Обреченные

— Здесь везде лучше пореже дышать, — сказала Анна.

— Да, — согласился Леха. — В мегаполисах воздух очищают специальные установки, а здесь дышим тем, что есть.

— Ты очень много знаешь о том, как устроена жизнь в мегаполисах, — заметила Анна. — Откуда? Кем ты был?

— Гвардейцем, — просто ответил Леха.

Заметив, как переменилась в лице спутница, он расхохотался.

— Не ожидала?

— Нет, — честно призналась Анна. — Почему ты сбежал?

— Не хотел стать кормом для таких работяг, как ты, — с ухмылкой ответил Леха.

— Что это значит? — не поняла Анна.

— Наверное, тебе будет неприятно это узнать, но корпорации из всего извлекают пользу. Для настоящих жителей мегаполисов, таких, как тот Генрих и его семейка, и прочих хозяев жизни, пищу выращивают на специальных экофермах там же, под куполом. Гвардейцы питаются чуть похуже, но тоже вполне сносно. А вот таким, как ты, скармливают всякие отходы, в том числе и останки утилизированных. Помнишь ту желеобразную хрень? При помощи химикатов придают этой дряни различный вкус, но в основе то, что остается от приговоренных к утилизации после того, как из них выпотрошат все пригодные здоровые органы, да еще добавки из объедков со столов хозяев. Все это перемалывается на комбинатах, формируется в брикеты и скармливается вам. Ну, вернее, уже им, ты-то теперь с другой стороны. Если бы не взбунтовалась и не сбежала, вполне могла бы слопать на ужин то, что осталось от твоего сына.

Взглянув на посеревшее лицо Анны, Леха добавил:

— Я говорил, информация неприятная.

— Но молчать ты все равно не стал, — с оттенком осуждения произнесла Анна.

— Ты сильная, выдержишь и не такое, — заверил ее Леха. — А если не выдержишь, незачем и барахтаться дальше, тут либо выживешь, либо нет.

Казалось, уже не осталось ничего, что могло бы поразить Анну, столько всего узнала она за последнее время о том иллюзорном мире, в котором пребывала всю жизнь, который был придуман специально для нее и ей подобных. Жизнь реальная приподнимала завесу над все более зловещими и жуткими тайнами. Если бы сейчас Анна не была настолько эмоционально вымотана и опустошена, наверное, впала бы в истерику. Хотя, может, и прав Леха, она гораздо сильнее, чем всегда сама о себе думала. Иначе как можно, узнав всю правду о собственном существовании, не сойти с ума?

— За что они так с нами? — тихо спросила Анна.

Вопрос был адресован скорее в пустоту, но Леха ответил:

— Просто потому, что могут. Так устроена жизнь.

— И так было всегда? — снова спросила Анна.

— А сама-то как думаешь? — вопросом отозвался Леха.

— Не знаю. Этот город… — Анна кивком указала назад, на покинутые руины. — Он был другой. Может быть, и люди там жили по-другому.

— Все может быть. Точного ответа у меня нет. И ни у кого нет.

Некоторое время они ехали молча. Можно было бы подумать, что Анна обдумывает все услышанное только что, на самом же деле в ее голове была абсолютная пустота, словно разум уже отказывался воспринимать новую информацию.

— Так почему же ты не мог остаться в мегаполисе? — наконец вернулась Анна к своему вопросу. — Чем ты провинился?

— Посмел иметь свое мнение, — усмехнулся Леха. — В отличие от вас, работяг, гвардейцы знают много о том, как на самом деле все устроено в городах корпораций. И не всем нравится правда. А хозяевам не нравится, когда кто-то не согласен с их порядком. В общем, пришлось дать деру, пока не загремел на утилизацию. Как раз отправляли пару дронов на расправу с крупной азиатской бандой, я и забрался в один из них.

— Разве они управляются не роботами? — удивилась Анна.

— Так и есть, — подтвердил Леха. — Но там есть и кабина для пилота. Уж не знаю, почему. Может, просто на всякий случай. А может, их когда-то пилотировали живые люди, а потом эти машины модернизировали под автоматическое управление.

— Если бы ты оставил тот дрон себе, наверное, стал бы самым сильным в округе, — предположила Анна.

Леха рассмеялся.

— Скорее, самым мертвым, — поправил он спутницу. — Ни одна корпорация не допустит, чтобы у кого-то из местных банд появилась военная техника. Да и не предусмотрено в дронах ручное управление, осталась только кабина. Кстати, удобств в этой кабине тоже никаких, даже кресла нет, все занято аппаратурой, мне пришлось свернуться в три погибели, чтоб туда втиснуться.

Вновь на некоторое время воцарилось молчание. Леха просто следил за дорогой, ни о чем не спрашивая, Анна обдумывала все услышанное. Вернее, только пыталась обдумать. Хаос в голове по-прежнему не желал упорядочиваться, одну мысль, даже не успевшую толком оформиться, тут же лихорадочно сменяла другая, за ней мгновенно появлялась третья, и так до бесконечности, порождая вереницу образов из жизни прошлой и настоящей, того, что было на самом деле, и того, что только казалось, чего хотелось, о чем мечталось, что пыталась себе представить. Нет, думать сейчас абсолютно невозможно. Может быть, когда-нибудь позже, даже завтра, но не сейчас. В настоящем ее мозг не способен осознать все и сразу.

Тем не менее, Анна продолжила расширять кругозор, задав очередной вопрос:

— Сколько людей в мегаполисах?

— Таких, как ты, относительно немного, — ответил Леха, усмехнувшись.

— А таких, как ты? Гвардейцев?

— Еще меньше. Мегаполисы для них, для членов корпораций, их семей. Работяги, это всего лишь мелкая обслуга для хозяев, а гвардейцы — охрана для обслуги. При необходимости тоже могут послужить хозяевам запчастями. Собственно, только для того, таким, как мы с тобой, и позволено жить в мегаполисах. Ну, ты сама уже это знаешь. Жизнь хозяев почти полностью обслуживают роботы, им нет нужды в большом количестве обслуги. Ну, разве что просто для собственного удовольствия, знать, что от их воли зависит чья-то жизнь. Над машиной не поглумишься, она ни хрена не чувствует, ее можно только сломать физически.

— Какое может быть в этом удовольствие? — не поняла Анна.

Леха хитро прищурился.

— Особое, — многозначительно ответил он. — Вспомни, когда ты избила дубинкой того типа, разве ты не чувствовала удовлетворения?

Анна на секунду задумалась, вспоминая, как наносила удары Генриху, затем покачала головой.

— Только злость, — сказала она. — Ты знаешь, что он сделал.

— Ну, если быть точным, убил твоего сына не конкретно он, — с усмешкой поправил Леха. — Его убила система. Система, построенная такими, как он. И била ты не его, а саму эту систему.

— Тебе-то откуда знать? — недовольно пробормотала Анна, уязвленная его излишней самоуверенностью. — Тебя там не было.

— Вижу по тебе, — ответил Леха. — Я служил в своем мегаполисе достаточно долго, видел много работяг, ты не такая, как все они. Я даже удивлен, что ты дожила до своих лет. По правилам, твои особенности должны были выявить при тестированиях еще в детстве, и сразу отправить тебя на утилизацию. Корпорации не терпят тех, кто способен думать своими мозгами и смеют иметь собственное мнение.

— Какие еще особенности? — переспросила Анна.

Утверждение, что она чем-то выделяется среди всех прочих, конечно польстило, но, зная тактичность спутника, вернее, полное ее отсутствие, лучше было уточнить, что конкретно он имеет в виду.

— Ты слишком сообразительная, чтобы просто поверить тому, что слышишь и видишь, — произнес Леха. — Ты сомневаешься. Сомневаешься всегда. Вот даже сейчас пытаешься определить, можно ли мне доверять, или я обманываю тебя, как все.

Анна уставилась на спутника долгим пытливым взглядом. Тот повернул голову, посмотрел ей в глаза и усмехнулся: