Очень живучая тварь

Я посмотрел на брюнетку. Живое доказательство обратного демонстративно отвернулось. Как же мне надоело это её поведение! Ещё пару подобных хмыков и отворотов и я её здесь кину, обещаю. Потом буду мучиться угрызениями совести, но кину. Пойду на поводу собственных эмоций. Достала она меня!

— Какого вы были уровня? — задал я белоглазому вопрос.

— Тридцать седьмого перед походом в лес. В Кельтун'Хель пришли уже шестьдесят девятыми.

— Шестьдесят девятый?

— Чему ты так удивляешься? Это нормальный показатель для одиночек, — Крюк изучающе посмотрел на меня.

Здоровяк глянул поверх моей головы, нахмурился. Я вспомнил разговор варанов про «дальний поход». Вспомнил, как ящерицы переростки обсуждали вопрос дополнительного найма охраны.

— Вы вдвоем пошли?

— Вдвоем, — кивнул синекожий. — Кое-как экипировались, в один прием повысили уровни и пошли. Два года готовились.

— Как-то... долго вы.

— Как все. Была бы постоянная группа человек десять-пятнадцать — за год бы управились. А так, вдвоем — нормально. Лучше медленно выбивать тварей, не отсвечивая, но зато остаться живыми. У одиночек тяжелая жизнь. После десятого уровня прогресс очень сильно замедляется. Получаешь новый талант и твоя жизнь превращается в ад. Зоны охоты поделены, амуниции у тебя нет, в группу не берут. Перебиваешься низкоуровневыми тварями. Ядра из монстров заберут на входе в город или отнимут через уровень. Месяцами сидишь в болотах, копишь запас. Живешь в постоянном страхе умереть от лап тварей или ножа ма'шутцу. Лес — единственный шанс.

— А что за лес такой вообще? — решил я уточнить.

Крюк удивленно глянул на меня:

— А ты как в Кельтун'Хель попал, если про лес не знаешь? Что ты вообще знаешь, парень? Вопросы у тебя странные, спрашиваешь очевидное.

— Долгая история. Я тут всего пару дней.

— Сколько? — Крюк, кажется, подвис.

— Столько, — буркнул я. — И в город я из тумана пришел, говорил уже. Хомяк вывел непонятными тропами.

Белоглазый несколько долгих секунд изучающе смотрел на меня, после чего заговорил:

— Лес — территория, что сразу за городом. По тракту два дня пути. Обойти нельзя — упрешься в туман. Других путей тоже нет. Лес — дорога в Кельтун'Хель. Этот мир, Могильная плита, — Крюк обвел рукой пространство вокруг, —совсем не велик.

Очень уж этот Крюк, информированный. Знает всё обо всем.

— Откуда ты знаешь всё это?

— Откуда и все остальные. Мы покупали информацию у мохнатых торгашей. В этом мире продается всё. Информация чуть ли не главное твое оружие.

Я удивленно поднял глаза на синекожего. На языке вертится вопрос. Словно прочитав мои мысли, Крюк заговорил:

— Эти не врут. Кредо у них такое. Купленная информация абсолютно верная. Другое дело, что простому их слову я бы не доверял. Скажу больше, им верить на слово, если ты его не купил, запрещено. Кинут, обманут, оболгут. Такой вот парадокс.

Получается, тот хомяк, которого я вытащил из сумасшедшего городишко... Вот же падла шерстяная!

— Эти существа вообще уникальны, — Крюк медленно говорил, прогоняя от своего лица призрачные головы. — Они как души. Растут в уровнях, качают таланты, могут перемещаться между мирами, проходя разрыв. Эта раса рождена в землях отчаяния. Они знают все тропы, способны попасть в любое место. Но очень жадные и чаще всего трусливые. Предпочитают работать через таких как мы.

Поразительно, насколько много знает этот синекожий. В самом деле, подготовился. Но за четыре года можно и не такое узнать. Нужно пользоваться моментом, прояснить последние белые пятна в моем мировоззрении.

— Крюк, почему я плохо чувствую боль? Она словно притуплена, отдалена от меня. И что с едой, водой? Не видел, чтобы кто-то тут ел или пил.

— Причина в самом месте, где мы находимся. Всё ещё сильна связь с Песками забвения. Мы слишком близко находимся к границе. Считай, лишь половина нашего тела и разума тут. Вторую все ещё цепко удерживают пески. Но, со временем и это проходит. Чем дольше ты здесь находишься, тем сильнее ослабевает хватка загробного мира. Ты начинаешь ярче ощущать боль, тепло, холод, жажду, голод. Ты становишься подвержен болезням, усталости и всему тому, что свойственному живому созданию. Ну а после разлома ты и вовсе получаешь обратно все свои знакомые по предыдущей жизни ощущения. Так что, лучше бы тебе заранее разобраться с дырой в плече, оторванной рукой, костяным лицом. Неизвестно, сможешь ли ты жить в таком состоянии, миновав разлом.

Крюк вздохнул, обвел взглядом туман вокруг нас, смахнул рукой плывущее на него лицо:

— Нам всем здесь не повезло начать свой путь.

— В каком смысле?

— Мы в Могильной плите. Из тысяч душ, лишь десятки приходят в Кельтун'Хель. Из разлома выходят вообще единицы. Я узнавал, информация верная. Мы в самом мерзком месте, в самом опасном и смертоносном мире. Но здесь же и рождаются наиболее хитрые, приспособленные, расчетливые. Те, кто в дальнейшем способен пройти весь путь, достигнув заветной тысячной планки. За душами, кто попал в разлом из Могильной плиты, зорко приглядывают. Не удивлюсь, если во время перехода сотня-другая небожителей будут наблюдать за нами. Так что, ещё не всё потеряно. Чем сгинуть тут, лучше попытаться попасть в разлом. А там, кто знает, чем всё закончится.

— Ты бы лучше делал что задумал, — впервые с нашего знакомства Крюк решил меня поторопить, указал взглядом на меня голограммы. — Неизвестно сколько ещё нам плутать в этом тумане, а без мохнатого и его предложения попасть на ту сторону разлома будет сложно.

Я встрепенулся, ткнул пальцем в меню проекции. В самом деле, пора бы прокачать парочку талантов.

Глава 22

С того момента, как мы ушли в туман, прошло около суток. И вот теперь молочный кисель пугливо расступается, открывая взору шагающих в нашу сторону воинов. Похоже, белой пелене не понравилось столь долгое соседство непрошеных гостей. А значит, мы на верном пути. Как бы там ни было, то чего все так боятся, кажется, пришло по наши души.

— О. Ши—и—и, — двигающая правильным клином, троица шепчет непонятные слова.

Изломанные фигуры приближаются, разгоняя вокруг себя туман, криво шевелят худыми конечностями. Призрачные лица в немом крике разлетаются по сторонам, словно боятся оказаться на пути этих угловатых, переломанных существ.

Домино, 99 ур. (реликт: 2000 лет)

Страж Во—Ту—Нессы

Я рассматриваю пугающие фигуры. Худые как спичка, черные как смоль. Прямоугольное, металлическое тело и расколотая надвое голова. Кажется, кто-то пытался разрубить этих тварей от макушки до подбородка, но не смог. Металлический доспех усеян белыми, навыкате, глазами. Глаза с зеленым зрачком болтаются на плоском, прямоугольном теле. Аккуратно и правильно, они повторяют расположение точек у фишки домино. Судя по количеству, к нам пришли три «восьмерки». В руках этой изломанной, криво шагающей троицы, мечи. Изогнутые, невообразимой длины, лезвия клинков выглядит потоком голубого пламени.

— О. Ш—и—и, — кривые полоски губ на расколотых лицах не прекращают шептать.

Стражи приближаются, возглавляемые гвардейцем. На его правой руке жуткая перчатка. На вид сотканная из молочной дымки, она безостановочно затягивает в себя туман. Призрачные головы в немом крике поглощаются, исчезают внутри.

— Мы трупы, — дрогнувший голос синекожего.

— Крюк, я не хочу умирать... Крюк, пожалуйста, пошли отсюда... — арахна дрожит и пятится, тянет за собой белоглазого.

Крюк медленно отступает, неотрывно наблюдает за приближающимися воинами. Брюнетка за моей спиной, чувствую, готова сорваться на бег.

— Отойдите, — я потянулся к языкам.

Выбора нет, придется есть жетоны.

— Гу. О. Ши—и—и? — неожиданно прошептали перед моим носом.

Когда гвардеец успел телепортироваться — неизвестно. Защитная пленка, что покрывала монстра, пропала, лезвие его пылающего клинка потухло. Тварь явно не ожидала подобного, но это не мешает ему широко замахнуться. Я заторможено метнул языки навстречу, тесак летит в расколотую голову противника. Но туманная перчатка уже над моей головой, свистящим росчерком перерубает все тентакли разом. В стороны разлетелись жетоны, кинжал, обрубки моих языков. Я взвыл, оглашая туман нечеловеческим криком. Очередной удар и я валяюсь на земле, пускаю лужу крови. Остроносый ботинок гвардейца опустился на мою грудь, норовит растоптать меня, размазать о землю. Я слышу хруст собственных костей.