Обсидиан и чёрный диорит. Книга третья. Пятьдесят девять и один.

Так он и ковылял тихонько, вызывая всеобщее презрение, насмешки и отторжение. Беседующие группки косились на него и немного отдвигались в сторону, если он подходил слишком близко.

– Смотри-ка, – буканьер успевал обычно следить за общей обстановкой, даже будучи занят разговором. Видимо, сказывалась привычка быть всегда настороже. – Разноногий на вершок, голова и горшок. Наш приятель опять отправился искать потерянные мозги и слух.

– Такую хромую лошадь в других условиях давно бы пристрелили, – подхватил Коннор. – А может, он тренирует ногу в надежде, что она вырастет до нормальной величины?

Впрочем, Тетерев ни на что не обращал внимания, то замирая на месте, то продолжая медленное продвижение. Не будь он глух как дерево, вероятно, смог бы услышать за вечер немало интересного.

Шарль и Том неожиданно сошлись на обсуждении достоинств и недостатков средневековой бригантины, которую пиратский дилетант самолично спроектировал, и теперь интересовался мнением профессионала. Инженер преимущественно критиковал:

– Тут всё поставлено на скорость и маневренность, жертвуя безопасностью и огневой мощью. Корпус сделан чрезмерно узким, из-за чего количество пушек пришлось уменьшить чуть ли не вдвое против стандартного.

– Ты просто не был знаком с моими канонирами, англичанин, – вполне благодушно отвечал флибустьер. – Они были настолько умелыми, что вдребезги разбивали мачты на испанских галеонах тремя-четырьмя ядрами. Каково?

– Да, но хороший шторм запросто может потопить такое лёгкое судно. Киль не только не утяжелён, что кажется логичным, а наоборот, облегчён и уменьшен по площади. Неужели удалось без всяких проблем эксплуатировать такую скорлупку по всей Вест-Индии?

– Скажу тебе по секрету, я никогда не отдалялся слишком от спасительной гавани, а океан тем более не собирался переплыть. Зато мою «Птицу» невозможно было догнать или уйти от неё. Конечно, в конце концов, она неизбежно пошла на дно, но меня на борту тогда уже не было…

Художник и бард пытались говорить о высоком искусстве, хоть и без особого успеха, потому что каждый стремился больше высказаться, чем выслушать. Они худо-бедно изъяснялись по-французски, и итальянская поэзия не могла дойти в подлиннике до голландского абстракциониста. Серджио приходилось оперировать только пересказами образов.

– Представь, что сначала многоголосый хор исполняет старинную шуточную вилланеллу…

– А это что за зверь?

– Всего лишь простецкая деревенская песня. Любезный Сэм уже успел заметить, что у русских это называется частушки. Так вот, значит, вилланелла, а потом на сцене появляюсь я, распахиваю плащ и возношу песенную хвалу красоте госпожи, супруги князя… забыл его имя. Как на маленьком перепелином яйце появляются поклёвки, и из него вылупляется беззащитный птенец, а его тут же съедает караулящая рождение лисица – так все мы не можем устоять перед дивным всесоблазняющем ликом, созданным капризными таинствами природы.

– Да-да, – кивнул Стиф, не в силах переварить многоэтажную словесную конструкцию, к тому же, на его взгляд, лишённую смысла. – Замечательно. Я вижу внутренним зрением, как могли бы выглядеть картины под названиями «Всесоблазняющий лик» и «Лиса, съедающая вылупившегося птенца», но связи между ними не улавливаю. Зато гармония больших кругов насыщенной синей краски, и робких, малозаметных маленьких потёков зелёного – ага, неужели ты не чувствуешь весну, пробуждение травки под безоблачным небом? Это моё творение «Намечающаяся пастораль»!

Поскольку бард при всём желании не мог вообразить небо кругами, а пастораль без пастухов и овечек, разговор сам собой иссяк и больше не возобновлялся.

Примечательным было пополнение стана Агнетты. Сначала, правда, два дворянина выказали совместный интерес к гербам и родословным, но недремлющая пани влезла в разговор, и скоро Луи неожиданно для себя превратился ещё в одного спутника красавицы, к великому неудовольствию других кавалеров. Так они и стали ходить вчетвером, и мужчины постоянно косились друг на друга в попытках завладеть вниманием и снискать благосклонность представительницы противоположного пола.

Неизвестно, сколько продолжались бы ещё эти идиллии, но Том, успевший прочитать книгу целиком, взял да и высказался:

– Хочу отчитаться, что в тексте не удалось найти никаких конкретных зацепок. Но меня посетила странная мысль: совмещая наши тела, мы не учитываем возможное взаимодействие принадлежащих нам предметов. А ведь особые информационные потоки могут заставить их кардинально изменять свойства, что, в свою очередь, бумерангом повлияет на нас. В общем, предлагаю провести эксперимент: подносим наши вещи вплотную друг к другу и смотрим, что из этого получится.

– Сдаётся мне, что все слова вплоть до неизвестного мне «эксперимент» были лишними, – проворчал Шарль. – Раз других идей нет, снимаемся с якоря и выкладываем запасное имущество на бочку, как боцман новую парусину после ядрёного шторма. Эй, Говорун, гони сюда чётки!

Призраки столпились плотной массой возле поверхности, где проводилось священнодействие. Прародитель, немного грустивший последнее время, тоже повернул любопытный нос-крючок. Много споров вызвал предмет ночных бдений завзятых аденомщиков, реквизированный на время у Тетерева – никто не хотел помещать туда свою собственность, пока Дестан не прикрикнул громовым голосом. Агнетта и тут отличилась: она просто нагнулась над ёмкостью и подобрала ожерелье так, что оно вошло в горшок, но не коснулось стенок и дна.

– Так и стой, дура, – сердито сказал пират и хотел собственноручно ткнуть горшком пани в лицо, но дворяне и банкир дружно возмутились. Процесс всё же пошёл веселее, хоть никто не озаботился запоминать уже составленные сочетания, и они стали повторяться. Джеральд Уокер дольше всех не хотел отдавать для опытов свою драгоценную шкатулку. Зато, как только в неё поместили кубики, обе кости немедленно притянулись к одному из камней и словно прилипли к нему.

– Ого, как интересно, – вымолвил Шарль и взвесил шкатулку в руках. Потом отодрал игровой реквизит, выложил, опять положил – прилипание повторилось. – Похоже, мы нашли кое-что любопытное. Камушек-то не хуже магнита, а коробочка сразу начинает казаться тяжелее.

– Господа, умоляю вас, осторожнее! – волновался южноафриканский промышленник. – Это же венец моей коллекции – один из самых чистейших алмазов за всю историю!

– Все камни одинаково зеленоватые, не разберёшь где какой, – заметил Жао, явно разбирающийся только в золотых самородках.

– Нет-нет, они очень разные! Вот, взгляните, редкий опал, вот сапфир чрезвычайно глубокой окраски…

– Нам и алмаза достаточно, раз он ведёт себя как магнит, – проворчал пират и вытащил кубики наружу. – Остаётся проверить, чем нам могут помочь эти штуки. Мишель, твои кости всё-таки шулерские – пожалуй, впредь не стану в них играть!

Плантатор пожал плечами, но инженер подтвердил, что взаимодействие выглядит необычно, потому что в природе алмаз, тем более чистой воды, не может обладать магнитными свойствами.

– Алмаз, как и графит – чистейший диамагнетик. – Томас снова ударился в научные рассуждения. – Равно как золото, серебро или свинец, он не способен создавать магнитные аномалии. Вряд ли в шкатулке есть минералы с выраженными парамагнетическими, а тем более – ферромагнетическими свойствами. Я бы сказал, что хорошие драгоценные камни не должны содержать значительные примеси магнетита, гематита или титаномагнетита. Отсюда простой вывод: мы столкнулись с необъяснимым квантовым преобразованием, которое, собственно, и пытались найти.