Общество сознания Ч

– В третий раз спрашиваю: где черный Дионисий?

– Бог ты мой… - почесал бороду батюшка.
– Уж не ту ли вы маленькую иконку имеете в виду, что мне привез… В общем, один благодетель. Ее? Как раз маленькая и черненькая такая.

– Молодец, поп, вспомнил, - похвалил «Ельцин», опуская руку.
– Которую тебе Лоханов подарил.

– Точно, Лоханов!
– обрадовался отец Василий.
– Так вам она нужна?

– Давай ее сюда, - приказал «Клинтон».

– Дак сейчас подам, Господи! А я-то, дурак, думаю: какой такой черный Дионисий? Божья Матерь с Младенцем… Да написаны как-то необычно… Глаза какие-то у них… Я ее, грешным делом, в шкаф припрятал. Господи, где же она?

Он рылся в шкафу, спешил, боясь, что разбойники опять станут бить его или Чижова.

– Дионисий… Он говорил, что не Дионисий, а из круга Дионисия. Вот теперь я вспомнил. Какой-то ученик Дионисия, Никифор Конец. Вот кто автор-то иконы. А вы спрашиваете черного Дионисия, мне и непонятно. Зря только башки нам расшибли с сыном.

– Считайте, что за веру пострадали, - сказал «Ельцин».

– Можно сказать, в борьбе с иконоборцами, - засмеялся отец Василий, будто негодяи вдруг по волшебной палочке превратились в добрых прихожан.

– Молодец, попяра, бодрости духа не теряешь, - похвалил «Ельцин».
– Может, когда и приду к тебе каяться. Нравишься.

– Вот он, ваш псевдо-Дионисий, - с удовлетворением обнаружил икону отец Василий, вытащил ее из шкафа, распеленал - она была завернута в полотенце.

Еще раз сморгнув слезы, которые все еще текли, Чижов увидел в руках батюшки небольшую и действительно черную иконку.

– Что это - «псевдо»? Ненастоящая, что ли?
– грозно прогудел из-под своей резиновой личины «Клинтон».

– Опять же поясняю, что это не сам Дионисий писал, а один из его многочисленных учеников, - терпеливо отвечал отец Василий.
– Видите, какое особенное письмо. Сразу видно - не Дионисий. Берите, коли пришли за ней. Видать, ценная. А так-то я стремлюсь у себя ценных икон не держать, чтобы не вводить в соблазн слабых мира сего, таких, как вы.

– Кончай агитацию, опиум, - усмехнулся из-под своей маски «Ельцин». Он взял из рук священника икону, разглядел ее как следует и засунул во внутренний карман куртки.
– Ну все, теперь спасибочки. Давай, друг Билл, вяжи попа. К стулу его. Руки к подлокотникам, ноги к ножкам. К вам еще кто-нибудь должен приехать?

– Завтра должны, - наконец-то подала голос Наталья Константиновна.
– Что ж вы, так нас и оставите связанными?

– так и оставим, - отвечал «Ельцин».
– Раз завтра кто-то приедет, спасут вас. Удобно, святой отец?

– Удобно, сынок, не волнуйся, иди с Богом, - отвечал отец Василий.

– Погоди, надо еще твою бабу и сына к кроватям привязать, а не то они так, спутанные, выбраться могут.

«Клинтон» привязал к кроватям сначала Чижова, потом Наталью Константиновну.

– А если мне с сердцем плохо станет или отцу Василию?
– спросила простодушная матушка.

– Ну, тогда исповедуйтесь друг другу и - в рай, - засмеялся «Ельцин».

– Нам же надо подальше отъехать отсюда, а то ж вы сейчас своего молодого в ближайший пункт, где есть телефон, отправите.

– Логично, - сказал Василий Васильевич. Глядя на спокойствие отца Василия, он тоже стал чувствовать, что ничего на свете не боится. Никаких издевательств, зверств, пыток.

– Какие-нибудь еще пожелания есть?
– спросил «Ельцин».

– Воды дайте напиться, а то ж до утра теперь не пить, - сказал отец Василий.

– Билл, дай им попить, - повелел «Ельцин». Давно уж было ясно, что он в этой банде из двух человек главный, а не так, как у настоящих Клинтона и Ельцина.

Резиновый президент Америки обошел всех троих связанных с матушкиной огромной чашкой, напоил.

– Вот еще, - сказал отец Василий, напившись.
– Скучно нам будет. Не в службу, а в дружбу: включите магнитофон. Вон он там, на подоконнике.

– Магнитофон!
– фыркнул «Клинтон».
– Магнитофон мы и сами прихватить с собой можем.

Чижов давно заметил, что тот шарит взглядом по избе, явно не желая ограничиваться одним лишь так называемым «черным Дионисием».

– Я те прихвачу, американская морда!
– осадил его наш всенародный.

– Да ладно тебе!
– возмутился неудовлетворенный Билл.
– Тут еще столько барахла натырить можно. Что мы, одну только эту копченую деревяшку?

– Дурень ты, Билли! Одна эта копченая деревяшка стоит в сто раз дороже, чем мы с тобой оба, вместе взятые. Иди включи людям магнитофон. Там с реверсом, батя?

– С реверсом, с реверсом, не беспокойтесь, всю ночь играть будет, только не громко сделайте, - сказал отец Василий.

Клинтон включил магнитофон, из которого тихо потекла музыка «Мечты» из «Детского альбома» Шумана.

– Похоронное что-то, - сказал «Клинтон».

– Шуман, - сказал «Ельцин».
– Не знал, что попы классической музыкой увлекаются. А джаз есть?

– Нету, - ответил отец Василий.
– Идите с Богом, кудеяры, а не то еще кто-нибудь заявится. Зачем вам и нам лишние переживания? Свет только включите маленький, а большой выключите.

«Ельцин» сам исполнил просьбу, погасил люстру, зажег настольную лампу. Еще свеча на столе горела в маленьком подсвечнике.

– А мне валидолину под язык подложите, если можно, - попросила Наталья Константиновна.

Они и это выполнили. Наконец собрались уходить.

– Там подсвечники еще золотые есть, - прогудел «Клинтон».

– Да не золотые они, родимец!
– воскликнул батюшка.

– Понял?
– цокнул языком «Ельцин».
– Пошли, Билли.

– И последнее, - окликнул их отец Василий.

– Чего еще?
– спросил недовольный «Клинтон».

– Как молиться-то за вас? Имена назовите свои, - попросил священник, и у Чижова мурашки по спине пробежали.

– Его - Билл, меня - Боря, - гоготнул «Ельцин».

– А под масками?
– серьезно спросил отец Василий.

– Апостол Петр и апостол Павел, - поставил окончательную точку в душеспасительной беседе «Ельцин».

– Эх, дураки, дураки, - вздохнул отец Василий, когда за окнами послышалось хлопанье автомобильных дверец, зажужжал мотор.
– Как не боятся душу свою этак губить! Безмозглые! Жалко их.