Обреченный на смерть

И нужно быть полным болваном чтобы поверить тому, кто прославился жестокостями и льет кровь собственноручно — в свое время австрийский посланник составил красочное описание расправ над стрельцами, в которых царь принимал непосредственное участие в качестве палача.

Царевич уехал вместе с конвоирами, следом отправилась его любовница, пребывавшая в тягости — ее везли неторопливо. Об участи этих двух «голубков» можно было не сомневаться — их ждет плаха, но перед этим жуткие пытки. Но что же — у царя Петра не будет повода для упреков и войны с Австрией — император лишь помогал родственнику и ничего более. Никаких документов, что могли бы преподнести его действия в ином свете, просто нет в природе. Слишком глупым и трусливым оказался русский кронпринц, что не решился восстать против отца…

— Ваше величество, у меня новости!

— У вас очень взволнованный вид, граф. Надеюсь, они приятные, плохие мы успеем выслушать?!

— Все зависит, под каким углом на них посмотреть, ваше императорское величество, — вице-канцлер фон Шернборн, поклонился, витые длинные локоны парика качнулись.

— Царевич бежал по пути в Петербург, умертвив несколько гвардейцев царя. Причем собственноручно убил троих, вспоров им животы и вывалив кишки! К нему на помощь пришли драгуны лейб-регимента — все же заговор был, и, судя по всему, мятежники выступили.

— Так ли это?

— Это абсолютно достоверно, государь, в Митаву прискакал его слуга Иоганн, или Иван, который в прошлом году дал согласие служить интересам вашего императорского величества. Он отдал нашему посланнику копию вот этого письма, которую написал под диктовку царевича его отцу. Мы перевели его с русского языка.

Шенборн с поклоном передал листок бумаги, и Карл внимательно его прочитал. Не поверил собственным глазам и еще раз перечел — строчки остались в памяти. И потрясенно воскликнул:

— Надо же, какие жуткие тайны скрывает русский двор. Это же картель — неужели он решился объявить войну собственному отцу?! Признаюсь — раньше я так не думал.

— Похоже на то, государь, раз зазвенели шпаги, и пролилась кровь. Видимо, в последнюю минуту наш беглец заподозрил, что его заманили, он попал в ловушку и решил вырваться из западни, государь. И более того, кронпринц уже отличился в Польше — в него словно бес вселился. Может быть, это порча, которую на него наслали — царевич потерял память, его отравили страшным зельем, и Алексей от него еле оправился, он пребывал несколько дней в бреду и лихорадке.

— Какое несчастье, — лицемерно произнес император и тут же спросил с нескрываемым интересом:

— И что там случилось в Польше?

— Кронпринц бежал вместе с одним своим офицером и по дороге встретил карету с вдовой Микульской, она племянница княгини Радзивилл. И тут их настигла погоня — кронпринц убил двоих, рубился на шпагах с третьим, которого тоже сразил, и получил удар клинком по лицу. Говорят, что клинок его сильно обезобразил. А также в него попали пулей в бок — по слухам, тяжко ранен и лежит в поместье полячки.

— Вам не кажется, граф, что все эти события совершенно меняют как ход дела, так и наши планы в отношении родственника, что оказался весьма храбрым и предприимчивым?

— Вы как всегда правы, ваше императорское величество, — граф фон Шернборн поклонился. — Я отправил в Митаву надежных людей, они привезут этого Иоганна, и мы узнаем тайну письма в подробностях.

— Пусть наймут поляков для охраны, не стоит показывать наше участие. И нужно отправить людей к царевичу — допустить новое покушение нельзя. Я отпишу королю Августу — надеюсь, саксонец примет мои доводы и откажется возвращать Алекса царю.

— Если он попробует это сделать, то получит рокош, государь. Сейчас многие паны едут в Калиш, чтобы засвидетельствовать свое почтение кронпринцу за его храбрость.

— Отправьте наших людей, самых надежных и умелых, граф. Убийство кронпринца нужно предотвратить — его отец не остановится ни перед чем. И очень хорошо, что он потерял память — хорошее известие!

— Вы правы, мой император — теперь можно рассчитывать на реализацию наших планов.

— Да, вот еще — отправьте в Польшу конвой. Пусть берут под охрану эту самую, как ее…

— Ефросинью, девку кронпринца?!

— Да-да, ее. И возвращают сюда — мы найдем для нее замок, где она родит бастарда. А мы его воспитаем должным образом — ведь так, граф?

— О да, ваше величество, я преклоняюсь перед вашей мудростью, — с восхищением в голосе ответил вице-канцлер. — Нужно только позаботиться, чтобы роды прошли в присутствии свидетелей, в честности которых никто не будет сомневаться. События развиваются настолько интересно, что даже такая ситуация принесет свои плоды…

Глава 18

— Надо как-то выкручиваться — я попался как кур в ощип!

Фрол чувствовал себя очень неуютно. В поместье пани Анны Микульской к нему относились крайне почтительно. Лекарю удалось спасти глаз, но вот шрам через все лицо останется просто жуткий. Он только начал подживать, а потому все лицо было прикрыто белой холстиной, под которую врач накладывал мазь с весьма неприятным запахом.

С одной стороны, как не странно, ранение его даже обрадовало, тем более, что поляки приняли его за «чистую монету». Так что как не крути, но он выполнил данное царевичу слово и принял на себя предназначавшуюся ему пулю. И более того — слух о том, что раненный московитами царевич находится в Калише, уже разошелся во все стороны, как волны от брошенного в тихую заводь камня.

Прихрамывая на левую ногу (повредил ее во время падения), Фрол подошел к сводчатому окну, отодвинув в сторону занавеску. Двор уже освещался факелами — приближалась самая длинная ночь, которая должна была скоро наступить, ведь календарь католический. Здесь давно декабрь, хотя на Москве последний день ноября.

— Будто войско лагерем стало…

В отблесках пламени блеснули доспехи, были видны загнутые дуги с белыми перьями — «крылатые гусары» Радзивиллов готовились совершать ночной объезд. Охраняли его не на шутку, всерьез — вооруженные пахолики встали караулами на всех трактах и дорогах, а сама усадьба превратилась в хорошо укрепленный лагерь, выставили даже пушки. В общем, даже лейб-регименту, случись ему сюда прибыть, взятие поместья стоило бы большой крови, и в этом не было сомнений.

Речь Посполитая, с ее выборными монархами, превратилась в шляхетскую вольницу, когда право всегда подкрепляется силой. А потому магнаты здесь имели частные армии, в прошлые времена порой более сильные и лучше вооруженные, чем коронное войско. Так называемое кварцяное, которое содержалось на четвертую часть доходов от королевских имений. И хотя уже давно введено компутовое войско, но его численность была немногочисленной, а теперь и вообще уменьшилось до крайне незначительной величины. Над которой соседние страны просто смеялись, пребывая в великом удивлении, как обезумевшие поляки сами себя решили ослабить.