Очищение. Том.2. Душа

В итоге я насторожился и стал наблюдать. Мне недоступны были американские последователи Кастанеды, но за русскими можно было и последить. Признаюсь честно, я не знаю тех, кто чего-то достиг на пути тольтекской магии, потому что все, кого я знал, освоив начальные упражнения, вроде осознанного сновидения, затем налетели на громадный разрыв между своими возможностями и тем, что предлагалось. В точности такой же, как если бы они попытались играть с перемещением по теням по школе Желязны.

Вот этим же болеют и все остальные мистики, которые, освоив Правящее представление, не уходят с этого пути. Поскольку дальше ступеней обучения нет, приходится превращаться в учителей и разрабатывать их. И они разрабатывают, обучая новичков. Обучение это, чаще всего, либо уже не связано с действительностью, либо чрезмерно сложно, так что не удается даже проверить, имеет ли оно эту связь. Но Великий разрыв между Правящим представлением и описанной в книгах по мистике Магией существует и выбрасывает искателей легкого пути обратно в обычную жизнь.

Оставшиеся же ищут и творят Школу, изображая из себя учителей, а на самом деле являясь лишь исследователями. Изображать учителей необходимо затем, чтобы исследования были поддержаны экономически. Чтобы исследования продолжались, общество должно их оплачивать. И оно оплачивает. Но проще всего людям платить за понятный им товар, например, за знания и умения, то есть за учебу. Поэтому наши исследователи называются учителями и выглядят учителями. Возможно, это личная слабость, но в основе ее все-таки лежит необходимость. И вполне оправданная.

Кстати, именно эта экономическая необходимость определяет и развитие мистической школы. В том числе, и ее действенность или недейственность. Спрос поощряет предложение. Если мы выясним, за что люди платят охотнее: за науку о действительной жизни или за науку сбегания из нее, то мы поймем и то, что пишут наши мистики: настоящую магию или сказки. Ответа у меня нет, но Желязны или Коэльо — самые читаемые и богатые мистики этой планеты…

Мне кажется, что в России все не так, как в Америке. И наши мистические писатели все немножко сумасшедшие. Выражается это в том, что они, за очень малым исключением, все-таки не могут заставить себя служить деньгам, как требует правящее имперское мировоззрение, насаждаемое американцами. Они все действительно верят в свое призвание и пытаются спасать мир. Ну, не все, конечно, есть и откровенные шарлатаны американско-китайского образца, но о них я и не рассказываю. Американские дельцы и таинственные восточные дедушки — это для другого исследования — психологического. Но не о душе…

Поэтому я расскажу еще об одном авторе, который, может быть, тоже вызовет у меня придирки и нарекания, но который мне так же нравится, как и предыдущие. Я не люблю писать о тех, кого не люблю!

Евгений Гантимуров издал трактат «Очерки бессмертия», для оформления которого художник Бакушина изящно использовала живопись некоего Р. Гонзалеса. Надо отдать должное, книга производит впечатление и снаружи и внутри. Меня до корней волос потрясла, к примеру, попытка наложить каббалистическое древо Сефирот на схему Чаши Грааля и Копье Лонгинуса, о существовании которого я даже не подозревал. И все это с заменой кабалистических имен на символику рыцарей Круглого Стола Артура!

Примерно такие же потрясения я испытываю, когда читаю работы Антона Платова по рунической магии или Русские веды Асова. Я историк по первому образованию и постоянно чувствую на себе оковы тех требований, которые наложила на меня эта наука. Чувствую довольно болезненно, почему и прихожу в восхищение, видя, как кому-то удается их преодолеть…

Поскольку я ничего не знаю о большей части того предмета, который исследует Евгений, я ему доверяю, восхищаясь его эрудицией, но оставляю в стороне все, кроме того, как он видит душу. И первое, что я должен отметить, для него Душа пишется с большой буквы!

Собственно исходным посылом явился для него вопрос о возможности воскрешения, о котором говорит Евангелие, Нострадамус, наши космисты, начиная с Федорова. Он пытается понять именно эту «сумасшедшую идею». Этот путь приводит его вот к такому рассуждению:

«Но во все времена человек не оставлял попыток прямого продления своего земного существования. Это были и усилия непосредственного продления биологической жизни, были и более экзотические — связанные с попытками сохранения Души, но уже вне тела.

Сюда же надо отнести и религиозные усилия, направленные на непосредственное посмертное спасение Души, оставшейся вне тела. Можно думать, что творческие усилия, по сути, всегда были направлены на достижение того же результата.

Сам художник, конечно, мог и не отдавать себе в этом отчета; он мотивирует свое творчество потребностью Души. Но причины таковой потребности Души далее уже не анализировались.

Помимо всего этого, истории известны и мистические практики, направленные на магическое сохранение целостности Души.

Одни из практик были направлены исключительно на внетелесное существование Души, причем только за счет собственных усилий адепта.

Другие же, не столь разборчивые, использовали для этого не только не свои жизненные силы, но даже и чужие тела» (Гантимуров, с. 39–40).

Что мне очень нравится у Гантимурова — он свободно перемешается между Наукой, Философией и Мистикой, действительно владея их методами. Я пропущу идущее далее «Введение научное», потому что о душе он рассказывает во «Введении метафизическом», но отмечу, что он выводит себя на этот разговор, показав, что видит все возможные возражения. И если человек продолжает свой рассказ, учитывая возможные возражения, значит, он хотя бы как следует продумал то, о чем говорит.

Правда, мне не нравится та изощренная наукообразная казуистика, которую вынужден автор помещать в основание своих представлений. Впрочем, может быть, это только на мой взгляд.

«Человек — существо многослойное, как по своей организации, так и по числу наук, при помощи которых помещает себя в самый центр мироздания.

Слои эти, в свое время, были выделены различными дисциплинами, пытавшимися понять устройство человека. Но выделяли их они, исходя исключительно из собственных нужд, без учета деления, сложившегося в смежных областях. В итоге возникли всевозможные наслоения, — например слой, понимаемый как «психическое», во многом перекрывается со слоем «бессознательного» и т. п.

Здесь мы предполагаем обратиться к модели человека, которая весьма далека от так называемой современной научной модели.

В основе предлагаемой модели лежит парадигма первичности духовной составляющей как Вселенной, так и человека. В рамках этой парадигмы человек рассматривается, прежде всего, как триединое телесное, одушевленное и духовное существо.

Мы будем использовать упрощенную модель в виде системы, субстрат которой состоит из трех атомов: атом телесности, атом одушевленности и атом духовности» (Там же, с. 49).

Если убрать из этого рассуждения всяческие непонятные «парадигмы», то оно окажется вполне обоснованным предположением: если все-таки мир сотворен Богом, и наша Вселенная истекает из него, как источника творения, то как-то это устройство должно было отразиться во мне? Не должен ли я считать, что и сам в таком случае подобен лестнице нисхождения духа в вещество, или лестнице восхождения, ведущей к предельной одухотворенности?

Естественно, это всего лишь предположение, которое надо проверять. Но оно не менее оправданно, чем исходное предположение материализма о том, что нет ничего, кроме вещества, пусть в виде атомов. Именно поэтому Гантимуров и говорит здесь об «атомах» телесности, души и духа. Этим он всего лишь хочет показать, что обратный материализму способ видеть мир имеет не меньшие права на существование, а научный способ обосновывать свою истинность научными словами, вроде «атомов» и «парадигм» — не более, чем способ говорить или обманывать. Пожалуйста, мы тоже можем использовать любые слова! Слова ничего не значат, если ищешь истину.