Очень плохой босс

Мы пили на кухне чай с кексами и вместе сочиняли объяснительную. Не всерьёз, просто смеха ради, чтобы развеяться.

Лёлька старательно выводила: в моём опоздании виноваты вы, Илья Сергеевич. Я всю ночь накануне не спала, терзалась бессонницей, вспоминала, как мы страстно любили друг друга. Ваши руки лишили меня покоя навсегда, ваши губы свели меня с ума, а ваш язык…

Ну и всё в таком духе. Очень эротическое послание у неё получилось, целая ода его рукам, губам и другим органам.

— Ты представляешь, какое у него сделается лицо? — хохотала Лёлька.

— О, да!

Я тоже перестала терзаться и теперь давилась смехом над каждым её словом. Правда потом, когда Лёлька ушла, стало снова грустно.

Я села и написала объяснительную, какую положено: проспала, опоздала, каюсь…

***

Утром Крамер на заставил себя ждать. В восемь ноль-ноль попросил Лидочку вызвать меня к себе. Может, надеялся, что я снова опоздаю?

Я схватила из папки листок с объяснительной и поспешила в приёмную.

Крамер встретил меня хмурым взглядом.

— Не передумали? — спросил, наверняка имея в виду увольнение.

— Нет, а вы?

Он мне не ответил. Только посмотрел сурово. А я не дрогнула. Голову подняла и взглянула свысока. Пусть знает, что я перед ним трепетать и заискивать не собираюсь. Молча сунула ему бумажку.

Крамер взял мою объяснительную, рассеянно мазнул взглядом, даже читать не стал. Ну и зачем тогда с утра пораньше с меня её затребовал?

— Это подошьём к делу, — он положил листок в лоток сверху. — Подготовьте мне до обеда два отчёта за минувший квартал по физикам*. По заключённым договорам и по обработанным претензиям.

Я еле сдержала усмешку. Если он рассчитывает подловить меня на отчётах, то его ждёт глубокое разочарование. Уж тут у меня всё как в аптеке.

Я спустилась в свой отдел, обсудила текущие вопросы с девочками и вернулась к себе. Сейчас выкачу ему всю отчётность, пусть наслаждается.

Ко мне постучалась Тамара.

— Ксения Андреевна, я вам вчера вечером положила несколько писем на подпись…

— Ах да, вот они.

Я открыла свою рабочую папочку и… похолодела.

Помимо Тамариных писем, аккуратно сложенных в мультифору, там лежала и моя объяснительная. Как?! Как такое возможно? Я же полчаса назад отнесла её Крамеру.

Тамара забрала свои письма и ушла. А я ещё с минуту стояла в оцепенении, таращась на свои каракули.

Боже мой! Я что, ему Лёлькино сочинение отнесла?! Нет, нет, нет, только не это!

Однако беспощадная логика говорила, что именно его. Больше нечего.

Но как? Разве я его брала с собой? Оно же дома осталось… Может, разве что, на автомате прихватила… А потом так торопилась в приёмную, что взяла его, не читая…

Дура! Какая же я невозможная дура! Никогда я не была такой несобранной, невнимательной, рассеянной. И ведь не пили же вчера…Что со мной творится? Ранняя деменция?

Мне резко подурнело, даже стены качнулись, и мне пришлось вцепиться в столешницу. Вдох-выдох. Кажется, стою, не падаю.

Но что ж делать? А делать что-то надо! И срочно! Там ведь такое… Не дай бог он прочтёт!

Может, зайти и прямо ему сказать, мол, простите-извините, перепутала, случайно принесла вам личное письмо. Ну и поменять.

Я схватила свою злосчастную объяснительную и снова помчалась в приёмную.

— Я к Илье Сергеевичу по срочному делу, — бросила я Лидочке на лету, подбегая к его кабинету.

— А его нет, — остановила меня Лидочка.

— Как нет? А где он? Когда будет?

— Вы с ним разминулись, он буквально минут пять назад ушёл. Поехал на встречу.

— Ну я тогда положу ему на стол… вот… — я потрясла своей бумажкой. — Он сам велел. Говорил, надо срочно.

— Оставьте мне. Я передам. Ну или наберу вас, когда Илья Сергеевич вернётся.

Я, тотчас сникнув, кивнула и поплелась назад. Не воевать же с Лидочкой. Но тут у неё тренькнул внутренний.

— Да, да, Вера Николаевна, сейчас занесу, — услышала я за спиной.

Лидочка подскочила со своего места и с кипой бумаг наперевес процокола мимо меня к главбуху. Отчаянная мысль пронеслась за долю секунды: пока Лидочка спустится этажом ниже к главному бухгалтеру, пока перебросится с ней парой слов, пока поднимется обратно в приёмную, я успею быстренько заскочить к Крамеру и поменять объяснительные.

В следующее мгновение я уже стояла у его стола. Лёлькино сочинение лежало в лотке сверху, как он его и оставил полчаса назад.

Я молниеносно подменила листки, но в ту же секунду моё бедное сердце оборвалось — в приёмной послышался голос Крамера…

__________________________________________

* физики — клиенты-физические (частные) лица.

32

Я молниеносно подменила листки, но в ту же секунду моё бедное сердце оборвалось — в приёмной послышался голос Крамера…

Он вроде как разговаривал с кем-то по телефону и неумолимо приближался к двери.

Я в панике заозиралась по сторонам, рванула вправо-влево. Куда прятаться? Шкаф для верхней одежды далеко, в другом конце кабинета, не успею до него добежать.

Был порыв нырнуть под стол, но я с трудом себя удержала на месте. От двери он вполне мог заметить меня там. И это был бы непереносимый позор. Я перестала бестолково метаться и застыла на месте, с ужасом понимая, что мне конец. Мне и так, и этак, конец, но под столом конец гораздо постыднее.

Потом поняла, что до сих пор сжимаю в руке Лёлькино послание, быстро скомкала его, а комок сунула за пояс юбки.

В напряжении я уставилась на дверь и, затаив дыхание, приготовилась к худшему. Сердце бешено колотилось у самого горла.

Крамер, как назло, не спешил войти, оттягивая, наверное, самый жуткий момент в моей жизни. Взялся за ручку снаружи, медленно потянул вниз, приоткрыл дверь. И я услышала отчётливо:

— Да, скоро уже буду. Выезжаю через минуту.

Дверь приотворилась ещё шире, но тут в приёмной появился ещё один голос — Лидочкин.

— О, Илья Сергеевич, вы уже тут? Так быстро вернулись? Вас тут спрашивали…

— Потом, всё потом, Лидия… Меня нет. Я буквально на секунду, просто забыл кое-что.