Очень прекрасный принц

— Он… важный человек.

— Он угрожал вам?

— Нет, он просто… Так будет лучше. 

Что же, кажется, я получила свой ответ.

— Хорошо, — я тепло улыбнулась и сжала её ладонь в своей. — Спасибо за ваши ответы. Возможно, это займёт ещё пару дней: нам нужно взять некоторые анализы. Если захотите поговорить со мной, дайте мне знать.

— А сколько это может занять? У меня просто зачёты… 

— Вы учитесь?

— Да, в академии магии… Неужели это так важно?

— Нет, — я мысленно отругала себя за излишнее любопытство. Оно всегда только отпугивает. — Идите отдыхать, Нэлл. 

Она фальшиво улыбнулась в ответ, встала и пошла прочь. 

Я наклонилась над тетрадью, чтобы внести комментарии по этому конкретному случаю. Леди Каталина гарантирует анонимность тем, кто об этом просит. Но здесь это может быть во вред… 

Перо замерло над бумагой, когда я услышала шаги. 

Когда вырос в семье вроде моей, то очень быстро учишься различать шаги тех, кто приносит с собой боль или страх.

Каждый визгливый стук каблуков — как приговор, шелест нижних юбок (потому что леди не носят брюк, разумеется), как шёпот сплетен, отчётливый, сердитый ритм… 

Я знала, что это она, за пару секунд до того, как открылась дверь. 

Матушка вошла и окинула мой милый кабинет пренебрежительным взглядом.

— Это здесь ты сейчас обретаешься? Какая безвкусица, — и я сразу почувствовала себя жалкой и никчемной. 

— Кто тебя пустил? — мой голос сначала почти не дрожал, спасибо самоуспокаивающим чарам. 

Она скривилась:

— Неужели у матери должен быть особый повод, чтобы навестить дочь?

— Да. Это лекарня, тебе нечего здесь делать, — тон стал просящим, жалким, голос сорвался к концу фразы.

У меня всё ещё не получается давать ей отпор. 

— Деньги и положение открывают все двери, — хмыкнула она, без спроса усаживаясь на стул посетителя. — Кстати, мне почудилось, или я только что видела юную наследницу разорившейся семьи Дорд? Вот что бывает, когда поддаёшься на уговоры неразумной дочери и отправляешь её учиться! Общественное образование для девочек — зло, наши предки были в этом правы. Знатные особы должны учиться на дому, это однозначно. Чтобы не было ситуации вроде этой. Я слышала, конечно, что юная леди Дорд очень мила с ректором…

Ректор. Вон оно что… Может, именно он был тем самым таинственным мужчиной Нэлли?

Тем не менее, матушка просчиталась: угроза пациентке заставила меня встряхнуться лучше всяких пощёчин. Я поболе всех знала, каким грязным и ядовитым может быть язык леди Гохорд, и не собиралась позволять ей злословить о Нэлли. 

— Вы придумываете ерунду, — сказала я, и твёрдость вернулась в мой голос. — Пациентка всего лишь подверглась проклятью и лечится у нас. Если посмеете молоть о ней языком, расскажу всем, что вы подкупили персонал лекарни. 

Её ноздри раздулись от ярости, ладонь взмыла в воздух:

— Да как ты смеешь?..

В руке моей сам собой возник энергетический скальпель. Я сжала его, чтобы почувствовать себя защищённой. Пускать его в ход не собиралась: спасибо леди Каталине, я и без членовредительства знала, что делать.

— Давайте, бейте, — сказала я, глядя ей в глаза. — Чтобы я смогла позвать охрану и предать это гласности. Бейте, что же вы! И тогда вас арестуют, как буянку. Сиятельная леди Гохорд устраивает драки в закрытом женском отделении благотворительной больницы… не дивный ли выйдет заголовок для утренних газет?

Она изумлённо застыла, и я почувствовала тёмное торжество. Оказалось на удивление приятно взять в руки её же оружие, обернуть против неё её же аргументы. 

Всё же, видимо, я её дочь. И не только по крови. Мы учимся у своих мучителей; жаль, что редко — хорошему.

Про мою мать можно многое сказать, причём едва ли в этом “многом” будет превалировать хорошее. Но одного у леди Гохорд не отнять: она очень быстро умеет подстраиваться под ситуацию. И отлично владеет собой. 

Вот и в тот момент она будто бы сменила одну кожу на другую: увидела, что напор не помог, и выбрала вместо него спокойный, деловитый тон.

— Что же, — сказала она, — вижу, ты стала дерзкой. И совершенно отбилась от рук. Но вспомни о том, что тебе ещё предстоит вернуться домой, дрянная девчонка! 

— С чего бы это? — руки снова начали дрожать. — Я не вернусь туда никогда. Слышите? Никогда!

Леди Гохорд закатила глаза.

— Ох уж этот юношеский максимализм… Признаю: возможно, идея с этой больницей была не самой дурной. Я слышала, что ты не прекращаешь переписки с принцем и пользуешься фавором у леди Бейли. Это хорошо. Каталина, конечно, законченная дрянь, это верно. И извращенка к тому же. Без семьи и детей — какая женщина так живёт? Только глубоко безнравственная. Но нынешним хозяевам этого мира плевать на нравственность: Каталина приближена к самым знатным особам, и сблизиться с ней, несмотря ни на что — это отличный ход. Только вот рано или поздно тебе нужно будет подумать о замужестве и продолжении рода…

— Заткнись, — мой голос задрожал. — Во-первых, прикуси свой грязный язык, матушка, и подавись собственным ядом. Никогда, никогда не смей при мне оскорблять леди Каталину! И не тебе рассуждать о безнравственной жизни, поняла?! Второе — не будет никаких наследников. После того, что ты со мной сделала, у меня никогда не будет детей. Поняла?! Ты, ты забрала это у меня!!

— Что? — поразилась она. 

Изумление её было искренним, неподдельным. Казалось, даже её вечные маски сползли на миг, обнажая уязвимое нутро.

Я сжала руки в кулаки. Мне хотелось ударить ещё, ещё больнее! Все моральные барьеры обрушились, всё спокойствие куда-то исчезло, оставляя меня один на один с потоком неконтролируемых эмоций.

— Ты! — крикнула я. — Ты дала мне это зелье!

— Да, потому что надеялась решить всё тихо! — выкрикнула она в ответ. — Но в Тавельни меня заверили, что репродуктивная функция придёт в норму, если…

Она запнулась.

— Что ж ты замолчала. Договаривай! “Если не допускать прямых воздействий на ауру”, верно? Как ты думаешь, мама: когда часть твоей ауры, как раз напрямую связанную с женским, выгрызает хищная многоликая змея — это считается за воздействие?!

На её лице промелькнуло что-то, очень похожее на вину.

— Ты ещё на весь мир об этом заори! — сказала она. — Ты никому не рассказала, надеюсь?..

— О нет, никому, — скривилась я. — Как могу я?

Мать кивнула.

— Что же, это печально. Видимо, нам с твоим отцом придётся задуматься ещё об одном ребёнке.

Я почувствовала слёзы на щеках.

— И это — всё?! — спросила неверяще. — Всё, что ты мне скажешь? После того, как сама со мной это сделала?!