Очень хороший и очень дурной человек, бойкий пером, веселый и страшный...
Шрифт:
Супруги царевича Сибирскаго, Головина, Чернышева и Пушкина, в польском.
Госпожа архиерейша (Бутурлина), княгиня Оболенская и Хилкова, Суморокова и Чебышева, в шубах и летниках.
Госпожа князь-игуменья (Ржевская) и госпожи Бутурлина и Глебова, в шубах и телогреях.
Госпожи Стрешнева, Бутурлина, Волконская и Потемкина, в венгерском.
Голенищева и Юшкова, в новгородском.
В архиве Коллегии иностранных дел находится позывная к сей свадьбе бумага; я оную здесь также помещаю, яко показывающую, что монарх иногда любил шутить и что в самых сих шутках усматривается намерение; вот она:
Позвать вежливо, особливым штилем,
Лучшаго из пустых хвастунов Белохвастова, который, кроме души, весь в заплатах.
Тово, кто с похмелья гораздо прыток… и белая дорогая.
Тово, кто всех обидит смехами и хохотаньем.
Сумазбродных и спорливых по именам, и немного их и все в лицах.
Древняго стариннаго архимастера; тово, кто немного учился и ничего не ведает; тово, кто не любит сидеть, а все похаживает.
Соседов тех, которые по глазам и по платью не затейна-го содружества и соседства, над всеми бочками коменданта, и пьяницу, и едуна, старова обер-боярина, старова князь-дворянина.
Тово бы не забыть, кто пятнадцать дней чижика приискивал, да не сыскал; не знаю о том, может ли он и то сыскать, куда он устремляется и куда гости призываются, и торжество приготовляется; тово человека, кто в Алепе родился; тово, кто кушать приуготовить умеет; тово, кто не по силе борца сыскал.
К тому брачному торжеству гости: полковник Преображенской, полковница Преображенская, дети их величеств, великаго и великия, и со внучаты немалыми.
К тому ж звать:
Государя князь-кесаря.
Всепренеосвященнейшаго князь-папу архиобер скосыря.
Тово, кто именует гостей, благороднаго Толстого, благородных Кантемиров.
Тово, кто неусыпаемаго сумозбродства презитент; тех, которым со двора отлучиться нельзя (то есть денщиков).
Тово, ково князь чорт Смоленской из яйца вынял хуже прежняго, а и до того была Шпанская мушка, ни яман, ни якши средней руки.
К позыву были определены четыре человека — великие заики.
15 января повещено было всем, чтоб по утру 16 числа по выстрелении из трех пушек, съехались мужчины в дом графа Головкина, а женщины в дом князь-игуменьи в платье, изготовленном на брак для смотра.
А линея и сани болыция, в чем дамам ехать, были бы в то же время к тем домам, и стали на Неве против оных, и чтоб каждый был с назначенным всякому инструментом, а женскому полу иметь дудочки красныя.
В день свадьбы весь сей кортеж, в предшествии жениха, шествовал в дом канцелярский с своею музыкою. Знатные ехали в больших линеях, каждая о шести лошадях; таких же было 16 линей для поезжан. Из оного с невестою шествовали в церковь. Четыре престарелые человека (придают к сему иностранные писатели) вели обрученную чету, и которые заступали место церемониймейстеров; пред ними шли в скороходском платье четыре же претолстые мужика, и которые были столь тучны и тяжелы, что имели нужду, чтоб их самих вели, нежели чтоб бежать им пред мнимым патриархом и его невестою. Сам монарх между поезжанами находился в матросском платье. Собора Архангельского священник, венчавший обрученных, имел более 90 лет.
Из церкви тем же порядком весь кортеж сей следовал, с тою же музыкою и тем же порядком [58] , в дом новообвенчавшагося мнимого патриарха, где имели и обеденный стол; молодые в продолжение оного непрестанно потчевали гостей своих разными напитками. На другой день поутру тем же порядком, в тех же уборах и с такою же смешною музыкою весь кортеж сей шествовал в дом сего князь-папы, или
как на то время называли его, князь-патриарха; и с пресмешными обрядами подняв их, следовали в дом адмирала Апраксина, а по другому списку вице-адмирала, в котором отобедав, возили молодых, в предшествии всего же кортежа, по всему городу.58
Иностранные писатели, в числе коих и сам бывший в сем празднестве г. Блеер, к сему придают, что во время шествия кортежа, к чрезвычайному шуму толь смешных орудий присоединялся и колокольный в церквах звон. — Примечание И. Голикова.
В первый день брака угощен был и весь народ, стечение которого было бесчисленно; для него выставлены были многие бадьи с вином и пивом и разные яства. Сей народ, толико уважавший достоинство патриаршее, в сии дни с великим смехом забавлялся на счет оного.
Забавы сии продолжались по самый февраль месяц.
2. Письма архи-игуменьи Ржевской
1708–1717 годы
Всемилостивейший государь полковник, поздравляем вас с полученною вашей викториею, о которой уведомясь от вас здесь, воздав хвалу Вышнему, с удовольством веселились, а чем наипаче желаем добраго окончания слышать, а по добром окончании ея желаю душевно очи ваши видать в своей святой обители в санкгпетербургской.
Также прошу об отдании моего нижайшаго поклона его сиятельству принцу Меншикову и с княгинею; а я к вам другое письмо пишу, а от вас к себе ни одного не получу.
Многогрешная санкгпетербургская игуменья с сестрами Бога молю и челом бью.
От Санктпетербурга, октября 2-го дня 1708 года.
На обороте: Всемилостивейшему государю.
Дорогой наш батюшка господин, господин полковник. Поздравляю вас с преизрядною викториею, какую ни праотцы наши не слыхали, а ныне за помощию великаго Бога и вашею премногою службою мы сподобились слышать.
И за такую нечаянную радость хвалу Богу воздали, и за ваше здоровье ей-ей изрядно веселились с великим громом пушечным.
Дай, дай Боже, нам очи ваши видеть в твердом камени в Санктпетербурге и также при вас веселиться.
Ей государь, вельми печальна, что я непорадована от вас на письма, только за нынешние труды служивые Бог простит.
Также поздравляю светлейшаго князя господина, господина Меншикова, с тою же вышеписанною викториею, которую получили июня 27-го.
Грешная игуменья санктпетербургская с сестрами Бога молю и челом бью.
От Санктпетербурга, июля 17-го дня 1709 года.
Всемилостивейший государь! У нас в царствующем Санктпетербурге, слава Богу, все благополучно. Истинно, всемилостивый государь, великую печаль имею, что отлучены от вашего величества и непрестанно прошу: Боже! дай ваше величество нам видеть в добром здоровьи и во всяком счастливом случае.
Доношу вашему величеству о доме своем старом разорила, а новый не зачинала за малолюдством работных людей, и если, государь, вы меня в своей милости в том моем строении оставите, и я совсем приду в скудость.
Денег на палаты собрано семь сот восемьдесят рублев. Племянников{153} подписал девяносто рублев, не дал ни копейки и неколи было ему считать: по отъезде вашем скоро побежал к Москве, и я чаю, что он в таком мнении, что ему вишь не быть в Санктпетербурге.