Очерки сравнительного религиоведения

Говоря о религии семнонов [271] , Тацит упоминает о том, что это германское племя верит в Верховного Бога, regnator omnium deu (Бог — правитель всего), хотя и не упоминает его имени [272] . Согласно опять же Тациту, германцы прежде всего поклонялись Меркурию и Марсу, т. е. Вотану (Вотанац, древнесеверный Один) и Тюру (Тивац [273] , древневерхненемецкий Циу, англосаксонский Тио; от слова tiwaz, соответствующего dieus, deivos, divits, которое обобщающе значит «бог»). Тивац считается regnator omnium deus [274] , древнегерманским Богом Неба. Тор (Донар; Тунрац), как Индра и Юпитер, — это бог грозы и битвы. Различие между Ураном, который «оковывает» своих врагов и знает будущее (он предупредил Крона о грозящей ему опасности), и Зевсом, который «героически» сражается с помощью своих молний, или же различие между «волшебником» Варуной и воином Индрой соответствуют такому же (естественно, с небольшими вариациями) различию в германской мифологии. Тор — это прежде всего Бог–борец, архетип германских героев; Один, хотя он также участвует в бесчисленных битвах, побеждает без всяких усилий благодаря своей «магии» (вездесущности, способностям принимать различный облик, парализовать противника страхом, «сковывая» его). Как было показано Дюмезилем [275] , германцы сохранили первичную индоарийскую двойную картину «магического владыки» и «героического владыки», обладателя духовной власти и обладателя физической власти [276] .

271

Германия, 39.

272

Ср.: Closs A. Die Religion des Semnonenstammes — по всей работе.

273

Тивац (Tiwaz, TivvaR) — древнегерманская форма имени небесного божества: ср. ниже Тунарц (Thunraz) — древнегерманское имя громовника. — Прим. В. П.

274

См., напр.: Hommel. Die Hauptgottheiten der Germanen bei Tacitus // AFRW. Vol. XXXVII.

275

Mythes et dieux des Gennains. P., 1939. P. 19 и сл.

276

Такое же двойное представление мы находим и в вавилонской мифологии. Эа, божество воды и мудрости, не сражается «героически» с изначальными чудовищами Апсу и Мумму, а «сковывает» их магическими заклинаниями и убивает (Энума Элиш. I, 60–74). Мардук, которого собрание богов наделило правом на верховное владычество (до тех пор принадлежавшее Богу Неба Ану, IV, 4 и 7), принял от них скипетр, трон и палу (IV, 29) и отправился на битву с морским чудовищем Тиамат. Это уже настоящая «героическая» борьба. Главное оружие Мардука — это всегда «сеть», «подарок его отца Ану» (IV, 49; в I, 83 Мардук называется сыном Эа; однако вне зависимости от того, чьим сыном он является, именно его отец представляет для него источник его магической силы). Мардук «связывает» Тиамат (IV, 95), «сковывает» ее и убивает (IV, 104). Тем же самым образом он сковывает всех богов и демонов, которые помогали Тиамат, и бросает их в темницы и подземелья (IV, 111–114, 117, 120). Право на верховное владычество Мардук завоевывает своими героическими подвигами; однако он также сохраняет право на магическое владычество. — Прим. М.Э.

В скандинавской мифологии, прежде всего в песнях «Старшей Эдды», относящихся к заключительному этапу развития германо–скандинавской языческой религии (эпоха викингов, IX-XI вв.), именно Один почитается как предводитель героев — воинов, павших в битвах; Тор воплощает вооруженный «народ», защищает мир людей и богов от чудовищ Хаоса. В позднейших работах («Верховные боги индоевропейцев», 1977, рус. перев. 1986) Дюмезиль наделял Одина высшей «магико–юридической» функцией, Тор был носителем «второй функции» — воплощением силы и изобилия; видимо, Один со своим специализированным воинским культом вытеснил на второй план первоначального главу германо–скандинавского пантеона Бога Неба Тюра, также наделявшегося у воинственных германцев функциями Бога войны (в античных источниках сопоставлялся с Марсом). — Прим. В. П.

Таким образом, в случае с Одином (Воданом) и Тором (Донаром) мы сталкиваемся с небесными богами, которые обладают качествами, связанными с этими двумя типами владычества, хотя и модифицированными из-за различных влияний и побочных наслоений. В частности, Один (Водан) представляет собой особо трудный случай, и ему невозможно дать какое-либо простое определение. Развитие его образа шло в нескольких направлениях: он получал атрибуты божеств земледелия и плодородия, а также божеств хтонических, становясь хозяином душ умерших героев. В последнее время все яснее и яснее становится аналогия между верой в Водана и шаманизмом кочевников Северной и Северо–Западной Азии [277] . Водан — это «великий шаман», который в течение девяти ночей висит на Мировом древе [278] и открывает руны, приобретая таким образом магическую силу (несомненно, намек на ритуал инициации). Само его имя показывает, что он — хозяин wut, furor religiosus (религиозной ярости); Wodan, id est furor («Boдан — это ярость», как говорит Адам Бременский). Хмельной восторг, пророческий экстаз, магические учения школ скальдов — все это имеет свои соответствия в технике шаманизма. Это вовсе не должно означать, что Один–Водан — это для германцев чужеродный, заимствованный Бог (как пытались доказать некоторые исследователи); просто–напросто позднейшая «специализация» наделила его различными типами власти, придав ему сходство с более экзотическими богами [279] .

277

Ср.: Closs А. P. 665 и n. 62.

278

Havamal P. 139–141.

279

Один как глава пантеона наделялся функциями божества, связующего все сферы древнескандинавской картины мира, в том числе способностью к шаманскому проникновению во все миры, превращениям и т. п. (см: Мелетинский Е. М. О семантике мифологических сюжетов в древнескандинавской (эддической) поэзии и прозе // Скандинавский сборник XVIII. Таллинн, 1973. С. 145–156). Поэзия скальдов была тесно связана с его воинским культом. Однако хтонические черты этого божества были периферийными — Один считался владыкой Вальхаллы, небесного чертога, где он принимал павших в бою воинов, мертвецы преисподней были враждебны царству Одина. — Прим. В. П.

Кельты верили в Тараниса, который, несомненно, был небесным Богом грозы (от кельтского корня taran — «громыхать», ср. ирландское torann — «гром»). Балтийский Перкун (perkunas — «молния») и праславянский Перун (ср. польское piorun — «гром») также были верховными небесными богами, чаще всего проявлявшимися в грозе. Их имена сопоставляют с ведийским божеством Парджаньей и германской Фьергун, матерью Тора, а в последнее время — с Форкисом, отцом Плеяд [280] . И имена (perkus, quercus), и культы этих небесных божеств указывают на их тесные связи с дубом, а также с различными птицами, предвещающими погодные изменения (грозу или наступление весны) [281] . Однако у них есть и маркированная «специализация», во всяком случае, в периоды их исторической засвидетельствованности: они прежде всего божества грозы, управляют временами года и ниспосылают дождь, что делает их также божествами плодородия. Дуб в Додоне был посвящен Зевсу, однако рядом с ним жили священные голубки, символ великой Матери–Земли, что предполагает древнюю иерогамию небесного Бога грозы и Великой богини плодородия — явление, которое мы подробнее рассмотрим ниже.

280

Krappe A. H. Les Peleiades // FAR. 1932. Vol. 36.

281

Ср.: Harrison J. Themis. Cambridge, 1937. P. 94 и сл. — Прим. М. Э.

Из последних работ, посвященных индоевропейским именам громовников, см.: Николаев С. Л., Страхов А. Б. К названию бога–громовержца в индоевропейских языках // Балто–славянские исследования. 1985. М., 1987. С. 149–163. — Прим. В. П.

26. БОГИ ГРОЗЫ

«Специализацию» небесных богов на ураганах и дождях, а также особый акцент на их плодородной мощи в большей степени надо отнести на счет их пассивной природы и склонности уступать место другим иерофаниям, более конкретным, более личностным, более близким к повседневной жизни человека. Такая судьба небесных богов объясняется прежде всего трансцендентностью Неба и постоянно возрастающей человеческой «жаждой конкретного». Процесс «эволюции» небесных богов достаточно сложен. Для того чтобы упростить его описание, нам следует различать две линии развития: во–первых, линию бога Неба — хозяина Мира, абсолютного монарха (деспота), стража закона; во–вторых, линию бога Неба — Творца, средоточия мужского начала, мужа Великой Богини–Земли, подателя дождя. Излишне говорить, что мы нигде не найдем только одну из этих линий, что они никогда не развиваются параллельно, но постоянно пересекаются, что владыка — это часто и податель дождя, что «плодородящий» — это часто и деспот. Однако бесспорно то, что процесс «специализации» обычно четко выделяет сферы влияния этих двух типов богов.

В качестве классического примера богов первого типа (верховных владык, стражей закона) можно привести Тянь, Варуну, Ахура–Мазду. Второй тип (податели плодородия) в морфологическом отношении богаче [282] . Однако заметим, что во всех фигурах, объединенных в первом типе, присутствуют постоянно повторяющиеся мотивы: брачный союз с Богиней–Землей; гром, гроза и дождь; ритуальные и мифологические связи с быком. К богам второго типа («плодородящим» и «богам грозы») можно отнести Зевса, Мина и бога хеттов, но также и Парджанью, Индру, Рудру, Адада, Ваала, Юпитера Долихена, Тора — по сути дела, всех тех, кого считают богами грозы. Каждое из упомянутых выше божеств, естественно, имеет свою «индивидуальную» историю, в той или иной степени отличающую его от других. Применяя к мифологии терминологию химии, можно сказать, что во всех этих случаях «составы» этих божеств получаются из смешения различных «веществ». Но эти процессы мы будем рассматривать позднее, когда приступим к изучению «форм» различных богов, а не просто их «могущества». В настоящем разделе мы имеем дело прежде всего с теми значащими элементами, которые присутствуют у них всех. Вот наиболее важные из них: способность производить жизнь (отсюда их сопоставление с быками, поскольку Землю часто изображают в виде коровы), гром и дождь — по сути дела, эпифании силы и ярости, необходимые источники той энергии, от которой зависит жизнь всей Вселенной. Божества различных атмосферных явлений произошли, несомненно, от «специализации» небесных божеств, но, сколь бы радикальна ни была эта «специализация», ей никогда не удается уничтожить их небесный характер. Мы вынуждены, таким образом, расположить богов грозы рядом с собственно небесными богами; и как у тех, так и у других мы обнаруживаем одинаковые способности и одинаковые атрибуты.

282

Специализации функций 6ожества- $1суверена» и «подателя плодородия» посвящены многочисленные работы Ж. Дюмезиля («Верховные боги индоевропейцев» и др.). — Прим. В. П.

Возьмем, например, Парджанью, индийского бога урагана. Его небесная природа не вызывает сомнений: Парджанья — сын Дьяуса [283] , и иногда их даже путают, например, когда его принимают за мужа Притхиви, богини Земли [284] . Парджанья управляет водами и всеми живыми существами [285] , ниспосылает дождь [286] , обеспечивает плодовитость людей, животных и растений [287] , и вся Вселенная дрожит, когда он насылает на нее бурю [288] . Парджанья конкретнее и динамичнее Дьяуса, и ему лучше удалось сохранить свое место в индийском пантеоне; но это уже не первое место. Парджанья уже не «знает все», как Дьяус, и не является Верховным Владыкой, как Варуна. «Специализация» сузила границы его власти, и, что еще более важно, даже внутри этих границ он уязвим. Его с легкостью заменила бы новая иерофания грозы и оплодотворяющей энергии, потребуй того новые ритуалы и новое мифологическое творчество.

283

RV. VII, 102, 1.

284

AV. XII, 1, 12, 42.

285

RV. VII, 101, 2.

286

RV. V, 83; VII, 101, 102.

287

RV. V, 83, 1; VI, 52, 16; VII, 101, 1, 2.

288

RV. V, 83, 2.

Так и случилось в ведийский период. Парджанья уступил свое место Индре — самому популярному из всех ведийских богов (в одной Ригведе к нему обращено не менее двухсот пятидесяти гимнов при десяти, обращенных к Варуне, и тридцати пяти — к Митре, Варуне и Адитьям, вместе взятым). Индра — это прежде всего «герой», храбрый воин с неукротимой энергией, победитель чудовища Вритры (который сковал все воды Вселенной), ненасытный поглотитель сомы. Какие бы ни предлагались интерпретации, нельзя не увидеть космическое значение Индры и его функцию демиурга. Индра застилает собой небо [289] , он больше Земли [290] , небесный свод — его корона [291] , а количество сомы, которую он поглощает, чудовищно — однажды он одним глотком осушил три озера [292] . Опьяненный сомой, он убивает Вритру, вызывает смерчи и заставляет дрожать всю Землю. Все, что делает Индра, отмечено избытком силы и удали. Он олицетворение жизненного изобилия, космической и биологической энергии; при нем живее бегут соки в растениях и кровь в жилах, он вдыхает жизнь в семена, дает свободу рекам и морям и разрывает тучи. Оружие, которым он убил Вритру, — молния (ваджра); оружием этим также владеют Маруты — более мелкие божества–смерчи, подчиняющиеся Индре. «Рожденных из смеха молнии» [293] Марутов постоянно умоляют не бросать свои «копья» [294] в людей и скот и не убивать их [295] .

289

RV. I, 61, 8, 9.

290

RV. I, 102, 8; III, 32, 11.

291

RV. I, 173, 6.

292

RV. VI, 17, 11.

293

RV. I, 23, 12.

294

RV. VII, 56, 9.

295

RV. V, 55, 9; VII, 56, 17 и т. д.

Грозы — это высшее проявление творческой силы; Индра ниспосылает дождь и ведает всевозможной влагой, так что он одновременно Бог плодородия [296] и архетип жизнепроизводительных сил [297] . Он урвавапати, «хозяин полей», и шираспати, «хозяин плуга», он «мировой бык» [298] , он сообщает плодородие полям, животным и женщинам; [299] на свадьбах его просят о даровании невесте десяти сыновей [300] , и в бесчисленных мольбах упоминается его неистощимость в порождении жизни [301] . Все атрибуты и возможности Индры взаимно связаны, и, соответственно, взаимосвязаны все сферы его правления. Независимо от того, мечет ли он молнии, поражающие Вритру, или освобождает воды, или ниспосылает бурю, предшествующую дождю, или поглощает легендарное количество сомы, или оплодотворяет поля, или демонстрирует свою невероятную потенцию — в нем всегда так или иначе являет себя жизненная сила. Малейший его жест, даже если он просто фанфаронит или бахвалится, идет от переизбытка энергии. Миф об Индре есть лучшее выражение идеи фундаментального единства всех проявлений изобилия жизни. Динамическая сила плодородия одинакова на всех уровнях бытия, и нередко даже сама лексика показывает, что сущности, приносящие плодородие, связаны друг с другом, имея общий корень: этимологически варша — «дождь» сближается с вриша — «самец». Индра постоянно держит в движении космические силы, чтобы биосперматическая энергия циркулировала по всей Вселенной. Он обладает неистощимым источником жизненности, на коем и основываются надежды человечества [302] . Но Индра — не демиург; он содействует жизни и победоносно распространяет ее по всей Вселенной, но не творит ее. В случае с Индрой созидательная функция, которой наделены все небесные божества, «специализирована» и трансформирована в функцию генеративную и жизнепридающую.

296

Ср.: Hopkins S. Indra as God of Fertility // JAOS. Vol. 36.

297

RV. VI, 46, 3, где его называют сахасрамушка — «с тысячью яичек».

298

АV. XII, 1, 6.

299

Ср.: Meyer J. J. Trilogie. Vol. 3. P. 154 и сл.

300

Хираньякешин–Грихьясутра. I, 6, 20, 2.

301

Ср.: Meyer J. J. Trilogie. Vol. 3. P. 164 и сл.

302

Подобное «сгущенное» присутствие иерофании в Индре, по крайней мере так, как оно предстает в мифологии, не исчерпывает его функций в индийской религии. Каждая из ее божественных ипостасей связана с бесчисленными ритуалами, которые мы не можем подробно описать в данной работе. (Важно, к примеру, помнить о том, что Индра со своей свитой, состоящей из Марутов, является архетипом индоарийских «человеческих обществ», ср.: Stig, Wikander. Der arische M"annerbund. Lund, 1938. S. 75 и сл.) Это относится ко всем упоминаемым здесь божествам.

27. ОПЛОДОТВОРИТЕЛИ

Индру постоянно сравнивают с быком [303] . Его иранский двойник, Вритрагна [304] , являлся Заратустре в облике быка, жеребца, барана, козла и кабана [305] , которые суть «разные символы мужского, воинственного духа, изначального могучего темперамента» [306] . Индру также иногда называют бараном (меша) [307] . Такие же животные эпифании можно найти у Рудры — доарийского божества, ассимилировавшегося с Индрой. Рудра был отцом Марутов; один из гимнов [308] напоминает о том, как «бык Рудра зачал их в светлой груди Пришни» [309] . Оплодотворяющий Небесный Бог в облике быка совокупился с Богиней–коровой космических размеров. Пришни было одним из ее имен; другим было Сабадургха; однако эта богиня всегда представляется в облике коровы, творящей все живое. Ригведа [310] упоминает о «корове Вишварупе, которая всему придает жизнь»; в Атхарваведе [311] корова совокупляется со всеми богами поочередно и производит потомство на всех уровнях бытия; «боги имеют жизнь от коровы и люди также, корова становится этим миром, обширным, как царство Солнца» [312] . Адити, мать Высших существ Адитьев, также представляется в виде коровы [313] .

303

Ср. тексты, собранные X.Ольденбергом в его «Religion des Veda». 2nd ed. Berlin 1984. S. 74; Hillebrandt A. Vedische Mythologie. Breslau, 1929. Vol. 2. S. 148.

304

Вритрагна (Веретрагна) — в иранской мифологии Бог войны и победы; его имя соответствует эпитету индийского Индры — Вритрахан, «убийца Вритры». — Прим. В. П.

305

Яшты.XIV, 7–25.

306

Benveniste E., Renou L. Vrtra et Vrtraghna. P. 33.

307

Ср.: RV. I, 51, 1.

308

RV. II, 34, 2.

309

Ср. перевод Т. Я. Елизаренковой: «Рудра породил вас… бык — в чистом вымени Пришни» (Ригведа. Мандалы I-IV. С. 275). — Прим. В. П.

310

RV. III, 38, 8.

311

RV. X, 10.

312

AV. X, 10, 34.

313

Oldenberg H. Religion des Veda. S. 205.

Подобная «быкооплодотворяющая специализация» богов атмосферы и плодородия не ограничивается одной Индией; она распространена в достаточно широком ареале, включающем Африку, Европу и Азию. Но сразу же заметим, что эта «специализация» выдает также и влияние извне, иногда иноплеменное, иногда религиозное. В Индре, например, видны следы неарийского влияния (Рудра); однако, что еще интереснее, его функции были модифицированы элементами, которые не имеют отношения к функциям Бога дождя, грозы и космического плодородия. Его причастность к быкам, например, и к соме наделяет его определенными лунарными прерогативами [314] . Луна управляет морями и дождями; любое плодородие — дар Луны (§ 49 и сл.); рога быка с давних времен ассоциировались с месяцем. Позже мы еще вернемся к этим сложным модификациям. Но нужно помнить, что оплодотворяющая «специализация» заставляет богов Неба принимать в себя всякую иерофанию, непосредственно связанную с плодородием Вселенной. Если акцент ставится на метеорологических (гроза, молния, дождь) и порождающих функциях небесного бога, он не только непременно становится супругом великой матери Земли–Луны, но также перенимает и ее атрибутику; в случае с Индрой это сома, бык и, возможно, также некоторые черты Марутов (в той степени, в какой они олицетворяют блуждающие души умерших).

314

Ср.: Koppers W. Pferdeopfer und Pferdekult der Indogermanen // WBKL. 1935. S. 338 и сл.

Бык и молния уже с самого раннего периода истории (около 2400 до н. э.) были символами, связанными с богами Неба и природных явлений [315] . В архаических культурах рев быка уподоблялся грому и урагану (ср. австралийскую «гуделку») эпифаниям плодотворящих сил. Вот почему мы сталкиваемся с быками в иконографии, ритуалах и мифах, относящихся ко всем богам природных явлений афро–евразийского ареала. В доарийской Индии среди протоисторических культов Мохенджо–Даро и Белуджистана был культ быка. «Игры быков», до сих пор сохранившиеся на плоскогорье Декан и в Южной Индии [316] , существовали там еще в доведийский период, в третьем тысячелетии до н. э. (о чем свидетельствует печать из Чанху–Даро — около 2500 до н. э.). Протодравиды, дравиды и индоарийцы [317] равно почитали быка — либо как эпифанию бога природных явлений и порождения потомства, либо как один из атрибутов этого бога. Храмы Шивы полны изображений быка, ибо средство передвижения (вахана) Шивы — бык Нандин. В языке каннада ко значит «бык», но также обозначает и небо, молнию, луч света, воду, рог, гору; [318] здесь наиполнейшим образом сохранено единое религиозное целое — небо–молния–плодородие. Тамильское ко(н) обозначает божество, но множественное число кон–ар значит «пастухи» [319] . Возможно, существует определенная связь между этими дравидийскими словами и санскритским го (индоевропейское gu-ou), а также шумерским гу(д), которые имеют значения «бык» и «могущественный, храбрый» [320] . Можно также указать на общность происхождения семитских, латинского и греческого обозначений быка, подтверждающую единство этого религиозного образа (ср. ассир. шуру, евр. шор, финик. тор и т. д. и греч. tauros, лат. taurus).

315

Ср.: Malten L. Der Stier in Kult und mystischen Bild // JDAL 1928. Vol. 63. S. 110 и сл.

316

Autran C. Pr'ehistoire du Chritianisme. P., 1941. Vol. 1. P. 100 и сл.

317

Носители хараппской, или индской, цивилизации середины 3–го тыс. до н. э. — середины 2–го тыс. до н. э., которым принадлежали поселения в Мохенджо–Даро и Чанху–Даро, считаются протодравидами, обитавшими на Индостане до вторжения индоариев (см.: Бонгард–Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Индия в древности. М., 1985. С. 82 и сл.). — Прим. В. П.

318

Ibid. P. 99.

319

Ibid. P. 96.

320

По поводу термина gu-ou см.: Nehring A. Studien zur indogermanischen Kultur und Urheimat // WBKL. Vol. 4. S. 73 и сл.