Очень хороший и очень дурной человек, бойкий пером, веселый и страшный...
Шрифт:
23 февраля 1697 года. Нашего смирения сослужителю, геру протодиакону П. А. со всею компаниею о Господе здравствовати! Благодарствую вашей любви за возвещение путешествия вашего (за границей. — М. С.) при добром здравии (о чем уведомлен от азовского владыки), и впредь о сем нам ведомо чините. Зело удивляемся вашей дерзости, что изгнанную нашу рабыню, т. е. масленицу, за товарища приняли, не взяв у нас о том свободы; только ведайте: есть при ней иные товарищи: Ивашка (пьянство. — М. С.) и Еремка (распутство. — М. С.), и вы от них опаситесь, чтоб они вас от дела не отволокли; а мы их дружбу знаем больше вашего. Сего числа поехали к вам иподиаконы Готовцев и Бехтеев, с которыми наказано от нас подати вам словесно мир и благословение, а масленицу и то-варищев ее отлучити: понеже при трудех такие товарищи непотребны; а к сим посланным нашим иподиаконам будьте благоприятны. При сем мир Божий да будет с вами, а нашего смирения благословение с вами есть и будет. Smirennii Anikit власною рукою.
С этого времени переписка «смиренного Аникиты» с Петром, не всегда смиренным, велась большей частью в одном и том же роде; остроты «всешутейшего» зачастую целиком повторялись в письмах
Занятый в обыкновенные дни различными делами, собор только в праздники являлся в полном своем блеске. Так, например, на известной свадьбе царского шута Шанского в 1702 году собор был в полном сборе. Свадьба совершена была с выполнением мельчайших обычаев старины; опаивали между прочим горячим вином, пивом и медом с неотступными просьбами и поклонами. «Ваши предки, — шутил Петр, — обращаясь к поборникам старины, употребляли эти напитки, а старинные обычаи всегда лучше новых» и т. п. [14]
14
В моей библиотеке есть интересная гравюра, изображающая эту свадьбу. На ней изображен пир в большой зале с восемью зеркалами, большой люстрой посреди, изразцовой печкой в левом углу и большим образом распятия в правом. Десять столов уставлены в четыре линии покоем; за отдельным столом на возвышении, в глубине зала, сидят именитые лица. Каждый стол пронумерован, и внизу мы находим следующее пояснение: «Описание свадьбы остроумнолютного Феофилакта Шанского, который державнейшего великого монарха многоутешный шут, смехотворец, бывшей 1702 г., февраля в 1-й день, в палате господина генерала Франца Лефорта: 1) Стол, при котором сидят в облачении, подобно монаршеского, князь Федор Юрьевич Ромодановский, Петр Иванович Бутурлин. При них же (с левой стороны) в виде патриарха Никита Моисеевич Зотов. 2) При сем столе: новобрачный Феофилакт Шанский. Царевичи Сибирский, Касимовский даТимоха. 3) При сем столе ближние боляра, етман, офицеры морские и земные, между которыми и самодержавнейший монарх. 4) Где сидят иноземцы торговые. 5) Где сидят окольничьи, думные дворяне и дьяки. 6) Где сидят дьяки, гости и иных торговых чинов люди. 7) Где сидят разных чинов люди. 8) Где сидят дворовые люди. 9) Средь палаты певчие державнейшего государя поют. 10) Постав с серебряной и золотой посудой».
Пирующих насчитывается более 300 фигур с прислугой, которая суетливо подает кушанье. Фигуры сделаны очень грубо, — за портретным сходством художник не гнался; но, строго следуя истине события, представил почти всех в монашеских платьях, с капюшонами, откинутыми назад, но без клобуков. Столы покрыты яствами, высокими кубками с вином и громадными канделябрами с зажженными свечами; на первом плане можно отличить какую-то, должно быть, важную особу, которая нещадно дерет за вихры брата-послушника — слугу, вероятно за нерасторопность. Жених-карлик чинно сидит за столом на правой стороне, как объяснено, под вторым номером.
Петр I, устраивая это забавное торжество, в то же время печатанием гравюры давал возможность всем жителям России познакомиться с своей юмористической затеей. В соответствие этой гравюры есть другая: шутовской обед в другой зале того же дома женщин. — Примечание М. Семевского.
Главные роли в сатирическом спектакле Петр предоставил князю Ромодановскому и Никите Зотову. Первый был в одеянии русского царя XVII века, второй — в облачении патриарха. Сопоставление двух именитых лиц в этих ролях вполне подтверждает то, что титул князь-кесаря был придан Ромодановскому не столько из уважения, как это уверяют позднейшие писатели, сколько из шутовства, ради насмешки; но с князем шутить было опасно, смеяться над его званием и рассуждать о его значении мало кто решался, и вот почему в письмах, реляциях и всевозможных форменных бумагах, либо о нем, либо к нему написанных, мы нигде не видим какой-либо остроты над его званием, и только два-три слова, да общий тон некоторых к нему писем Петра разоблачают настоящее значение сего звания.
Что касается до Зотова, то к нему относились смелее; царские любимцы позволяли себе иногда шутить над ним, хотя не без риску, ибо, если в ведении Зотова не было застенка, в руках кнута, а на дворе медведей, готовых, по мановению господина, помять дерзкого (как это было при Ромодановском [15] ), то за ним была власть опоить или не опоить лицо, его прогневавшее.
Вот что рассказывает по этому поводу Неплюев {34} , хорошо знавший Зотова. Полковник Блеклый {35} имел с князь-папой тяжбу; решалась она в сенате. Блеклый был прав; Яков Долгоруков {36} обещал ему свое содействие, но, вопреки данному им слову, Блеклый был обвинен, и между прочими сенаторами, подписавшими неправый приговор, был Яков Долгоруков. Это обстоятельство поразило Блеклого. Он с негодованием жаловался всем и каждому на такой странный поступок. «Что ты прав, то я вновь повторяю, — говорил Долгоруков, — и советую подать апелляцию на сенатское решение, а на меня челобитную к государю». Блеклый так и сделал. Петр рассмотрел тяжбу и нашел, что челобитчик прав. Призывают кн. Долгорукова. Петр спрашивает: как он мог подписать такое решение? «Блеклый прав, а Зотов виноват, — вновь повторил правдивый сенатор, — но сильная рука Зотова превозмогла; ныне наступили Святки, а он брата моего, по злобе на него, уже опоил; если бы я обвинил Зотова, мне предстояла бы та же участь. А как ты, государь, переделаешь и нас обвинишь, так не на кого будет и сердиться Зотову…»
15
О пересылке его ученых медведей в Санкт-Петербург в моих бумагах есть документ 1720 года. — Примечание М. Семевского.
Этот мощный владыка между прочими титулами носил звание всесвятейшего. «Пожалуй, поклон отдай всесвятейшему и прочим, за которого благословение все до лица земли челом колотим, или бьем», —
пишет Петр в 1705 году из Митавы к Головину.От военных бурь, походов и неприятностей бивуачной жизни, государь при первом досуге спешил отдохнуть в лоне любимого собора: так, например, в письме к Головину из Минска от 12 марта 1706 года, делая распоряжения о присылке в порубежный город Великие Луки железных пушек, ядер и дроби, он тут же отмечает: «Пожалуй, доложи, паче же побей челом, чтобы всесвятейший изволил, конечно, к празднику быть в Нарву и с собой взял владыку Казанского и Мусина (Пушкина. — М. С.); также изволь им придать Гаврилу Меншикова{37}, чтоб скорее ехали и, конечно, к празднику стали в Нарву».
Скучал государь без собора, скучал и собор, в лице своих представителей, без шумнейшего протодьякона. Петр Бутурлин{38} писал царю:
Прелюбезнейшему сыну нашему и сослужителю нашея мерности, протодиакону Петру, мир и благословение, и молитвы наши да будут с вами! Понеже мы веселимся в С.-Петербурге, однако же мы имеем печаль великую, что вашу святость не имеем при себе в милости, а коли б милость ваша и святость нашей епархии была персона при нас, велие бы веселие. Пожалуй, отдай благословение от меня всешутейшему Кир-Никите, патриарху, и всему сумасбродному собору.
Смиренный, царствующего и великого града С.-Петербурга, Ижорской и Кроншлотской Ингерманландии, митрополит Петр… благословение посылаю.
Петр Иванович Бутурлин, «петербургский владыка», принадлежал к одной из древнейших и именитейших фамилий в России. Его близкий родственник, Петр Васильевич Бутурлин, был окольничим; брат Борис пал в 1708 году в сражении под Лесной в чине капитана гвардии; его родные племянники были любимцы Петра: один — Иван Иванович, генерал-аншеф и гвардии подполковник, заявил себя как искусный военачальник и суровый член розыскных дел Тайной канцелярии; другой — Александр Борисович, красивый, расторопный денщик Петра, приближенное лицо к цесаревне Елизавете, стал впоследствии графом и фельдмаршалом. Двадцать девять Бутурлиных в 1699 году были богатыми помещиками.
Таким образом, на стороне Петра Ивановича Бутурлина были знатность рода, богатство, большие связи, но все это не спасло его, как жаркого поклонника Бахуса, от ближайшего участия в «всепьянейшем соборе»; да и не заметно, чтобы он тяготился своим избранием; напротив, из его писем видно полное довольство. Рано начав службу в свите «всешутейшего», он довольно быстро подвигался по иерархической лестнице шутовских чинов. Мы встречаем его в 1702 году на потешной свадьбе князя Шанского; встречаем здесь и супругу его в костюме русской царицы старого времени; позже ни одно торжество, то есть ни одно пьянство, не обходится без его участия. С основанием Петербурга государь сделал его — впрочем, от лица собора и председателя — «владыкой» нового города. В Петербурге Петр Иванович Бутурлин окружил себя людьми богатыми по состоянию и вечно пьяными по душевной склонности и царскому назначению.
Бутурлин довольно часто извещал государя о себе и о своем соборе:
Сыну нашему и сослужителю, любезнейшему протодьякону Петру, мир и благословение, и молитвы наши да будут с вами! Понеже мы просим вас, дабы приказали отписать о своей святости до нас, чего желаем повсечасно слышать… Просим отдать от нас поклон брату моему, всешутейшему князю-папе… и всему шумному собору.
При сем я, смиренный, царствующего и великого града С.-Петербурга митрополит Петр… благословение посылаю.
Петр, судя по всему, отвечал Бутурлину, поскольку тот спешил поблагодарить за внимание:
Сыну и сослужителю нашей мерности, протодьякону Петру, мир и благословение и молитвы моей да будет вам! Благодарю за твое писание, из которого выразумели, что скорое к нам пришествие твое не будет; о сем много имею печали. Разумею же, что несть вашего желания к нам; причину показуешь нам; неприятного соседа (Карла ХП. — М. С.) мог бы, ваша милость, чрез других удовольствовать и соседу воздати за его дело. Мы же долготерпеливы суще; еще никакого на кельи, и сады, и фонтанах нападения не учиним… Прошу… господине протодьяконе, буди помощник и заступник, и обо мне челобитчик всешутейшему патриарху: который крестьянин мой сбежал и получил монашеский чин, а ныне уже митрополит Казанский [16] , прошу, дабы по правилам отдан был в крестьянство, по-прежнему.
Смиренный Петр… Ижорской и С.-Петербургской. С Москвы 5-го января 1709 года.
16
Эта просьба не более как шутка: владыка Казанский — один из членов всепьянейшего собора. — Примечание М. Семевского. Кто из окружения Петра был «митрополитом Казанским, неизвестно. — Ред.
Год, которым датировано послание, красноречиво указывает на то, что даже во время войны с Карлом XII, в борьбе упорной, когда всей России грозила большая опасность, Петр не изменял себе. Почти стоя перед врагом, он обращает взор к пьяным членам собора и читает их курьезные послания. Отвечать, однако, на них часто не позволяли тяжкие труды; тогда Петр Бутурлин, пародируя папские отлучения от церкви, посылал Петру за его молчание грозную грамоту:
От прешутейшего и от пьянейшего, от Петра… митрополита великого царствующего града Санкгпитербурха и Эрмоландии, и всех принадлежащих городов, любезнейшему нашему сыну и сослужителю нашей мерности, протодьякону Петру, мир и благословение наше есть и будет с вами!
Послаше от нас к вам грамота, и по той грамоте мы от вас письма не получили, и за то отрешаем вас от шумства и от кабаков, дабы не ходить. А об нас изволишь ведать, и мы в частых трудах во всеношной пребываем; а паче печалимся, что вас при себе не имеем. Пожалуй, отдай поклон брату моему меньшому [17] ; также всешутейшему… князь-папе Аники-те и духовнику Козьме, и архидиакону Гедеону, и дьяконам Александру, и Киевскому Гавриле, и С.-Петербургскому дьякону Басил ью.
При сем смиренный царствующего и великого града митрополит Петр… и со служителями, мир и благословение посылаю.
Сентября в 20-й день.
17
Вероятно, речь о капитане гвардии Борисе Ивановиче Бутурлине, убитом под Лесной; следовательно, отлучение от кабаков писано не позже 1708 года. — Примечание М. Семевского.