище было на редкость противным, Мэтхен отвернулся, но выдвижные глазки уже доказали свою пользу. Такие же были и у Бига… Да где его теперь искать, беднягу? А Свин вот он, толстый, обманчиво-неуклюжий, но умный — не хуже Петровича. Единственный в Подкуполье командир танка — это о чём-то говорит? Мэтхен и Ярцефф выдвижных глаз не имели, зато имелся перископ и внешняя камера слежения.

Руины молчали. Где-то вдали, за свинцовой пеленой смога, что-то ревело, гремело, стонало, но непохоже, чтобы звуки производили люди. Вдобавок в пелене смога чувствовался какой-то знакомый запах…

— Там комбинат по производству синтетического топлива! — порадовался Ярцефф. — Уже в Подкуполье построили, и трубопровод к нам проложили. Правда, для этого пришлось снести какую-то церковь…

— А почему так далеко от… Барьера?

— Я почём знаю? Наверное, решили, что дрянь всякую на границе держать не стоит. Тут, кстати, севернее, в Хмелите, одна из трёх крупнейших химических свалок — миллион двести тысяч тонн высокотоксичных отходов. Ну, и ядерный могильник — до кучи. Пока атомная станция под Рославлем действовала, сюда ОЯТ вывозили.

— Ну, правильно, — вставил Жуха Свин. — Нам говно — себе электричество.

— Разве тут кто-то мог выжить? — спросил Мэтхен. — В таком-то гадюшнике…

— Представь себе, — и бровью не повёл Ярцефф. — В центре города были каменные малоэтажные дома восемнадцатого и девятнадцатого веков. Они сохранились почти полностью. Так, вот смотри, спутниковый снимок с использованием эхолота. Видал? У половины домишек даже крыши есть. Там только новостройки по окраинам рассыпались, да в частном секторе деревянные дома сгнили. Вон, даже памятник стоит… Интересно, кому?

Ярцефф включил предельное увеличение, и памятник, каким-то чудом устоявший на растрескавшемся постаменте, предстал перед ним. Скульптурная группа, в центре которой стоял высокий мужчина в папахе, указывавший куда-то вдаль, вроде как на запад. Лицо суровое, решительное, губы плотно сжаты. Долгополая шинель старинной военной формы свидетельствует — памятник какому-то офицеру или генералу. Вокруг — несколько бойцов, один целится из архаичного дискового автомата, второй бессильно опустил руку с пистолетом — видимо, ранен. Создаётся иллюзия, будто группа готовится принять последний бой в окружении.

— Efremoff Place, — прочитал в навигаторе Мэтхен. — А это, наверное, и есть он. Любопытно, кто это был? — Всё-таки и у его познаний был предел.

— Какая теперь разница? — отозвался практичный Ярцефф. — Какой-нибудь русский военный, наверное. Скоро приедем, увидим — вон плита, хоть отвалилась и раскололась, но собрать и протереть — не проблема. К тому же, по-моему, на площади живёт всего несколько мутантов, а так — никого. Хижины в кустах видите? Народ в основном в старых зданиях ближе к вокзалу кучкуется… Остановимся, осмотримся — всё равно надо разведать, что и как…

— Кстати, о народе, — напомнил Мэтхен. — Скоро ведь сюда эти ублюдки явятся, и будет как в Сафоново, а потом как в Ярцево. А тут… Сколько тут народу живёт?

Ярцефф склонился над монитором, ввёл пару команд и код доступа к оперативной информации. Конечно, сведения теперь уже позавчерашние — но устареть, судя по всему, не успели.

— Ничего себе! До полутора тысяч! Один из десяти крупнейших посёлков Подкуполья, приоритетная цель для использования пси-генераторов, ракетных систем залпового огня, напалмовых боеприпасов. Кажись, вовремя мы завернули…

— Их всех убьют, — безнадёжно произнёс Отшельник. — Они же не захотят нас слушать!

— И не надо. Влетаем на полном ходу в посёлок, сносим всё, что можно, включаем сирену, стреляем изо всех стволов, кидаем гранаты… И всё это — ночью, когда никто не понимает, сколько нас… Единственное, придётся раскатать по камешку проклятые краники, если их ещё не накрыли, и раздачу тоже. Чтоб возвращаться было некуда… По их оперативным планам, Вязьму начнут чистить только завтра с утра. Пока подтянут нужные силы, оцепят, доразведку проведут. После Смоленска, думаю, они не будут спешить. И нам надо сделать, чтобы к тому времени тут никого не было. А представляете лица этих, когда они никого не найдут? Х-ха!