Обретение крыльев
Шрифт:
Лошади медленно тащились по дороге. Я шла за ними довольно долго, у меня разболелась нога, но я старалась сильно не отставать, мечтая, чтобы он взглянул на меня. И тут случилось странное. Три первые повозки свернули на дорогу, ведущую к Блейкс-Лендс, а четвертая, с Денмарком, повернула в противоположном направлении. Денмарк встревожился и попытался встать, но стражник заставил его сесть.
Он видел, как его помощников увозят, и закричал:
– Умрите как мужчины!
Повозки отдалялись друг от друга, а он все кричал. От колес поднималась пыль, и Ролла с Питером ответили:
– Умрите как мужчины! Умрите как мужчины.
Я не знала,
Его повесили на дубе, росшем на пустоши, которая протянулась вдоль Эшли-роуд. Там не было никого, кроме четырех стражников, лошади и меня. Мне оставалось лишь скрючиться в зарослях карликовых пальм и ждать. Денмарк спокойно поднялся на высокую скамейку и не двигался, пока у него над головой завязывали петлю. Он умер так, как завещал остальным, как мужчина. Пока у него из-под ног не вышибли скамью, он всматривался в пальмовые листья, среди которых я притаилась.
Когда его тело повисло в воздухе, я отвернулась. Смотрела в землю, прислушиваясь к хрипам, доносившимся от дерева. Вокруг меня сновали раки-отшельники, мелькали в углублениях в черной земле и поглядывали на меня крошечными глупыми глазками.
Подняв глаза, я увидела, что Денмарк качается на ветке, с которой свисает мох.
Стражники сняли его, положили в деревянный гроб и забили крышку гвоздями. Когда повозка уехала, я выбралась из укрытия и подошла к дереву. В его тени все казалось таким мирным. Будто ничего не произошло. Остались только вмятины в земле, куда упала скамья.
Поблизости было поле. Я знала, что его похоронят там и никто не узнает места упокоения Денмарка Визи. Судейский указ запрещал нам плакать, произносить его имя или делать что-либо, напоминающее о нем, но я вынула из мешочка на шее красную нитку и обвязала ее вокруг маленького прутика на низкой ветви дерева, чтобы отметить это место. Потом выплакала накопившиеся слезы и произнесла его имя.
Часть пятая
Ноябрь 1826 – ноябрь 1829
Подарочек
Гудис сильно кашлял. Я несла ему в конюшню жженый сахар для горла, думая, что сегодня еще один обыкновенный день. Очередной стежок на платье.
В доме ругались госпожа с Ниной. Все привыкли к тому, как госпожа обращалась с нами, рабами, но совсем другое дело – как она восприняла отказ Нины вернуться в общество. Без Сары некому было примирить мать и дочь, и они весь день бранились. Фиби готовила на кухне мясное жаркое, а Тетка донимала ее советами. Минта где-то пряталась, возможно в прачечной, а Сейб, думаю, сидел в погребе и курил трубку господина Гримке. Теперь, когда выпивка закончилась, я все время чуяла запах трубочного дыма.
Я остановилась у огорода посмотреть, засадил ли его Гудис на зиму. Увидела только комья земли. Декоративный сад тоже в запустении – плети роз душили олеандр, мирт сильно разросся. Госпожа обозвала Гудиса тунеядцем, но он вовсе не ленился, а подорвал здоровье в неустанных заботах о ее кабачках и цветах.
Я смотрела на землю, переживала за Гудиса и вдруг почувствовала, что кто-то за мной наблюдает. Взглянула на окно госпожи, но там никого не было. Дверь в конюшню отворена, но Гудис стоял спиной ко мне и скреб лошадь. Потом краем глаза я заметила у задних ворот две фигуры. Я посмотрела в их
сторону, они не пошевелились, стояли в резком свете – старая рабыня и чернокожая девочка. Что им нужно? У въездных ворот часто крутились рабы, желающие что-то продать, но я никогда не видела, чтобы они толкались у задних ворот. Мне не хотелось прогонять их. Согбенная старуха еле держалась на ногах. Девочка сжимала ее руку.Я подошла к ним, опираясь на трость и чувствуя под пальцами гладкую отполированную кроличью головку. Женщина и девочка не отрываясь смотрели на меня. Подойдя ближе, я заметила, что их головные платки одинакового вылинявшего красного цвета. У женщины была желтовато-коричневая кожа. Вдруг ее глаза широко распахнулись, и задрожал подбородок.
– Подарочек, – произнесла она.
Я остановилась, внезапно исчезли все звуки. Выронив трость, я бросилась к пришедшим. Увидев это, старуха села на землю. У меня не было ключа от ворот, и я перелетела через них, словно у меня выросли крылья. Опустившись на колени, я прижала женщину к груди.
Должно быть, я закричала, потому что прибежал Гудис, а за ним Минта, Фиби, Тетка и Сейб. Помню, как они смотрели на нас через решетку ворот. Помню, как незнакомая девочка спросила:
– Ты – Подарочек?
Я сидела на земле и качала женщину, как младенца.
– Сладчайший Иисусе, – выдохнула Тетка. – Это Шарлотта.
Гудис перенес матушку в комнату в подвале и положил на кровать. Все столпились вокруг, глазея на нее, как на призрак. Мы застыли на месте, боясь пошевелиться. Меня бросило в жар, дыхание сперло. Глаза ее закатились, белки глаз слегка пожелтели. Худая как щепка, все лицо в морщинах, седые волосы. Она пропала четырнадцать лет назад, а состарилась лет на тридцать.
Девочка присела рядом с ней на кровать, переводя взгляд с одного лица на другое. С очень темной кожей, ширококостная, с большими руками и ступнями и крутым лбом, она была очень похожа на отца. Дочь Денмарка.
Я велела Минте принести мокрую тряпку. Пока я вытирала матушке лицо, она стонала и вертела шеей. Сейб побежал за госпожой и Ниной. Когда они пришли, матушка открыла глаза.
Над кроватью повис запах немытых тел, и госпожа отодвинулась и закрыла нос рукой.
– Шарлотта, – удивилась она, встав поодаль. – Это ты? Я думала, мы больше тебя не увидим. Где ты пропадала, черт возьми?
Матушка открыла рот, пытаясь ответить, но получалось что-то нечленораздельное.
– Мы рады, что ты вернулась, Шарлотта, – сказала Нина.
Матушка замигала, не понимая, кто говорит. Когда она исчезла, Нине было шесть или семь.
– Она в здравом уме? – спросила госпожа.
Тетка уперла руки в бока:
– Она измотана. Ей нужно поесть и хорошенько отдохнуть. – И послала Фиби за бульоном.
Госпожа пристально разглядывала девочку:
– Кто это?
Вопрос интересовал всех. Девочка выпрямилась и одарила госпожу пронзительным взглядом.
– Она моя сестра, – объяснила я.
В комнате повисла тишина.
– Твоя сестра? – переспросила госпожа. – Силы небесные! Что же мне с ней делать? Я с трудом могу прокормить и остальных.
Нина подтолкнула мать к двери:
– Шарлотте нужно отдохнуть. О ней позаботятся.
Когда за ними закрылась дверь, матушка посмотрела на меня с прежней улыбкой. На месте двух передних зубов зияла большая некрасивая дыра.
– Подарочек, ты только взгляни на себя. Посмотри. Моя девочка, такая большая.