Обязан выжить
Шрифт:
— Очень… И смотрит на тебя… Я заметил… Так что не сомневайся, благословляю. Можешь делать предложение, и, поверь мне, тебе здорово повезло.
— Да я сам порой и думать боюсь… Так сразу…
— Ну почему сразу? — вздохнул дядя Викентий. — Война, окопы, а до того нам разве сладко жилось?
— Я помню…
— Ну и хватит об этом. Про то, как на фронте было, поговорим после, а пока я вот что знать хочу… Тут как, тихо?
— Какой там! — Виктор махнул рукой. — Тихо более-менее здесь, в городе, зато в горах, селах —
— Ну что ж… Замечательно!
— Что ж тут замечательного? — удивился Виктор.
— Витенька, мальчик ты мой, пойми: этим мы не нужны, только когда стреляют. Значит, пока есть настоящие враги, им не до нас… И все! На этом кончили. Пошли, там вроде как накормить нас собирались…
Вечером, когда дядя Викентий все осмотрел и устроился, в столовой был накрыт праздничный стол. В самом центре его высилась бутылка шампанского, а рядом, как часовые, выстроились коньяк, водка с белой головкой и кагор. Немного в стороне, как символ возврата доброго старого времени, стояла хрустальная розетка, до краев наполненная красной икрой.
Еще раз осмотрев стол и убедившись, что дядя Викентий и Эля уселись рядом, Виктор взял водку, круговым движением сорвал пробку и наполнил рюмки.
— Давайте-ка для начала выпьем.
— Ну что, со счастливым свиданием? — спросил дядя Викентий.
— За вас, дядя, — улыбнулась Эля.
— За вас, детки…
Все молча выпили, и неожиданно дядя Викентий смахнул с уголка глаза неизвестно откуда взявшуюся слезу.
— Витенька… Признаюсь… Не чаял…
— Дядечка, — наклонился к нему племянник. — Да я ж сам до сих пор не могу поверить… — Виктор тряхнул головой и провел над столом рукою. — Ни в это, ни даже в то, что я сам здесь…
— Да, досталось тебе… — вздохнул дядя Викентий.
— А тебе разве нет? — возразил Виктор.
— Ну хватит, хватит! — дядя Викентий сам налил в рюмки. — Предлагаю тост за свободу прекрасной полонянки!
Эля немного смутилась, благодарно глянула на дядю Викентия и собралась было ответить, но Виктор опередил ее и, слегка рисуясь, высказался:
— Правильно, дядя, за мой главный и лучший трофей!
Эля бросила на него недоуменный взгляд, и дядя Викентий, мгновенно уловив бестактность, засуетился:
— Эля, деточка, ты на нас, солдатню неотесанную, не сердись… Ты вот икорки попробуй. Чисто российская…
Сам Виктор, однако, ничего не заметил и, не обратив внимания на возмущение Эли, поинтересовался:
— Где ж ты икру раздобыл, дядя?
— Сподобился. Сосед у меня там был, снабженец, через него…
Эля старательно допила водку, поставила рюмку на стол и спросила:
— Дядя Викентий…
— Да, деточка?
— Ну война, это я понимаю… А вот вы тоже сказали, досталось…
— А-а-а, вот ты о чем… Да, видишь, его отец в ту войну погиб, а потом и мама его, сестра моя, умерла. От тифа. Да и у меня, признаться,
жизнь не заладилась… Ну, да не обо мне речь. В общем, когда там, у нас, мало-помалу успокоилось, я его в детдоме нашел, и дальше мы до самой войны, почитай, вместе…— И теперь вместе! — Виктор снова взялся за бутылку.
— Именно на это я и надеюсь.
Отвечая Виктору, дядя Викентий многозначительно посмотрел на Элю, однако племянник опять не понял намека и, отвечая на какие-то свои мысли, жестко сказал:
— Ну уж нет… Теперь мы сами хозяева…
А дальше все пошло своим чередом, и, когда ужин закончился и со стола было убрано, Эля и Виктор, пожелав дяде спокойной ночи, спустились в свою комнату. И тут Виктор, чувствуя, что радостный хмель ударил ему в голову, притянув Элю к себе, чуть-чуть развязно высказался:
— Мадам… Разрешите предложить вам руку и сердце!
— Что? — Эля резко отстранилась и с возмущением посмотрела на Виктора. — И ты считаешь, что ты меня ос-част-ли-вил?
— Ты чего, Эля? — Виктор никак не мог понять столь резкой смены ее настроения. — Я же…
— Я же… — передразнила его Эля. — Обратился, как к стенке… Да я… Я… Даже разговаривать с тобой не желаю!
— Ты что, отказываешь мне? — так и не поняв, в чем дело, искренне удивился Виктор.
— Если ты так говоришь, то считай, да!
— После всего… Всего… И даже этого? — с внезапной злостью Виктор показал на кровать.
— Ах, это? Ну конечно, конечно… Это хоть сейчас! — Эля отступила на пару шагов и внезапно принялась срывать с себя одежду. — Извините, я забыла, кто тут хозяин, а кто трофей! До послуг пана! И днем и ночью! Прошу!
Содрогаясь от едва сдерживаемых рыданий, Эля упала на кровать, а Виктор какое-то время молча смот рел на нее и вдруг вышел в коридор, с треском затворив за собой дверь. Через какую-то минуту он уже был в комнате дяди Викентия и, увидев, что тот не спит, возмущенно выкрикнул:
— Она мне отказала!
— Отказала? Ты что, — внезапно догадался дядя Викентий, — сделал ей предложение? Когда?
— Только что!
— Вот такой… Пьяный. Расхристанный. Без цветов. Ты что, Витенька, кухаркин сын?
— При чем здесь кухаркин сын? — Виктор так рванул ворот, что две пуговицы отлетели и с металлическим звоном покатились по полу. — Да мы живем вместе! Понимаешь, дядя? Я ремонтирую этот дом… Я! Здесь у меня все! И она… Она же на все согласна! И вот на тебе!
— Так… — Дядя Викентий грустно усмехнулся. — Про трофей вспоминала?
— Трофей? — удивился Виктор. — Вспоминала… А ты как узнал? Что, было слышно?
— Витенька… — укоризненно покачал головой дядя Викентий. — Как ты можешь?!
— Извини, дядя, — развел руками Виктор. — Но я действительно ничего не понимаю…
— Да я еще за столом заметил… Нельзя так, Витя… Нельзя. Эта женщина для нас подарок судьбы.
— Для нас?