Очень драконий Новый Год

— У-учимся магии…

— Правда? А что же вы все ведёте себя так, будто это детский утренник? Вот ты, студент Владек. Ты улыбался, когда студентка Наль собиралась вызывать теней. Тебе всё ещё кажется это смешным?

— Нет, профессор Лофф, — у парня стучали зубы.

— А что же так? Ведь это всё детские игры для вас! Что же вы теперь не веселитесь?

Детки угрюмо молчали.

— Вы все, — я обвела взглядом эту чудо-компанию. — Вы что, внезапно вообразили, что находитесь в одной из книг или забавных пьес о МУЗах, где все шалости сходят студентам с рук? Вы забыли, что правила безопасности написаны кровью поколений и поколений магов? Что из первых выпусков меньше половины студентов нашей кафедры вообще доживало до диплома? Не помните, что несчастные случаи с магией по сей день занимают верхние строчки статистики смертности? Хорошо. Придётся вам напомнить. Каждый из вас будет сдавать мне лично правила безопасности. И учтите: опрос будет не формальным, а обстоятельным. Каждый подпункт, если только вы хотите сохранить свои стипендии и учебные места. Студентка Наль! Я завтра же подаю прошение о твоём переводе в мою группу. Это больше не обсуждается. Тебе придётся тяжело, понимаю, но других вариантов не вижу. Твоя сила будет расти, и ты будешь становиться всё опаснее для себя и окружающих. Это не игрушки. Я сама оформлю документы и зарегистрирую тебя как врождённого примитивного мага; этот дар редок настолько, что стипендию ты получишь без малейших проблем. Пытаться сбежать не советую: если ты внимательно подумаешь об этом, поймёшь, что это лучший выход для всех. Жду вас всех завтра, за час до занятий. Здесь. Студентка Бадина, задержись.

46

Когда стихли шаги последнего из учеников, я спрыгнула, параллельно меняя облик. Ноги мои коснулись пола, и перед Бадиной предстала уже не ужасная фомора, но привычная ей профессор Лофф.

Девчонке и так достаточно плохо. Нет смысла пугать её дополнительно — перспектива остаться без бюджетного места для Бадины страшнее самых жутких фоморов.

— Профессор, пожалуйста… — начала она, и голос её дрожал.

Я подняла руку. Она умолкла.

— Бадина, скажи мне, пожалуйста, одну вещь, — попросила я сухо. — Ты так сильно хочешь, чтобы наш МУЗ оказался в центре международного скандала?

— Профессор?

О как глазами хлопает… Значит, не понимала, что творит. Уже лучше.

— Я не буду сейчас говорить тебе, что твой поступок по отношению к Наль — подлость. Не буду просить предоставить полный разговор со студентом Роем…

— Он действительно это сказал! — Бади вытаращилась на меня очень честными глазами.

— Не спорю. Но мы обе с тобой прекрасно понимаем, насколько важен контекст. И не пытайся играть со мной, Бадина. Я — не двадцатилетняя влюблённая девочка.

Она отвела взгляд.

— Я…

— Плевать, — прервала я. — Положим, вы не поделили мальчика. Такое случается, и на этом фоне даже девы старше порой творят невесть что. Какой уж с вас спрос.

— Дело не…

— Положим, вы не поделили мальчика, — повторила я с нажимом. — Возможно. Но объясни мне одну вещь: чем ты думала, когда без разрешения записывала с помощью мнемотехник слова драконьего аристократа?

— Но это же просто…

Бади замолчала. И побледнела. Кажется, до неё начало наконец-то доходить.

— Это серьёзно, Бади, — подтвердила я. — Если это всплывёт наружу, если драконья сторона пожелает подать жалобу — ты будешь исключена. И окажешься один на один с обвинениями. Должна ли я упоминать, что едва ли тебе кто-нибудь оплатит хорошего защитника?

Она всё же разревелась. Ну что уж там, давно пора.

Я отошла в подсобку и сделала нам чай. Была зла на девчонку, не без того, но решила дать ей немного времени.

— Успокоилась?

Она кивнула, не поднимая на меня глаз.

— Хорошо, — я присела рядом и поставила между нами тарелку с печеньем. — Теперь давай поговорим о твоём поведении. Во-первых, твоё отношение к Наль. Тебе самой не кажется, что ты вела себя отвратительно?

— Кажется, — Бади смотрела в чашку. — Всё так.

— Почему?

Она сжала губы.

— Меня устроит только честный ответ, — напомнила я жёстко. — Игры кончились.

Пару мгновений девчонка молчала. Потом её прорвало.

— Да потому что я ненавижу её! — выкрикнула она. — Ненавижу!

Ну, уже прогресс.

— За что же?

— Она лезет, куда не надо! Притворяется невинным цветочком, а сама пытается занять моё место! Я… я столько работала, чтобы быть лучшей ученицей! А она просто пришла непонятно откуда и умничает! Забирает ваше внимание, Роя, говорит вещи, которые случайно где-то вычитала… Где она училась раньше? Где у неё хоть какой-то диплом? Печать на ауре из школы бытовиков? Даже не смешно! Она же просто недоучка, выскочка! И даже сегодня… она чуть не убила нас, а вы всё равно оправдываете её!

Я задумчиво побарабанила пальцами по столу.

Самым простым выходом в данной ситуации было бы сказать Бади правду. Объяснить, что на стороне Наль был самый лучший учитель на свете — годы практики. Сколько ей было лет, когда она встретила своего “дедушку Юппи”? Едва ли больше восьми-девяти: девочку постарше арахнид-старообрядец ни за что не взял бы в паучьи Жрицы. И сожрал бы — почти со стопроцентной вероятностью.

Потому можно предполагать, что вот уже около десяти лет Наль живёт в эпицентре чуда. Причём не прилизанного и образцово-показательного вроде тех, что нынче улыбаются нам с агитационных плакатов и книжных страниц; нет, подлинное чудо во всей его красе — странное, страшное, завораживающее. Смертельно опасное — и распахивающее все двери перед тем, кто рискнёт в него окунуться.

Только вот проблема в том, что рассказывать Бадине хоть какие-то подробности биографии Наль очень чревато. Всё же, у нас в стране запрещены занятия магией без соответствующего диплома, а также самостоятельное изучение её на уровне, превышающем средний. Отягчающим обстоятельством считается при этом работа с так называемыми “направлениями повышенной опасности”. Нужно ли упоминать, что примитивная магия чуть ли не возглавляет этот список? Если быть точным, то она делит первые строчки наряду с боевой магией, демонологией и некромантией.

Если прошлое Наль всплывёт, у неё могут быть серьёзные проблемы. А Бадина… она из тех людей, кто вполне может пожаловаться. И едва ли преподавательская этика позволит мне отговаривать её от такого шага.

— Бади, — позвала я серьёзно. — Твоя злость понятна. Но давай будем честны: не тебе решать, кто достоин учёбы. Не тебе решать, кто достоин чужого внимания. И вы с Наль разные настолько, что едва ли здесь могут быть победители и проигравшие. Одна проблема: твоё поведение — нападать на врага, который тебя и врагом-то не считает, — это поведение вечного номера два. И ты сама зачем-то опускаешь себя до такого уровня. Уверена, что это верное решение?

Она удивлённо поглядела на меня.

— Да, я не буду сейчас пытаться читать тебе мораль, — усмехнулась я. — И разбирать то, насколько подло ты поступила. Ты из тех, кто умеет добиваться своего… я это уважаю. Я помню ещё, как ты украла деньги у собутыльника отца, сбежала в столицу и караулила у меня под кабинетом, чтобы попасть на бюджет. Именно на этот факультет. Ещё тогда я подумала, что у тебя есть упорство, которое может поднять тебя очень высоко. Но тут вот какое дело: у всяких поступков есть цена. И у подлости она обычно выше. Прямо сейчас из-за вашего воображаемого соперничества с Наль ты можешь на самом деле лишиться бюджетного места. И бесплатного общежития. И вот как? Стоило оно того?