Очищение тьмой (сборник)

Строкач погрузился в кресло, вопросительно поглядывая на девушку, но та никак не реагировала, поглощенная своими переживаниями.

– Вот, Светлана Евгеньевна, вы уже знаете, что произошла трагедия. Не буду сейчас вдаваться в детали, мне хотелось бы выслушать вас. Были произведены четыре выстрела. Неужели вы ничего не слышали?

Девушка отрешенно опустилась в кресло, достала сигарету из белой пачки, лежащей рядом с бронзовой пепельницей в виде перевернутой на спину черепахи, покатала ее в ладонях. Эти сигареты Строкач видел впервые. Золотые рельефные литеры, седоватый джентльмен на фоне Белого дома. "Картер".

Перехватив взгляд майора, девушка нервным движением придвинула к нему сигареты, пепельницу. Однако Строкач отказался.

– Нет-нет, благодарю вас. Не стоит.

Внезапно девушка вышла из оцепенения.

– Я не слышала выстрелов. У нас стены едва ли не метровые. А что случилось, какая соседка?

"Но отчего эта тревога? Тьфу ты, да что это я? В соседней квартире убийство, а я гадаю, почему девчонка обеспокоена".

– Убита ваша соседка, Валерия Минская.

– Лера? Это ограбление? Но как же?.. – девушка буквально окаменела, в глазах ее застыл страх.

– Мы выясняем. Так как же насчет выстрелов?

Неожиданно напряжение спало, уступив смятению.

– Леру убили… Но я же точно ничего не слышала!

Если бы в квартире у Дим Димыча – тогда да, могло быть слышно. Это же за двумя стенами… Вы спросите у старухи, она должна была… Она все видит! Чуть собака залает, она к дверям – и в глазок…

Строкач, поколебавшись, спросил:

– Скажите, Светлана, вы одна дома? – Девушка вскинула голову. Майор настаивал: – Мне это нужно знать определенно. Думаю, вы верно меня поймете.

– То есть, вы хотите… обыск? – голос девушки звучал устало.

– Ну, обычно обыскивают, имея санкцию прокурора, и уж тогда разрешения никто не спрашивает. Но я глубоко убежден, что честных людей все это не касается. Просто я хотел бы осмотреть вашу квартиру.

– Как вам угодно. Мне-то что, в конце концов?! – Светлана даже не сделала попытки приподняться в кресле.

На это Строкач согласиться не мог.

– Ни в коем случае, Светлана Евгеньевна. Ведь не думаете же вы, что я действительно собираюсь обыскивать ваш дом. Пройдемся по комнатам, и, как радушная хозяйка, вы мне все покажете. Буду вам бесконечно признателен и надеюсь, вы не станете возражать.

– А если стану? – на вопрос это уже не походило. Девушка, стремительно поднявшись, направилась в другую комнату.

– Здесь кабинет отца. Прошу. Можете даже заглянуть в документы…

Строкач протестующе выставил ладони, всем видом давая понять, что такое ему и в голову не могло прийти. Евгений Турчин занимал высокий пост, и вмешательства в свою деятельность заведомо не потерпел бы.

Строкач ни на что особенно и не рассчитывал, осматривая жилье Турчиных. В кабинете спрятаться было негде, так же – в спальне родителей Светланы. Не миновал Строкач и кухню, ванную и санузел, заглянул в кладовую, порадовавшись, что по крайней мере эта семья вполне в состоянии прожить год на автономном питании.

Перед последней дверью Светлана остановилась в нерешительности. Строкач же, напротив, оживился.

– Вы убеждены, что вам необходимо осматривать также и мою спальню? не дождавшись ответа, девушка кивнула сама себе: – Ах да, конечно, вы убеждены. Что ж, пожалуйста.

Дверь мягко откатилась в сторону, одновременно проясняя кое-что в поведении Светланы.

Большая хрустальная пепельница с десятком окурков, смятая пачка того же "Картера". На половине окурков – следы помады, у других фильтр раздавлен характерным крепким прикусом.

Пепельница стояла на компактном сервировочном столике, рядом с ней блюдце с несколькими дольками лимона, початая плитка шоколада и большая хрустальная рюмка, испачканная той же помадой, что и на губах у девушки. Откупоренная бутылка коньяка пряталась на нижней полке столика.

Бросив оценивающий взгляд на едва прибранную постель, майор сделал два коротких шага в комнату, отодвинул дверцу бара под лампой с розовым абажуром. Перед строем разнообразных бутылок там стояла вторая рюмка, такая же, как и на столике. На ее донце виднелись остатки коньяка.

Строкач с осторожностью взял ее, прихватив двумя пальцами за донце и за верхний ободок.

– Это чтобы отпечатки пальцев не стереть? – насмешливо спросила девушка.

– Так точно, Светлана Евгеньевна. Не вижу повода для иронии. Кстати, если ваш друг не имеет отношения к случившемуся, то зачем со мной в кошки-мышки играть? Может, пришла пора знакомиться?

– Воля ваша, только я вам заявляю: никого здесь нет, хоть все вверх дном переверните.

– Ну, до этого дело не дойдет. Все обычным путем: понятые, обыск в соответствии со стандартной процедурой…

Все еще продолжая говорить, Строкач заглянул и на балкон, сунулся было и в недра объемистого шкафа, и под кровать в спальне.

– Вы забыли на антресоли взобраться! – голос девушки звучал откровенно вызывающе, от былого смущения не осталось и следа. Однако майор предпочел заниматься делом и последовал совету. Из кладовой он извлек замеченную там стремянку, взобрался на нее – и ему не открылось ничего нового. Все так же громоздились коробки с итальянскими макаронами и консервными банками, припорошенными пылью.

Строкач аккуратно сложил лестницу, вернул ее на место и двинулся к выходу. В прихожей бросил:

– Что же тут смешного, Светлана Евгеньевна? Убита молодая девушка, ваша соседка. А я, вместо того, чтобы дело делать, с вами в прятки играю. Вернее, вы со мной.

– Да ведь вы сами начали. Ну, был у меня приятель вчера вечером, ушел еще до двенадцати. Я же не должна это втолковывать кому попало…

– И вы с вечера так и не убирали?

– Нет, не убирала! – голос Светланы стал мечтательным, зазвенел. Вам, наверное, трудно это представить: лежала и думала о нем. В полном одиночестве. Родители ко мне вообще не заходят. Папаша у нас – фигура, ему не до меня, лишь бы все тихо, без скандала. При них я никого позвать не могу, но они в эти дни на даче, вечером будут. Папа с мамой молодцы, в любом случае позвонят, предупредят, что возвращаются. Чтобы без эксцессов. Демократия! У нас в подъезде теперь сплошь демократы, за исключением одного буржуа…

– Это кто же такой будет? – осведомился Строкач.

– Есть тут такой – Николай Васильевич. Здоровенный мужик. Иномарки тасует, как карты. Вот кто знает, чего хочет. Политика вся эта ему – тьфу! "Света, вас на край света подвезти?" Была бы свободна – и поехала бы. Люблю сильных людей. А того, кто у меня был, впутывать не дам. Если есть нужда – передам, чтобы пришел к вам. У него свои проблемы, но, может, и явится.

– Может? Даже если погибла женщина?

– Ну, он-то уж точно ни при чем. Он и мухи не обидит. Исповедует принцип – все живое имеет права на жизнь.