Обязан выжить

Старинный ключ легко повернулся в замке, двери раскрылись, и дядя Викентий очутился в полутемной квартире. Какое-то время он ждал и, только услыхав шум воды в ванной комнате, пошел туда. Он еще немного постоял перед полупрозрачными дверями, через которые проникал свет, потом осторожно нажал ручку и через щелку увидал женщину, которая стоя принимала душ. Услыхав скрип двери, она повернула голову и, ахнув, принялась одновременно хвататься за краны, чтоб закрыть воду, за халат, чтоб хоть как-то прикрыться, и за полотенце, которым напрасно пыталась вытереть с лица воду.

— Кто вы? — женщина выронила полотенце и прикрылась халатом. — Как вы сюда попали?

Нарочито медленно дядя Викентий снял с носа пенсне и, показывая женщине латунный ключ, негромко спросил:

— А это ты не узнаешь?

— Янчику? — ахнула женщина и растерянно ухватилась за воротник халата. — Ты… Ты сохранил ключ?

— Но ведь и ты не поменяла замок…

* * *

Начальник сидел в своем кабинете и сосредоточенно изучал документацию. За окном комнаты кипела обычная повседневная жизнь. Куда-то спешили пешеходы, урчали моторами автомобили, и время от времени из-за угла появлялся очередной трамвай, требовательными звонками освобождая проезд.

Этот городской шум, доносясь сквозь оконные рамы, создавал привычно-своеобразный фон, который совсем не мешал работать хозяину кабинета, и только когда длинный трамвайный звонок становился уж слишком надоедливым, начальник на секунду отрывался от бумаг и недовольно косился в окно.

Поэтому, когда в очередной раз ему пришлось поднять голову, а к обычному уличному звону добавился еще и стук в дверь, начальник не выдержал и вполголоса выругался:

— А, чтоб им! Не дадут поработать…

Однако когда стук повторился, хозяин кабинета понял, что дело безотлагательное, и уже в полный голос сказал:

— Войдите!

Дверь мгновенно раскрылась, однако на пороге возник не ожидаемый адъютант, а капитан НКГБ, который на этот раз был одет в общевойсковую форму, и на его плечах топорщились погоны пехотного офицера. Начальник знал, что к такому маскараду его подчиненный прибегает только в исключительных случаях, и потому сразу показал на стул.

— Садись, рассказывай…

Капитан загадочно усмехнулся, сел на стул и, как человек, которому есть что сказать, начал издалека:

— Вы помните, дядя с племянником в соседнюю область мотались?

— А как же… — полковник саркастически ухмыльнулся. — Еще как помню. Вы же их тогда чуть не упустили.

— Был грех… Но мы исправились. Уже под Радзивилловым перехватили и там вели чисто.

— И что, прояснилось что-то?

— Там пока выясняем. Но подозрительного много.

— А если точнее?

Начальник недовольно скривился и снова пододвинул к себе отложенную бумагу. Этот жест не остался незамеченным, но капитан сделал вид, что не понял намека, и продолжал гнуть свое:

— Во-первых, они туда вроде как к родным сослуживца приезжали.

— Что, считаешь, прикрытие?

— Факт. Адрес один прощупали, а потом в забегаловку и на кладбище. Наверняка или встреча, или «грипс».

— Откуда такая уверенность? — начальник уже не скрывал раздражения. — У меня, например, ее нет.

— А у меня есть!

В голосе капитана явно прозвучала уверенность, какая бывает только при наличии доказательств, и потому начальник, мгновенно уловив это, коротко приказал:

— Выкладывай!

— Есть выкладывать! — капитан подтянул стул поближе и, наклонившись к столу, объявил: — Все! Спекся, контра! Засекли!

— Кто спекся? — начальник сделал над собой усилие, чтоб подавить злость при виде такой несдержанности у подчиненного. — Кого засекли?

— Дядя приезжий. Викентий Георгиевич, трясця его матери!

— Что, сразу уже и контра? — начальник все-таки овладел собой и усмехнулся. — Может, и доказательства есть?

— А как же! Домработница хвасталась, не успел приехать, царские побрякушки нацепил, сволочь!

Поскольку такие эмоции были совсем некстати, начальник, желая скорей добраться до сути, повысил голос:

— Короче! Наружка засекла что-то?

— Я засек! — капитан рванул себя за ворот. — Сам!

Судя по поведению подчиненного, случилось что-то и впрямь неординарное, и начальник, достаточно сдержанно сказал:

— Тогда давай по порядку.

— Даю по порядку…

Капитан еще раз нетерпеливо дернулся, но до него наконец дошло, что он ведет себя слишком вольно, и дальше он заговорил уже чисто по-деловому, короткими, рублеными фразами:

— Час назад сообщили — вышел. Вроде как гулять. Идет, будто сто раз ходил. Это в Старом-то городе!

— Может, правда, гулял?

— Нет, все время одно направление. Идет точно, и никаких расспросов! Ну, меня как толкнуло! Я в «виллис» и туда! Вижу, район подозрительный. Я полстакана водяры, р-раз!

Капитан снова загорячился, но теперь его настроение в какой-то мере передалось и начальнику.

— Что, сам пьяного изображал?

— Сам! У меня ж получается.

— Знаю. Дальше.

— Вижу, затоптался на месте. Вроде как осматривается. Ну, я к нему!

— Не прокололся?

— Ни в жисть! Слежу. А он во двор шасть! По ступенькам, по ступенькам, а потом ключик свой из кармана достал, замочек открыл и за дверь!

— Что, неужто и ключ передать успели? — заволновался начальник.

— Ясное дело! — подтвердил капитан.

— А квартира-то чья?

— Чья?!.. — капитан привстал, навис над столом и, дыша водочным перегаром прямо в лицо начальнику, четко, по слогам, произнес: — Цве-точ-ни-цы!

— Цветочницы?..