Очерки сравнительного религиоведения

Наш краткий очерк мы начнем с Верховных небесных богов, почитаемых народами Заполярья и кочевниками Северной и Центральной Азии. Самодийцы поклоняются Нуму, Божеству, живущему на Небе (или на седьмом Небе), и чье имя означает «небо» [143] . Но его нельзя физически отождествить с небом, поскольку, как указывает Шмидт [144] , самодийцы также считают, что Нум — это море и земля, т. е. весь мир. У коряков Верховное Божество зовут «тот, кто наверху», «хозяин того, что наверху», «надзиратель», «тот, кто существует», «сила», «мир». У айнов оно называется «божественный Хозяин Неба», «Небесный Бог», «божественный Творец миров», «Защитник» и т. д.; но также Камуи, что означает «небо» [145] . Верховное Божество коряков живет в «небесной деревне». Центральные эскимосы верят, что их Верховный Бог живет на Небе; они называют его «небесное существо» [146] . Не приходится и говорить, что эти имена и атрибуты не исчерпывают личности Верховного Бога у народов Севера. Прежде всего он — всемогущий Бог, часто единственный, и властелин мира. Но небесная природа его теофании и ее древность очевидны; и, подобно небесным богам «первобытных» сообществ, этот Верховный Бог также принимает участие в религиозной жизни народов Севера наравне с низшими богами и духами [147] . Иногда, если молитвы духам оказываются безуспешными, молятся ему одному. Так или иначе, в процессе жертвоприношения ему достаются голова и длинные кости жертвенного животного, в то время как духи и хтонические божества получают лишь теплую кровь [148] .

143

Castren A. Reisen im Norden in denjahren 1838–1844. Leipzig, 1953. S. 231 и сл.

144

Schmidt W. Der Ursprung… Vol. 3. S. 357.

145

Batchelor J. The Ainu and their Folk-lore. L., 1901. P. 248 и сл., 258 и сл.

146

Ср.: Schmidt W. Der Unsprung… Vol. 3. S. 345.

147

Иерархия высших богов и низших духов была характерна для обских угров (ханты и манси) и самодийцев, якутов и других тюркских народов, но отнюдь не для всех народов Севера. Более того, Творец и культурный герой у палеоазиатских народов (чукчей, коряков и др.) — Ворон — наделялся чертами трикстера, мифологического плута, деяния которого совершались не только во благо, но и во вред человеческому сообществу и заслуживали проклятий, но не культа (ср.; Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1976. С. 178, 179; Мелетинский Е. М. Палеоазиатский мифологический эпос. М., 1979). — Прим. В. П.

148

Gahs A. Kopf-, Schaedel- und Langknochenopfer bei Rentierv"olkern // W. Schmidt-Festschrift. Vienna, 1928. P. 231 и сл.

Так, самодийцы–юраки приносят в жертву своему Богу Неба Нуму оленя на вершине высокой горы, тунгусы (эвенки) точно такую же жертву приносят духу Неба Буге и т. д. У коряков, чукчей и эскимосов древний культ Бога Неба слился с элементами тотемизма, анимизма и матриархата, которые, по мнению Гахса, являются вторичными (P. 261).

Монголы обозначают Верховное Божество словом тенгри, которое значит «небо» (ср. также бурятское тенгери, волжскотатарское тангере, бельтирское тингир, якутское тангар и, возможно, чувашское тура) [149] . У черемисов (мари) Бога Неба зовут Юмо с исходным значением «небо» [150] . У остяков (ханты) и вогулов (манси) самое распространенное имя Нуми–Торум («Торум — высокий» или «Торум, живущий в вышине» [151] . Еще южнее, у иртышских остяков, имя Бога Неба происходит от слова сенке, чье исходное значение было «светящийся, яркий, светлый»: например, Нум–Сенке («Сенке, живущий в вышине»), Ем–Сенке («Сенке добрый») и т. д. [152]

149

Holmberg-Harva U. Die religi"osen Vorstellungen der altaischen V"olker. Helsinki, 1939. S. 141 и сл.

150

Holmberg-Harva U. Die Religion der Tscheremissen // FFC. Porvoo, 1926. №61. S. 63.

151

Karjalainen K. F. Die Religion der Jugra-V"olker // FFC. Porvoo; Helsinki, 1921. №44. Vol. 2. S. 250.

152

Кай Доннер пытается объяснить слово нум через согдийское нам — «закон» (ср. греч. nomos), термин, который мог быть занесен на Север народами Центральной Азии в период уйгурского владычества. Даже если бы этому нашлось доказательство (до сих пор не найденное, см. библиографию), подобный случай словообразования все равно мог бы рассматриваться лишь как заимствование слова для обозначения понятия, ибо идея Верховного бога исконно присуща всем религиям Арктики и Северной Азии.

Другие титулы и эпитеты богов Неба лишь дополняют наше представление об их природе и функциях. Бельтиры обращаются с молитвами к «милосерднейшему Хану» (Каира–Кан) и «Хозяину» (каян) [153] . Минусинские татары называют своего Верховного Бога «Создателем Земли» (кар каяны); [154] якуты — «Мудрым хозяином–Творцом» (урун айы тойон) или «Высочайшим хозяином» (ар тойон), алтайские народы — «Великим» (ульган, ульген) или «Величайшим» (бай ульген); в их заклинаниях он даже называется «белый свет» (ак аяс; ср. остякское сенке) и «светлейший Хан» (аяс кан) [155] . Остяки и вогулы прибавляют к имени Торум следующие характеристики: «Великий», «светлый», «золотой», «белый», «Высочайший», «Господи, Владыка, Отец мой», «добрый золотой свет свысока» и т. д. [156] В молитвах и письменных текстах бога Неба часто зовут «Отцом» [157] .

153

Holmberg-Harva U. Die religi"osen Vorstellungen… S. 144.

154

Holmberg-Harva U. Die religi"osen Vorstellungen… S. 149.

155

Ibid. S. 154.

156

Karjalamen K. F Die Religion… Vol. 2. S. 250 и сл.

157

Holmberg-Harva U. Die religi"osen Vorstetlungen… S. 284.

Простое перечисление этих имен и титулов указывает на небесную, полновластную и творческую природу Верховного бога. Он живет в небесах [158] — на седьмом небе (или на девятом, или на шестнадцатом — Бай Ульгень, ср. § 33). Его трон находится в самой высокой небесной точке или же на вершине космической горы (ср. § 143). Абаканские татары (хакасы) даже говорят о «сводчатых палатах» Бога Неба, буряты — о «доме, сверкающем золотом и серебром», а алтайские народности — о «дворце» (орго) с «золотой дверью» и «золотым троном» [159] . У бога есть сыновья и дочери [160] , он окружен слугами и гонцами, которых встречает шаман во время своего экстатического восхождения на небо. (Один из этих гонцов — Яик — живет на Земле и играет роль посредника между Ульгеном и людьми; другой — Суила — наблюдает за поведением людей и докладывает о своих наблюдениях Хозяину [161] ). Однако иерогамного мифа у урало–алтайцев не обнаруживается, хотя буряты в своих заклинаниях и обращаются к Небу «Отец», а к Земле «Мать» [162] .

158

Ср.: Karjalamen K. F. Die Religion… Vol. 2. S. 257.

159

Holmberg-Harva U. Die religi"osen Vorstellungen… S. 154.

160

Ibid. S. 156 и сл.

161

Ibid. S. 155 и сл.

162

Ibid. S. 152. — Прим. М. Э.

Миф о священном браке Неба и Земли ныне достаточно надежно реконструируется и у алтайских (Бог Ульгень и Мать–Земля Умай), и у уральских (Нуми–Торум и Богиня Калтащ–эква, «Земная мать») народов. См.: Сагалаев А. М. Урало–алтайская мифология. Символ и архетип. Новосибирск, 1991. С. 52 и сл. — Прим. В. П.

Верховный небесный бог — создатель Земли и человека. Он — «Творец всех вещей» и «Отец». Он произвел все видимое и невидимое, он заставляет землю плодоносить [163] . У вогулов Нуми–Торум — не только создатель людей, но и цивилизатор, научивший их ловить рыбу и т. д. [164] Понятие Творения тесно связано с понятием космического закона. Небо — архетип универсального порядка. Бог Неба гарантирует как продолжение и неизменность космических ритмов, так и стабильность человеческого общества. Он «хан», «вождь», «хозяин», т. е. универсальный владыка. Следовательно, его приказы необходимо уважать (в титулах Бога ясно просматривается понятие «приказа» и «приказывающего») [165] . Монголы верят, что Небо видит все, и когда они дают обет, то объявляют: «Да узнает об этом Небо» или «Да будет Небо тому свидетелем» [166] . В небесных знамениях (кометы, засухи и прочее) они читают откровения и приказы Бога. В качестве Творца, всезнающего и всевидящего, стража закона, Бог Неба — правитель Космоса; тем не менее сам он непосредственно не правит: там, где существуют какие-либо политические образования, он правит через своих земных представителей — ханов.

163

Ibid. S. 155; Karjalamen К.F. Die Religion… Vol. 2. S. 262.

164

Karjalamen К F. Die Religion… Vol. 2. S. 254.

165

Ср.: Holmberg-Harva U. Die religi"osen Vorstellungen… S. 144.

166

Ibid. S. 150.

В письме Мангу–хана, переданном Вильямом Рубрукским королю Франции, мы находим самую четкую формулировку верований монголов: «Таково повеление вечного Бога: на Небе есть лишь один вечный Бог, и на Земле должен быть лишь один хозяин — Чингисхан, сын Бога!» А на печати Чингисхана была следующая надпись: «Один Бог на Небе, один хан на Земле. Печать Властелина Мира».

Это понятие Владыки мира, сына или представителя Бога Неба на Земле, можно найти и у китайцев (а также у некоторых народов Полинезии). В древних китайских текстах Бог Неба имеет два имени: Тянь («Небо» и «Бог Неба») и Шан–ди («Владыка–вышина», «Владыка в вышине»). Именно Небо следит за космическим порядком, предстает в качестве верховного владыки над девятью областями небес. «Небо — династическое провидение, всевидящая и законотворческая власть. Оно — Бог обетов. Люди клянутся светом дня и зари; они призывают в свидетели голубой небесный свод, голубое небо, высокое небо, что сияет и сияет» [167] .

167

Granet M. La Religion des Chinois. P., 1922. P. 57.

Император — это «сын Неба» (тянь–цзы), представитель Бога Неба на Земле. Китайское тянь мин соответствует монгольскому дзаяган — «небесный приказ». Владыка гарантирует не только надлежащую организацию общества, но и плодородность земли, естественную последовательность природных ритмов. В случае землетрясения или какого-либо другого бедствия китайский император кается в своих грехах и проходит через ритуал очищения. В «Шицзин» правитель терзается при виде чудовищной засухи: «В каком нас ныне обвиняют преступлении, что Небо послало нам смерть и пытки?.. О! Лучше бы на меня одного пали эти опустошение и гибель, а не на нашу страну!» [168] Ибо император — это «первый человек», представитель космического порядка и страж закона.

168

«Шицзин» — «Книга песен» — древнейшее собрание китайских поэтических текстов (XI-VI вв. до н. э.). См. рус. перевод: Шицзин. М, 1957. С. 389. — Прим. В. П.

Сочетание «Небо — Творец — Всеобщий владыка», гарантирующее космический порядок и продолжение жизни на Земле, дополняется все той же специфической чертой богов Неба — пассивностью. В пределах великих политических империй, таких как китайская и монгольская, миф о верховном владычестве и само существование этих империй «усиливают позиции» бога Неба. Но когда он не получает помощи со стороны «истории», в мыслях своих почитателей он становится пассивным и отдаленным, как это и произошло с Верховным божеством урало–алтайцев. Для некоторых народов Сибири и Центральной Азии бог Неба настолько далек, что он вообще не интересуется тем, что делают люди. А у тунгусов Буга («Небо», «Мир») знает все, но не вмешивается в дела человечества и даже не наказывает злодеев. Уран айы тойон или Айбыт ага (Ага, Отец) у якутов живет на седьмом небе, восседает на троне из белого мрамора и управляет всем на свете, но творит лишь добро (другими словами, не наказывает). Тунгусы в окрестностях Туруханска верят, что Бог Неба иногда приносит им удачу, а иногда вредит, но говорят, что не знают, каким образом он решает, что из двух деянии предпочесть [169] .

169

Holmberg-Harva U. Die religi"osen Vorstellungen… S. 151.

Впрочем, можно сказать, обобщая, что боги Неба урало–алтайских племен лучше сохранили свои изначальные черты, чем боги Неба других народов. У них нет иерогамий, и они не трансформированы в богов бури или грома [170] . (Как и в североамериканских мифологиях, урало–алтайцы представляют гром в виде птицы, но никогда не приносят ему жертв [171] .) Богов Неба почитают, люди молятся им ради пищи [172] , у них есть настоящий культ, хотя и нет изображений [173] , а в жертву им обычно приносят белого оленя и собак [174] . Но нельзя сказать, что вера в Верховное существо доминирует в религиозной жизни этих народов; существует целая серия ритуалов, верований и суеверий, не имеющих к нему никакого отношения.

170

О мотиве священного брака у урало–алтайских народов см. выше (примеч. 162). Функции громовержца в той или иной мере присущи небесным богам урало–алтайской традиции, прежде всего — тюркскому Ульгеню, эпитетами которого были «молниеносец», «громовержец». — Прим. В. П.

171

Ibid. S. 205 и сл.

172

Ср.: Numi tarem: Karjalainen K. F. Die Religion… Vol. 2. S. 255.

173

Karjalainen K. F. Die Religion… S. 280.

174

Ibid. S. 273.

19. МЕСОПОТАМИЯ

Шумерский термин для обозначения божества — дингир [175] на самой ранней стадии обозначал небесную эпифанию: «светлый, сияющий» (дингир переводилось на аккадский язык как эллу — «светлый, сияющий»). Идеограмма, употреблявшаяся для слова «божество» (произносилась дингир), использовалась и для слова «Небо» (и в этом случае произносилась ана, ану). Первоначально этот знак был иероглифом, обозначавшим звезду. Когда его произносили как ан(а), ан(у), он обозначал трансцендентность Космоса как такового: «высокий, высшая сущность».

175

Хоммель сопоставляет шумерское dingir («Бог», «сияние»), с тюрко–монгольским тэнгри — «Небо», «Бог». П. А.Бартон считает, что Бог Неба Ану был еще в доисторическое время заимствован месопотамцами из Центральной Азии (Semitic and Hamitic Origins. Philadelphia, 1934. P. 245, 369). Действительно, еще в четвертом тысячелетии до н. э. обнаруживаются определенные контакты между палеовосточными культурами (Элам) и «каспийской» и алтайской культурой (т. е. пратюрками; см. в библиографии работы М. Эбера, Г. Хермеса, В. Амшлера, В. Кейперса, Э. Эрцфельда). Но остается неясным, насколько велик был вклад этих цивилизаций в месопотамские. С другой стороны, можно проследить и влияние восточной культуры на территории вплоть до северной России еще в третьем тысячелетии до н. э. (ср. работы Талльгрена). В любом случае очевидно, что у древних пратюрков был Бог Неба, что он предельно напоминает индоевропейского бога Неба и что, в общем, структура религиозной жизни индоевропейцев из всех ближневосточных или средиземноморских народов больше всего похожа на пратюркскую. — Прим. М. Э.

Урало–алтайцы были соседями индоевропейцев в Евразии — взаимодействие их религиозно–мифологических систем может относиться к эпохе расселения (и разделения) индоиранцев во 2–м тыс. до н. э. (см.: Бонгард–Левин Г. М., Грантовский Э. А. От Скифии до Индии. М., 1983). Постоянным фактором, воздействующим на развитие религиозных представлений урало–алтайских народов, оставалось иранское влияние (см.: Топоров В. Об иранском влиянии в мифологии народов Сибири и Центральной Азии (1–2) // Кавказ и Средняя Азия в древности и средневековье. М., 1981. С. 146–162). — Прим. В. П.

Тот же знак ан использовался для выражения значения «дождливое небо» и — по метонимии — «дождь». Таким образом, интуитивное понятие божества как такового (дингир) основано на небесных иерофаниях (высота, свет, сияние, небо, дождь). Вскоре небесные иерофании были отделены от этого понятия и сосредоточились в фигуре одного персонифицированного Божества — Ану, имя которого означает «Небо» и который, несомненно, появился в истории еще до начала четвертого тысячелетия до н. э. Будучи шумерского происхождения, Ану тем не менее стал Верховным Богом у вавилонян. Однако, как и прочие боги Неба, через некоторое время он перестал играть первостепенную роль. Ану — по крайней мере в исторический период — представляется несколько абстрактным Богом. Его культ не был широко распространен [176] ; его редко называют в религиозных текстах, а имя его не фигурирует в списках божественных имен [177] . Он не является Богом–Творцом, в отличие от Мардука. До сих пор не найдено ни одной статуи Ану [178] , и это, по–видимому, подтверждает тот факт, что он никогда не оказывал активного влияния на вавилонскую религиозную жизнь в исторический период.

176

Jastrow M. Die Religion Babyloniens zu Assyriens. Giessen, 1902. Vol. 1. S. 84.

177

Furlani G. La Religione Babilonese-Assira. Bologna, 1928. Vol. 1. P. 110.

178

Ibid. P. 115.