Объяснительная

Выскочили из ворот городка и погнали прямо по местности. Тяжёлая машина шла на удивление ходко и плавно, проглатывая любые неровности, словно это были складки на простыне. Восьмёрка огромных колёс с индивидуальной подвеской и полным приводом. В кабине двигателя не слышно. Но это уже и не дизель, чтобы ему грохотать - водородный силовой агрегат. На ледокол можно ставить, потянет. Мощная двенадцатиметровая рама, сегментированная для удобства маневрирования. Две кабины, четыре операторских места для управления оборудованием. В одной мы с Марьяной, в другой с комфортом устроился дядя Лёня, неподвижно растёкся по креслу, через интерком не понять не то заснул, не то погрузился в сетевые глубины.

Машина служила для проведения практически всех видов работ при прокладке дорог: подготовительных, землеройных, укладки, транспортирования. А ещё за собой они тащили десятитонный контейнер, используемый обычно для перевозки материалов или для вывоза лома и строительного мусора. Марьяна управлялась с этой огромной машиной без видимых усилий. Пальчиком ставила точку на объёмной проекции, которую рисовала ей навигационная система, и агрегат послушно перемещался в указанное место, самостоятельно и умно выбирая путь. За штурвал приходилось браться только для незначительной коррекции траектории. Или чтобы ощутить, что это ты всё-таки управляешь машиной, а не наоборот. В самом деле, это же не водитель, а пианист за роялем. Не ведёт - исполняет. Пальцы порхают по сенсорным пиктограммам, на лице Марьяны отражается вся та же гамма чувств. Сосредоточенное блаженство, когда композиция пути льётся расписанная как по нотам и страстная вспышка если что-то идёт не так.

Она и не была водителем. Программист-оператор тяжёлой строительной техники. У неё даже прав не было никогда. Только диплом инженера и допуск к работам на роботизированной строительной технике. Технологии сейчас позволяют и в кабине чувствовать себя как в кресле перед телевизором с планшетом и чашкой чая в руках. Хотя это, конечно, только на первый взгляд. Параметров, за которыми требовалось следить, система выводила огромное множество. Марьяна одним глазам постоянно косила на все эти столбики, циферки, индикаторы и то же время успевала смотреть трансляцию в сети.

Несколько раз порывался ей сказать, чтобы выключила и смотрела лучше вперёд, но не говорил, справедливо опасаясь взрывного нрава дочери, не терпящей никаких поучений.

– Выезжаем на дорогу, про которую ты говорил.

Это была дорога старого типа. Асфальтовая. Простое серое полотно с разметкой. Волнистая лента, устремлённая в размытую даль. На холм взберётся, открывая с вершины вид на пятнистый из-за смешения хвойных и лиственных пород лес. В низину сбежит, перескакивая по путепроводу через повстречавшиеся на пути овраг или речку. Затем снова полезет в гору. Они занимали практически всю ширину. Хорошо, что выехали спозаранку. Пусто. Только беспилотники шныряют над головой. Неутомимые работники, ночью и днём разносят грузы. В низинах прятался туман. По краям дороги чаща окутана сизой дымкой и выглядела из-за этого таинственной, словно сказочной.

– Кстати это раньше шоссе было. Транспортная артерия.

– Вот это? По полосе в каждую сторону?

– И между ними сплошная. Населёнка. Ограничение шестьдесят. И никакой вашей умной инфраструктуры. И ничего ездили. От этих ниточек зависела жизнь целых городов и бывало судьба страны.

– Неправда. Система получает информацию от дорожных датчиков. Протоколы старенькие уже, конечно, но ещё действуют. Сообщают, что затруднений нет на всём протяжении.

– Эххым-гр. Жжёшь, как в моё время сказали бы.

Когда улыбалась, она как ни странно похожа именно на меня, хотя я себе всегда казался хмурым типом. В юности набыченный взгляд, короткая стрижка, делавшая голову круглой, а вид ещё более злым. Так как должен был, по моему мнению, выглядеть каждый мужик. Просто в эти мгновения в ней тоже проявляется нечто отчаянное, что и меня не раз окунало в беду. И если она улыбается, то как следует, по-настоящему, широко. А смеясь, запрокидывает голову, словно бросается в бой с открытым забралом. Во всей красе демонстрирует девичью шею.

И наоборот, серьёзной Марьяна больше походила на мать, тот же высокий с морщинками лоб и выразительный изгиб бровей, хотя Лиза часто улыбалась, но улыбка у неё была робкой и сдержанной. Взгляд, подёрнутый грустной дымкой. Она хотела какого-то странного счастья. Не спорила никогда, просто замолкала, уходила в себя. Они и расстались из-за этих её высоких материй, стремления к идеалам. А поженились, должно быть, только из-за её романтического порыва и желания быть с "настоящим" мужчиной. У него самого с желаниями всё просто было. Она же искала в простом, ответы на сложные вопросы. Порыв прошёл и на его месте образовалась пустота. Пропасть. Всё это меня тогда тяготило: семейная жизнь, ребёнок, друзья её - высоколобые умники, родители. Из дома пропадал в рейсы, на заработки. Оно и правда нужда была, но и назад я особенно не стремился. Не разводясь, убежал от жены и дочери, иными словами. Теперь и перед женой стыдно и перед дочерью.

Марьяна совсем другая. От каждого из них она взяла что-то своё. Красоту матери, её стремление к идеалу и его стойкость одноклеточного организма. Искренняя. Вся на разрыв. В ней уже нет хрупкости выглянувшего из-под снега цветка. Плотные, тугие формы, в которых, словно в взведённой пружине собрана большая сила. Пластика пантеры. Взгляд хищника. За свои взгляды она извиняться не станет. И не будет ждать милости от тех, кто с ней не согласен. Не станет молчать. В каждый миг жизни она готова сражаться до последнего вздоха и не задумываясь совершает прыжок, выпустив когти. Нет, это даже не его характер. Это уже скорее следующая ступень эволюции. Ещё и поэтому должно быть с ней не бывает просто.

– Шоссе апгрейдили, конечно, но устарело оно ещё в начале века. Машин стало столько не справлялось уже с потоком. Те мне менее это региональная трасса. А шестиполосная федералка идёт уже в обход всех населённых пунктов. В войну её местами разбомбили прилично, а потом...

– Потом по ней прокладывали уже новую дорогу, - закончила за него Марьяна, которая и сама прекрасно всё это знала.

Они прокладывают трассы для автобусов и беспилотных траков уже совсем иным способом. Похоже на сборку детского конструктора из огромных блоков, скреплённых между собой и укреплённых в земле. Процесс в полной мере непростой, кропотливый и долгий. Зато можно заменять изношенные элементы, достраивать и даже переносить всю дорогу на новое направление. Теперь таких вот дорог как та по которой они мчались не то что не делали, но даже оставшиеся почти не использовали по назначению. Ни тебе узлов непрерывного энергетического обеспечения транспорта, ни интеллектуальных систем. На этой дороге машиной управляет водитель. Всегда раньше так было. Не как сейчас, когда дорога сама управляет всем, что двигается по ней. На всём протяжении несутся в обе стороны разделённые потоки обтекаемых капсул, отсортированных по размеру и скорости. Одни перевозят людей, другие грузы. Не в каждой машине даже есть руль, а в автобусах вместо окон экраны, изображение на них транслируют из вне камеры.

В отдалённых районах - в областях с малой плотностью производства и как следствие населения. И для местного сообщения кое-где остался ещё индивидуальный транспорт: бензиновый, дизельный, электрический, гибридный. Там ещё ездят по таким дорогам. И не только на автомобилях. Старые дороги облюбовали велосипедисты и сумасшедшие бордеры всех мастей. Они-то как раз и могли бы забить всю трассу, выйди они позже. Праздник. Первомай. Многие поедут в путешествие на природу, после или вместо торжественных собраний. По природе соскучились за зиму, а денёк - солнце поднимется - обещает быть погожим весьма.

– Так ты узнаёшь места?
– спросила Марьяна, - Похожа эта дорога на ту по какой ты ездил?

– Эххым-гр.

Ну, дочка, уважила старика. Помнишь, спрашивает. По каким он только дорогам не успел наездиться за своё время, чтобы помнить их все. До тошноты. Вглядываясь в стрелки тахометров и следя за указателями топлива и температуры двигателя. Ночами снятся эти приборы и однообразные в своём многообразии пейзажи. Поля, степи, горы, тайга, пустыни - всё смещалось в сознании. Полоса эта прерывистая или сплошная, рябит от неё в глазах. То и дело мерещится шуршание колёс, рычанье мотора и громыханье подвески, будь оно трижды проклято всё. Он каких только не узнал дорог за свою жизнь. Посредством каких только машин не испытывал и их и себя на прочность. Всё перепробовал: легковушки и грузовики, фуры и самосвалы, вездеходы и трактора. Новые, старые, надёжные, раздолбанные, люксовые, бронированные. С ковшом, краном, бульдозером, пулемётом на крыше и орудием в кузове. На них он гнал, тормозил, маневрировал и снова гнал. В любое время ночи и дня. В жару или холод, в дождь или в снег. В любом состоянии. Не выспавшимся, голодным, больным, одуревшим от бесконечного напряжения и вечного неустройства, страха перед завтрашним днём.