Обреченный защищать

Она не ответила. Из динамика раздавалось лишь тяжелое, со всхлипываниями дыхание. Я, наконец, решился задать вопрос, ради которого позвонил.

– Простите, но я должен спросить. Вы не замечали странных изменений на его теле? Пятен, почернений?

Когда я решил, что уже не дождусь ответа, Алла Иванникова все же подала голос:

– Откуда… откуда вы знаете? Этого не было в новостях. Журналистам я про эту гадость не говорила.

– Я слышал о похожих случаях, – мне пришлось пойти на небольшую ложь, – и пытаюсь собрать полную картину.

– Ох, ладно. Я пыталась спасти Глеба, прежде чем вызвала «скорую помощь». Расстегнула ему рубашку, а под ней… все было черным. Кожа была покрыта какими-то чудовищными волдырями, из которых тянулись маленькие жгуты, похожие на мышиные хвостики. Они извивались, они дергались, они тряслись, и эта трясучка была похожа на дружное радостное ликование. Знаете, как будто болельщики взметают руки вверх, когда их команда забивает победный гол. В тот день они ликовали, что мой муж убил себя.

– Простите. Простите, – других слов мне в голову не приходило. Как заведенный я повторял одно и то же.

– Когда прибыли врачи, на теле Глеба не было и следа черных пятен. Только красные – от крови. Я почти убедила себя в том, что мне все привиделось, и у меня получалось не думать об этом, пока вы не позвонили. Так что же это было? Расскажите, что за жгуты торчали из тела моего мужа? Почему он убил себя?

– Я не знаю, но…

– Вы не знаете. Полиция не знает. Никто не знает! – ее голос звучал визгливо, в нем слышались истерические нотки. – Но всем обязательно нужно залезть поглубже, расспросить о подробностях. Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство, так как наш милый разговор окончен. И больше не пытайтесь мне звонить!

Она разорвала соединение. Я не винил ее – было чудом, что разговор вообще состоялся, учитывая ее состояние. Теперь мне стали известны обстоятельства смерти помощника прокурора, но легче от этого не стало, ведь подобное ожидало и меня. Иногда лучше не знать всех деталей, особенно когда они касаются собственной незавидной участи.

Я словно наяву видел грубо перерезанное горло, сочащееся кровью. Мышиные хвостики, торчащие из черного, покрытого язвами тела. Трясущиеся, ликующие. Вот что меня ждет?

Я ощутил неприятное покалывание под кожей, будто бы мелкие жгуты сию минуту собирались вырваться наружу. Кургин обещал мне две недели, неужели порча действовала так быстро? Или разговор с Иванниковой взбудоражил мое воображение?

В мгновение ока я очутился перед зеркалом в ванной, стаскивая с себя одежду. Похоже, в ближайшие две недели мне придется повторять этот ритуал все чаще и чаще. До тех пор, пока я еще смогу повторять.

Чернота проклятия продолжала расползаться, гулять по моему телу. Пятно выросло до размеров ладони, по форме напоминая картинку из теста Роршаха – ту, в которой одни видят прекрасную бабочку, а другие – зловещую ухмылку смерти. Число волдырей увеличилось до трех, причем первый из них надулся так, словно был готов лопнуть и разродиться той дрянью, о которой упоминала Иванникова. Пока что это было единственное место, где я ощущал болезненное натяжение кожи. Страшно представить, что чувствовал помощник прокурора перед смертью, будучи истерзанным мелкими жгутами.

На сегодня с меня было достаточно. Не одеваясь, я прошел на кухню и плеснул в стакан армянского коньяка. Спиртное грело душу и оставляло ореховый привкус во рту, но одной дозы было недостаточно.

Бутылка опустела быстро.

И все же обласканный алкоголем я долго не мог отпустить тревожные мысли о предстоящей смерти. Ворочался на диване, перекладывая подушку и одеяло, ожидая приближение кошмарного сна.

Сон пришел. Я понимал это, находясь внутри него, и всем сердцем жаждал проснуться, вырваться в реальный мир. Чрево пульсировало и трепетало при виде меня. Венозные стены сочились вязкой жижей. Узкий коридор приглашал пройти в сторону, из которой исходили волны страха.

Вопреки воле и здравому смыслу мое предательское тело сделало шаг вперед. Раздирающие горло крики и жалкие потуги вновь обрести контроль не увенчались успехом.

Я не знал, что именно ждет впереди, однако не требовалось большого ума, чтобы понять – конец пути поставит точку в моей жизни.

Глава 12

Сон длился не больше пяти минут, но я проснулся разбитым и холодным от пота, словно блуждал в кошмарах всю ночь. Часы показывали 6.42, как и утром ранее. Мне с тоской подумалось, что теперь я буду просыпаться в одно и то же время до тех пор, пока Кургин не снимет с меня проклятие. Однако ранний подъем не пугал меня так, как происходящее в Чреве.

Я еще не потерял надежды покончить с проклятием (или чем бы там ни были вызваны пятна и кошмары) самостоятельно. Судя по новостям, иногда современная медицина творила чудеса, а чудо было именно тем, что мне требовалось.

Я позавтракал без аппетита и принял душ, опасливо косясь в запотевшее зеркало. Чернота расползалась по груди все больше, устремляясь к животу. К счастью, ее пока еще можно было спрятать под одеждой. Мне не хотелось даже думать о том дне, когда порча затронет лицо.

Через час я уже подъезжал к зданию «УралЗдоровья» на улице Белинского. Пару лет назад Кристина уговорила меня оформить там семейное обслуживание, что, по ее мнению, было намного эффективнее бесплатной медицины. Она часто проверялась в клинике сама, а вот я – ни разу. Что ж, теперь супруги у меня не было, а вот абонемент остался. Было бы странно им не воспользоваться, учитывая то, что «УралЗдоровье» работало даже в выходной день.

За стойкой регистратуры меня встретила стройная блондинка в белом халате, и я непроизвольно задумался, что скрывалось под ним. Ткань была тонкой и чуть просвечивала, оставляя совсем немногое для воображения. По-моему, нанимать таких девушек в клинику – это преступление против мужчин со слабыми сердцами.

Впрочем, наше общение долго не продлилось. Блондинка сверилась с базой данных, и меня пригласили к врачу быстрее, чем я успел присесть в кресло для ожидающих.

– На что жалуетесь, Марк Рудольфович? – лысоватый мужчина взглянул на меня сквозь линзы круглых очков.

На золотистом бейдже крупными буквами было написано: «НИКОЛАЙ ДОБРОЛЮБОВ», чуть ниже: «Врач общей практики». Добролюбов неуловимо напоминал мне Доктора Нефарио из «Гадкого Я». Может, из-за крючковатого носа или мешковатого, рыхлого телосложения, или всего сразу. Однако его глаза были голубыми и добрыми, я видел в них искреннее желание помочь каждому, невзирая на заболевание и статус. Не удивлюсь, если на выходных Добролюбов раздавал горячую пищу для бездомных или снимал беспомощных котят с деревьев.

– Несколько дней назад моя кожа начала чернеть и покрываться волдырями, – предолевая смущение, поведал я. – Началось все с небольшой точки. Я принял ее за родинку, но она росла и росла. Теперь почти вся грудь черного цвета.

О кошмарах я не рискнул рассказать. Подумал, что они больше заинтересуют психиатра, а не врача общей практики.

– Есть какие-нибудь болезненные ощущения? Температура?

– Ничего такого.

– Я бы хотел взглянуть, если не возражаете, – сказал Добролюбов.