Обычный день

– Вики, произошел несчастный случай. Капрал Аткинс из полиции позвонил нам несколько минут назад, потому что знал, что ты дома одна, и хотел, чтобы кто-нибудь побыл с тобой. – Я бы предпочла и дальше обсуждать мельчайшие подробности того вечера, чем переходить к самому главному, однако этого никак нельзя было избежать. Я точно знала, что скажу дальше, и, вздохнув поглубже, произнесла: – Вики, с твоими родителями произошел несчастный случай.

До тех самых пор она не сказала ни слова, ни единого слова с той минуты, как я вошла в дверь, а когда ответила, то очень коротко, всего лишь:

– Да.

Я подумала, что девочка, должно быть, в шоке, и с радостью вспомнила, как перед отъездом Говард позвонил доктору Харту и попросил его помочь мне с Вики. И я начала думать, сколько еще нам ждать доктора, потому что я не представляю, как вести себя с больными людьми и обязательно сделаю что-нибудь не так.

Подумав о докторе, я сказала:

– Они всегда ездили очень быстро.

А она ответила:

– Я знаю.

Я все ждала, когда она заплачет, узнав, что родители погибли, а потом вспомнила: ей же никто не сказал, что они погибли, она знает только, что они попали в аварию. И тогда я опять вздохнула и проговорила:

– Они… оба… – Я просто не могла этого выговорить, не могла заставить себя сложить именно это слово, но все же сказала: – Умерли.

– Я знаю, – ответила девочка.

Ну вот, значит, можно больше не беспокоиться.

– Нам очень жаль, Вики, – добавила я, раздумывая, не пора ли подойти к ней и погладить по голове.

– Как вы думаете, они верили, что умрут? – спросила Вики.

– Наверное, никто в это по-настоящему не верит… – начала я объяснять, однако заметила, что девочка меня не слушает, а смотрит на свои сложенные на коленях руки и качает головой.

– Я их предупреждала, – пояснила она. – Еще пару месяцев назад я сказала маме, что это случится, они попадут в аварию и погибнут, но она не стала меня слушать, никто никогда меня не слушает. Мама говорила, что у меня подростковые фантазии.

Так Хелен Лэнсон и разговаривала, да. «Подростковые фантазии» – твердила такое родной дочери и притворялась, что очень честна с ребенком. Не мое дело, конечно, сейчас рассуждать, но уверяю вас, когда Дорри плохо себя вела, ее просто шлепали, а не изводили психологическими жаргонизмами и не заставляли ее думать, будто бы виноваты родители.

– Наверное, все им говорили, – сказала я Вики. – Они ездили слишком быстро, сами напрашивались на неприятности. Я тоже говорила Хелен…

– Тогда-то мне и стало очень грустно, – призналась Вики, как будто оправдываясь. – Я ей сказала, а она мне не поверила. Я даже предупредила ее, что мне придется переехать к тете Синтии, в Англию, в Лондон. – Вики улыбнулась. – Мне понравится в Англии, в Лондоне; я пойду в большую школу и буду учиться изо всех сил.

Насколько мне известно, тетя Синтия, жившая в Англии, в Лондоне, пока ничего не знала об аварии, однако раз это дитя, прекрасно понимая, что ее родители только что погибли в автокатастрофе, в состоянии сидеть здесь передо мной, холодно рассуждать и строить планы на будущее, что ж… выходит психологические методы Хелен Лэнсон принесли пользу, вот только вряд ли самой Хелен понравился бы результат. Надеюсь, если со мной произойдет нечто подобное, то моя дочь, по крайней мере, проронит слезинку. Хотя, справедливости ради, не будем забывать, что Вики, возможно, пребывала в шоке.

– Это ужасно, – вздохнула я, надеясь вскоре увидеть доктора.

– Тетя Синтия прилетит сюда во вторник, – продолжила Вики. – Рейс, которым она отправится, вернется в аэропорт из-за поломки двигателя. И мне очень жаль, что ваша поездка в Мэн испорчена.

Как трогательно. Девочка только что пережила ужаснейшую трагедию и все же не забыла о нашей поездке в Мэн. Нам, конечно, не повезло, однако встретить в ребенке такой взрослый взгляд на жизнь весьма необычно, и хотя Вики даже не заплакала, услышав о смерти родителей, по крайней мере, она способна сочувствовать другим людям.

– Ничего, не беспокойся о нас, – успокоила ее я.

Мы, разумеется, ни за что не отправились бы в Мэн на следующее же утро после трагедии у соседей, но и тревоги Вики были бы бессмысленны.

– Не расстраивайся, – попросила я.

– Потом вы тоже не сможете поехать, потому что похолодает, и в коттедже будет неуютно. Вам придется отправиться куда-нибудь в другое место, только, пожалуйста, не путешествуйте на корабле или на лодке. Обещаете?

– Конечно, Вики, – ответила я. Не хотелось бы мне, чтобы доктор застал нас за обсуждением нашего летнего отпуска, который не состоится, и я сообщила: – Ты поживешь у нас, пока не приедет твоя тетя.

– В комнате Дорри, – кивнула Вики.

Мы пока ничего не планировали, однако поселить Вики в комнату с Дорри было бы вполне уместно и удобно, ведь никогда не знаешь, кому и когда понадобится наша гостевая спальня, а Дорри вернется из летнего лагеря только через две недели.

– Мы сделаем вид, что ты моя дочка, – пообещала я и прикусила язык: вдруг так говорить неправильно? Но, в конце концов, я тоже в шоке, как и Вики, да и на улице наконец послышался шум автомобиля – «Приехал доктор», – с облегчением подумала я. Мне все еще кажется, что обычно дети не сидят вот так тихо и не выслушивают такие страшные новости без единого вскрика – есть в этом что-то неправильное.

Оставив Вики с доктором, я поднялась на второй этаж – я же говорила, что знаю соседский дом не хуже собственного – надо было собрать кое-какую одежду для Вики, чтобы взять ее с собой. Конечно, можно было бы вернуться утром за всякими нужными мелочами, поэтому я всего лишь достала из комода чистую пижаму, а из шкафа – школьное платье Вики: вскоре ей придется встречаться со множеством сочувствующих, и пусть уж лучше она выглядит чисто и опрятно. Я взяла в ванной ее зубную щетку и подумала, что постеснялась бы довести ванную до такого состояния, как Хелен Лэнсон, хоть и меня не назовешь чистюлей, и еще оглядела спальню Вики в поисках какой-нибудь игрушки – плюшевой собаки или куклы, которые Вики держала поблизости, чтобы успокоиться; может, моей Дорри и пятнадцать лет, но она до сих пор хранит синего львенка, которого я ей подарила давным-давно, и когда Дорри чем-то расстроена, это очень легко заметить – она берет синего львенка с собой в кровать. У этой же девочки в комнате ничего такого не было. Поразительно. Книги, конечно, были, и фотография родителей, и набор красок, и какая-то настольная игра, однако ничего… ну, плюшевого. Я даже подняла ее подушку и обнаружила под ней блокнот в красной обложке, вроде школьной тетради, и так как мне подумалось, что это нечто важное или ценное – Дорри прятала под подушкой свой дневник, и хотя я никогда его не читала, все же знаю, как она волнуется, если ей кажется, что до дневника кто-то добрался. Мне подумалось, может, Вики захочет взять с собой этот блокнот, и я положила его в стопку вместе с пижамой и парой чистых носков и, постояв еще минутку (в конце концов, разве я не пожелала бы, чтобы кто-нибудь сделал то же самое для Дорри?), взяла еще фотографию ее родителей. Когда я сошла вниз, Вики с доктором сидели в гостиной. Доктор посмотрел на меня и пожал плечами, вероятно, и ему не удалось выжать из девочки ни слезинки. Мы с доктором вышли в коридор, и он сказал, что дал ей успокоительное, а я сообщила, что отведу Вики к нам и поселю в комнате Дорри.

– Похоже, ей все равно, она ничего не чувствует, – заметила я ему.

– Иногда осознание приходит лишь спустя некоторое время, – ответил он. – Ее разум не в состоянии принять ужас. Скорее всего, завтра она посмотрит на все иначе – я заеду к ней утром.

Убедившись, что свет везде выключен и двери заперты, я взяла вещи Вики, и мы пошли к нам. Какое облегчение все-таки было вернуться к себе домой, хотя мне и стало немного грустно при виде наших чемоданов: они стояли в коридоре, упакованные, готовые к путешествию в Мэн. Мы собирались выехать рано утром, а теперь мне придется все распаковывать. Я спросила Вики, не хочет ли она выпить какао, и она ответила «да» – если мне не изменяет память, эта девочка всегда хотела есть, и я усадила ее на кухне с какао и куском шоколадного торта, а сама тем временем привела в порядок комнату Дорри. Мне пришлось буквально вычистить комнату Дорри, вынести оттуда множество игрушек и сувениров, потому что я просто не могла вообразить – и я не хочу показаться гадкой или злой, но это правда – я никак не могла вообразить эту огромную неповоротливую девочку спящей рядом с милыми маленькими фотографиями Дорри, куклами, ожерельями и танцевальными сувенирами; Вики смотрелась в комнате Дорри, как Дорри смотрелась бы в кукольном домике. Я заново аккуратно застелила постель и положила сверху синее одеяло Дорри, его все равно предстояло вычистить, прежде чем Дорри вернется домой, потом спустилась за Вики, поднялась вместе с ней наверх и подождала, пока она разденется. Когда я подошла подоткнуть ей на ночь одеяло, то заранее решила отбросить все колебания и поцеловать ее, потому что, в конце концов, девочка теперь одна на целом свете, и ей остается надеяться лишь на доброту соседей, которые ее приняли. Когда я зашла, Вики лежала в постели, и, наверное, подействовало успокоительное, которое дал ей доктор, или мое горячее какао, потому что она выглядела сонной и сытой, как большая кошка, поймавшая мышь. Кровать Дорри была ей заметно мала. Вики не плакала, такая храбрая девочка; повернув голову на подушке, она с мимолетной улыбкой посмотрела на меня, и мне показалось, она сейчас же расплачется, но Вики только произнесла:

– Я им говорила. Я уже два месяца знала, что так случится.

– Конечно, – ответила я. – Постарайся больше об этом не думать.

– Они мне не поверили.

– Это уж точно не твоя вина, не надо об этом думать; прямо сейчас тебе нужно поспать.

– Я все знала, – не унималась она.

– Ш-ш-ш, – прошептала я.

Выключив свет, я подошла поцеловать ее на ночь, а она посмотрела на меня и сказала:

– Держитесь подальше от кораблей и лодок.

У Вики в сознании явно установилась какая-то странная связь между мной и лодками; она упомянула об этом раз шесть или семь в те первые несколько дней после смерти родителей, наверное, у нее в мыслях все перепуталось, она растерялась. Или она что-то услышала, или, может быть, Хелен и Дон сказали ей что-то о кораблях – часто запоминаются последние слова, а Лэнсоны вполне могли сказать что-то о нас; небесам известно – соседи болтали о нас предостаточно. Я попросила Вики не беспокоиться о кораблях, уверила ее, что все будет хорошо, и поцеловала ее в большой белый лоб, сказав на прощанье: