Обреченные

Анна повернулась к Лехе и спросила:

— Весь мир такой?

— Скорее всего, — отозвался тот. — По крайней мере, ничего другого я не видел.

— Ты искал? — снова спросила Анна.

Леха кивнул:

— Искал. Потом бросил это дело. Искать неизвестно чего можно до самой смерти, но так и не найти. Приходится приспосабливаться к тому, что есть.

Анна вновь перевела взгляд в окно. Некоторое время они ехали молча, затем Леха произнес:

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— Вот как? — Анна снова повернулась к спутнику. — И о чем же?

— Ты не можешь поверить, что везде все выглядит вот так. Ты еще не утратила надежду. Не буду тебя разубеждать. Может быть, и есть хоть где-нибудь другая жизнь. У меня надежд не осталось.

Анна пристально вгляделась в лицо спутника. Вчера, отдаваясь охватившему обоих безумию страсти, она заметила что-то знакомое в глазах Лехи. Что-то такое, что уже видела раньше, или желала увидеть. Не зря при взгляде на Леху вспоминается парень с перрона. Все-таки, есть что-то общее во взглядах того и другого, когда оба смотрели на нее. Или Анна опять сама себе придумывает то, чего ей так хотелось бы? Вспомнились и те фантазии — если бы пришлось связать жизнь не с Михаилом по разрешению руководства корпорации, а совсем с другим человеком. И вот рядом сидит другой человек. Абсолютно другой. Грубый, лживый, подлый, но при этом внушающий надежность и, вроде бы, уже не совсем чужой.

— То, что было у нас с тобой там… — Анна кивком указала назад. — Ну, ты понимаешь…

— Ты про секс? — уточнил Леха.

— Ну да.

Все произошедшее на стоянке не вызывало у Анны смущения, но почему-то такое четкое и конкретное определение не давалось так легко, как Лехе.

— Это что-то значит для тебя? — спросила она.

— Ничего, — спокойно ответил Леха. — Мы просто потрахались. Я этого хотел, ты этого хотела. Если будут возможность и желание, можем еще перепихнуться, но это все равно не будет ничего означать.

Он повернул голову, посмотрел Анне в глаза и добавил:

— Здесь нет будущего, поэтому нет планов. Любой из нас может подохнуть в любой момент. Живи только сегодняшним днем, одним моментом, будет меньше поводов для разочарований, когда придет время помирать.

Анна отвернулась к окну. Как можно оставаться такой наивной мечтательницей после всего, что пришлось пережить за столь короткий срок? Совсем недавно в душе была черная пустота, и вот она снова пытается заполнить это пространство чем-то придуманным, нереальным. Своими надеждами. Но так не хочется верить, что это и есть предел всего, что дальше уже ничего быть не может. Ведь вот, небо затянуто сплошной чернотой, состоящей из удушающих выбросов роботизированных перерабатывающих заводов, но там, у самого горизонта, светлеет кромка. В этой узкой полоске два раза в сутки показывается солнце. Кто знает, может быть там, где-то очень далеко, небо светлое, воздух чистый, земля не отравлена и люди не убивают друг друга за жалкие крохи в попытках продлить собственное существование. Может быть, там возможна совсем иная жизнь. Сложно в такое поверить, когда взгляд то и дело упирается в нагромождения мусора, бетонные скелеты зданий и закопченные стены развалин, насквозь просвечивающих оконными проемами. Но и расстаться с надеждой Анна пока не готова.

Окажись Анна одна, она наверняка заблудилась бы среди похожих друг на друга мусорных холмов и руин, настолько все казалось однообразным. Леха же, похоже, прекрасно ориентировался на местности, автомобиль он вел уверенно. Так же уверенно он отыскал среди развалин и то разрушенное здание, где оборудовал свой бункер.

Как только автомобиль оказался на стоянке внутри здания, Леха принялся выгружать багаж. Выйдя из салона, Анна бросила взгляд в темную глубину помещения и спросила:

— У тебя бывает чувство опасности?

— Постоянно, — ответил Леха, вытаскивая ящик с патронами. — Но и к нему привыкаешь, как к страху или голоду, в конце концов все это перестает беспокоить. Это, конечно, рискованно, но что есть, то есть.

Анна снова посмотрела в темноту. К страху у нее уже выработалось точно такое ощущение, как и говорил Леха, но вот чувство опасности, настороженности… Обосновано оно или нет, но именно сейчас темнота вызывала тревогу. Может, ей снова кажется то, чего совсем нет? Вон, Леху, кажется, и в самом деле совершенно ничего не беспокоит, беспечен, как всегда.

Анна сделала пару шагов, все так же вглядываясь в темноту. Что ее так потянуло туда? Казалось бы, чувство тревоги должно было наоборот насторожить и заставить держаться поближе в выходу.

В темной глубине что-то щелкнуло, Леха вскрикнул и отшатнулся. В то же мгновение в его правой руке появился пистолет, хлопнули две короткие вспышки.

Что-то выпрыгнуло из темноты, сбило Анну с ног и придавило ее лицом к полу. Мелкие осколки бетона и кирпичная крошка больно врезались в щеку, а легкие забило зловоние, перебившее даже смрад бескрайних помоек.

Под навалившимся на спину крупным телом в грязных лохмотьях не было сил даже пошевелиться. Анна услышала рев мотора, затем прозвучали несколько голосов. Кажется, именно на таком языке разговаривали те людоеды, от которых спас ее Леха несколько дней назад.

глава одиннадцатая

Правая сторона лица отзывалась болью даже при легком прикосновении. Впрочем, даже если и не трогать, боль все равно ощущалась постоянно. Халиф ударил Анну всего лишь раз левой рукой, но этого вполне хватило, чтобы на некоторое время потерять сознание, а очнувшись, почувствовать боль. Даже моргать было больно, а опухоль со скулы наплыла на глаз, закрыв его наполовину. Наверное, еще один синяк.

Люди, напавшие на Анну и Леху, оказались не стервятниками-людоедами, только было сомнительно, являлось ли это обстоятельство удачным. Халиф, предводитель крупной банды торговцев головами, состоявшей из азиатов, сходу дал понять, что какого-либо радушия от него ждать не придется. Одна из пуль, выпущенных Лехой наугад, пробила правую ключицу Халифа и, поскольку самому Лехе удалось сбежать, наказание за него получила Анна, собственным лицом прочувствовав, насколько тяжела рука главаря банды.

Впрочем, о том, что это было именно наказание, Анне пришлось догадываться самостоятельно. Все, что сказал ей Халиф — назвал пленницу шлюхой последних. Почему именно последних, Анна не поняла, сочла это каким-то еще более ругательным выражением, чем просто шлюха.

Леха бросил спутницу, даже не задумываясь. А чего она, собственно, еще могла ожидать? Он ведь не раз предупреждал, что здесь каждый сам за себя, каждый выживает, как может. В общем-то, Анна и не испытывала разочарования. Не было и страха перед будущим. В душе снова стало пусто. Может быть, ее убьют, может быть, перед этим изнасилуют. Все это не имеет никакого значения. Ей все равно не выжить в этом чудовищном мире. Просто потому, что это не ее мир. И тот мир, что остался за стенами мегаполиса, тоже не ее. Жить вот так Анна не хочет. Как именно хочет, она и сама не знает, но точно не так, как жила прежде, и не так, как живут эти люди, уничтожающие друг друга в удушливом смраде черного неба среди бескрайней мусорной свалки.

Насколько поняла Анна, банда Халифа напала на бункер Лехи, пока тот вместе с ней ездил на торг к китайцам, и убила всех, кто там был. Со всеми трофеями и пленницей, азиаты вернулись в свой поселок, расположенный в нескольких километрах от мертвого города на клочке земли, еще свободном от мусорных завалов. Впервые за все время пребывания за стенами мегаполиса Анна увидела столько людей: здесь их обитало не меньше сотни, в том числе женщины и даже дети. Вряд ли все они являлись членами банды Халифа, скорее всего это и были те самые мусорщики, о которых упоминал Леха. Жилища азиатов представляли собой странные сооружения, собранные из чего попало и больше похожие на кучи разнообразного хлама, видимо, стройматериалы добывались на свалках и в развалинах городов. С первого взгляда бросалось в глаза, что многие явно нездоровы, что, впрочем, не удивляло, поскольку этим людям с рождения приходилось жить на отравленной земле, голодать и дышать ядовитым воздухом. Может быть, и сама Анна через пару лет такой жизни также зачахнет, покроется язвами, а то и вовсе умрет, поскольку ее организм к подобным испытаниям точно не приспособлен и не готов.