Обыкновенная война

Ничего не стал ему говорить, лишь молча, с благодарностью пожал руку старшему лейтенанту. За эти несколько дней я понял, что практически почти во всём могу положиться на Алексея Ивановича. И если бы он ушёл с батареи, мне было бы гораздо тяжелее работать в подразделение.

Началась чехарда с офицерами управления полка. На совещании вечером у командира, нам были представлены новые офицеры, взамен отказников. Так вместо подполковника Фильчукова начальником штаба полка был назначен командир третьего батальона подполковник Колесов, как мы его между собой звали – «Колесо». В свою очередь командиром третьего батальона был назначен, по его настоятельной просьбе, подполковник Мишин с Забайкальского военного округа, который сопровождал солдат оттуда. Были представлены и другие офицеры управления полка.

Но на следующем совещании, на местах этих офицеров управления сидели незнакомые нам офицеры. Командир полка с удивлением поднял самого крайнего.

– Кто вы такой, товарищ капитан?

– Товарищ полковник, я капитан Семёнов, назначен начальником химической службы полка.

– Не понял, – удивился КП, – а где тот, который вчера представлялся?

– Он сегодня был уволен приказом Командующего. Написал рапорт на увольнение. Назначили вместо него меня.

Командир тяжело вздохнул. Мы же только закрутили головами от удивления. Точно в такой же манере представились и другие офицеры, но такая чехарда продолжалась практически до самой отправки. Сегодня к нам присылают офицера, а завтра он пишет рапорт на увольнение. И тогда, ночью в каком-то отдалённом гарнизоне бежит солдат-посыльный к офицеру: через несколько часов офицер с вещами убывает в 324 полк. И неизвестно, сколько из-за этого произошло семейных ссор и драм.

Да, не совсем порядочно поступали офицеры, которые отказывались ехать в Чечню. Я понимаю так: сам не напрашивайся, но раз тебе выпал этот жребий – езжай. А то, как должности получать, или ехать служить в престижное и денежное место: локтями оттирают и обижаются, если не их посылают. Сталкивался я с такими случаями. А как что-то потяжелее, сразу в кусты. Правильно говорил в фильме «Офицеры» один из героев: – «Офицер – это героическая профессия»

Во время совещания, командиру дивизиона, уже новый начальник штаба полка делает замечание за то, что дивизион не подал какие-то списки. Я наклонился к Андрею Князеву, когда он сел на своё место: – Чего Бондарь, списки вовремя не подал, не справляется что ли?

Андрей досадливо поморщился, но потом, опасливо кося глазом в сторону командира полка, зашептал: – Да, помимо того, что он как начальник штаба слабоват, а тут уже три дня его на службе нет. Послал к нему посыльного, вернулся солдат: говорит – больной.

А буквально через час, после совещания, я неожиданно столкнулся с капитаном Бондаренко за клубом арт. полка.

– Серёга, – обрадовался я, – ты что выздоровел? Тут твоего командира дивизиона сегодня на совещании драли за твою работу. Ну, теперь Князеву легче будет, а то он совсем разрывается.

Бондаренко суматошно и протестующе замахал рукой и деланно закашлял: – Боря, болею я…, здорово болею. Видишь, как кашляю. – Сергей опять показушно закашлял и даже слегка согнулся.

– И на Шпанагеля так кашлял, когда он меня вызвал. Мне надо минимум неделю чтобы выздороветь. – Бондарь опять озабоченно и показушно закашлял.

– Серёга, какая неделя? Мы через три дня грузимся. – Удивился я

– Боря, да куда мне ехать таким больным? Ты чего…, надо выздороветь.

Мне стало всё понятно и даже не интересно было слушать его дальнейшие оправдания.

– Сергей, ну чего ты юлишь передо мной? Ну, сказал бы ты мне: ну его на хрен всё, боюсь ехать в Чечню. Ты знаешь, я бы тебя понял и даже зауважал, что ты открыто и честно сказал об этом.

– Боря, да точно я больной. Не боюсь – болею. Ты гляди, какой у меня мокрый кашель. – Сергей попытался изобразить мокрый кашель, но у него ничего не получилось, а я лишь с досадой махнул рукой и пошёл по своим делам.

А дел было очень много, и они меня уже совсем вымотали. Я просто физически устал от постоянного напряжения и недосыпа. На следующий день, как обычно сидел на совещание в кабинете командира полка и пытался вникнуть в то, что он говорил. Но не мог: в тепле меня окончательно развезло и начало клонить в предательскую дремоту. Я откровенно «клевал носом» и добросовестно боролся изо всех сил с подкатывающейся дремой ещё и от того, что на месте командира полка сидел Командующий округом и самолично вёл совещание. Поставил локоть на стол, опёрся лбом в ладонь и ею же закрыл глаза, вторую руку с ручкой положил на блокнот. Со стороны казалось, что слушаю выступающего и готов всё записать в блокнот. Но на самом деле, я уже спал. От неосторожного движения соседа моя голова соскользнула с руки и с грохотом упала лбом на крышку стола. Я испуганно вскинул голову и увидел обращённые на меня взгляды, а недовольный Командующий повернулся к командиру полка: – Поставьте капитана, чтобы он не спал, когда Командующий округа говорит.

По команде Петрова вскочил, встряхнулся. Ну, думаю, теперь то стоя не засну. Не тут то было. Через две минуты закачался и заснул стоя. Меня повело и с шумом вновь обрушился на стол.

– Посадите его, – досадливо рявкнул Командующий, – он же разобьётся.

Командир свирепо посмотрел на меня и посадил.

– Чёрт побери, Боря, ну-ка, не спать, – приказал я себе. Встряхнулся и начал старательно таращить глаза на начальство. И так старался, что не заметил, как снова заснул и головой снова добросовестно стукнулся о стол.

– Встать! – Я вскочил, как ужаленный, а Командующий с бешенством смотрел на меня.

– Сейчас будет не просто разнос, а звиздец, – промелькнуло в голове и в кабинете повисла зловещая тишина. Генерал-полковник Греков некоторое время со злостью смотрел на меня, и по его лицу видно было, как ему хотелось здорово отругать меня. Но он сумел пересилить себя.

– Сколько спал, капитан?

– За эти трое суток, если наберётся часов шесть – то хорошо, товарищ Командующий.

Командующий помолчал, глядя на меня, и уже нормальным тоном сказал: – Товарищ капитан, пусть у вас там, в парке техника горит, солдаты с батареи разбегаются, как тараканы в разные стороны, но вы сейчас идёте домой и спите до шести часов утра. Это мой приказ. Идите, я вас отпускаю.

Я шёл к дверям, провожаемый завистливыми глазами сослуживцев, которых ожидала ещё одна бессонная ночь.

12 января мы ещё один раз вышли на полигон. Необходимо было произвести пристрелку пулемётов, а также нам дали 15 ПТУРов и нужно было, чтобы каждый оператор, командир взвода и я сделали пуски ракетами. Марш мы совершили нормально. Опять расположились на том же месте, что и в первый раз. В бинокль обшарил полигон и на опушке леса увидел полуразбитый корпус БМП. Он и будет нашей целью. Тем более и дальность позволяла –1100 метров. Определились с ориентирами, довёл ещё раз меры безопасности, а через несколько минут подъехал Шпанагель.

– Копытов, готов к стрельбе?

– Так точно, товарищ полковник.

– Отлично. Начинай, я посмотрю, чему вы научились.

– Первый расчёт по местам, – не без внутреннего волнения скомандовал я, подождав ещё пару минут, подал следующую команду – Вперёд.

Противотанковая установка, переваливаясь с борта на борт на ухабах, достаточно быстро вышла на огневой рубеж. Зажужжали электромоторы, открылась крышка люка и из него поднялась пусковая установка с ракетой.

– Цель – БМП. Ориентир 12, вправо 10, выше 3. Уничтожить! – передал по радиостанции целеуказание командиру машины. Опять заработали электромоторы пусковой установки. Она

чуть довернула вправо и выше, замерла, найдя цель.

– Выстрел! – Послышалось из наушников. Щелчок: открылись крышки контейнера с ракетой. Оглушительно сработал стартовый двигатель, который сорвал ракету с направляющей. Ракета рванулась вперёд, впереди противотанковой установки чуть просела вниз и уверенно пошла красной точкой в сторону цели. Ещё пять секунд полётного времени и на месте БМП появился огненный шар. Цель. Я облегчённо перевёл дух. По-моему, облегчение испытал даже Шпанагель, наблюдая за стрельбой в бинокль.