Одержимый

– А доктор Миддлтон, что говорит он?

– Именно это и раздражает больше всего! Он повторяет то же самое, почти слово в слово. Будто они нарочно договорились об этом, отрепетировали, что говорить, в чьих-то интересах. Но я знаю свою сестру. Знаю, что это серьезнее, чем обычное переутомление. Она сама не своя.

– В каком смысле?

– Ну, начать хотя бы с того, что она ест почки и печенку почти каждый день. Вы, разумеется, помните, что раньше она просто их не выносила!

Линдсей кивнул, вспоминая, как Анаис всегда терзала вилкой подобную пищу, разбрасывая ее по тарелке. Она никогда не ела эти блюда, но создавала впечатление, будто, по крайней мере, попробовала их.

– А еще тот факт, что доктор Миддлтон навещает ее каждый день. Каждый день, – с нажимом произнесла Энн. – Для чего приезжает врач, если совершенно очевидно, что она идет на поправку? Ну а кроме того, я слышала, как доктор спрашивал Анаис о ее кровотечении…

Осознав, что сболтнула лишнее, Энн поспешила прихлопнуть ладошкой рот, ее глаза стали круглыми от смущения.

– Что-то я слишком разоткровенничалась. Мать заперла бы меня в комнате на целый месяц, если бы узнала, что я только что сказала, да еще и джентльмену.

– Тсс, моя лапочка, – успокоил Линдсей, пытаясь лишний раз не волновать наивную девушку. – Я, разумеется, не передам вашей маме ни слова из того, о чем было сказано в этой комнате.

Энн вспыхнула до корней волос, но смело продолжила:

– Понимаю, что мне не следует обсуждать подобные вещи с кем бы то ни было, но вы – совсем другое дело, милорд. Вы ведь не будете осуждать и считать меня невоспитанной, не так ли?

– Нет, не буду. Правила светского общества могут быть такими глупыми в том, что касается отношений женщин и мужчин.

Линдсей повернулся на своем кресле боком и посмотрел на красивое лицо Энн, обращенное к нему. Какой же невинной, чистой была Энн! И все же под этим наивным обликом скрывался взрослый и пытливый ум, горящий желанием вырваться на свободу и познать все чудеса этого мира. Линдсей понимал, что истинный джентльмен никогда не позволил бы себе оказаться в комнате наедине с юной леди, не говоря уже о том, чтобы обсуждать то, о чем он беседовал с Энн. Но что-то в глазах этой прелестной девушки напоминало ему Анаис, и внезапно он вспомнил все те доверительные разговоры, которые они с возлюбленной вели многие годы. Это поведало Линдсею всю правду о душе и характере Анаис гораздо красноречивее, чем поцелуи, интимные мгновения любви и страсти. С Анаис ни одна тема не была запретной, и при этом Линдсей не судил ее строго за врожденное любопытство. Не было ни одного другого человека, с которым он мог беседовать так легко, так непринужденно, как с Анаис.

Линдсей отдал ей свои сердце и душу, не допуская и мысли о том, что однажды она может вернуть ему эти драгоценные подарки.

– Именно поэтому Анаис и любила вас так сильно, поэтому дорожила каждой минутой, проведенной в вашем обществе, – сказала Энн, широко улыбнувшись Линдсею. – Не могу представить, что существует хотя бы одна тема, которую нельзя было бы обсудить с вами.

– Хотелось бы мне, чтобы ваша сестра думала точно так же!

– Я говорила Анаис, что вы – гораздо веселее очень правильного, благопристойного лорда Броутона.

Линдсей снисходительно улыбнулся. Энн всегда казалась такой милой, такой простодушной! Как же удивительно было наблюдать за ней теперь: все черты маленькой девочки, ходившей по пятам за Анаис и за ним, вдруг исчезли, и на смену наивному ребенку пришла молодая девушка на самой заре своей красоты.

– Расскажите мне еще о лорде Броутоне, моя лапочка.

– Не знаю, что и добавить. Анаис ни за что не расскажет мне о нем. Впрочем, я вижу, как он смотрит на нее. Прекрасно понимаю, что все вокруг считают меня ребенком, милорд, но я знаю, что это означает – когда мужчина смотрит на женщину так, как лорд Броутон смотрит на мою сестру. А еще я знаю, что между ними, должно быть, произошло нечто очень важное, потому что Анаис перешептывается с лордом Броутоном о чем-то сокровенном, допуская его слишком близко к себе. Анаис никогда не нарушала правил приличия, но, когда лорд Броутон рядом, существуют только они двое, даже если гостиная полна людей. Это как если бы… – Энн смолкла и посмотрела на книгу, лежавшую у нее на коленях. – Простите меня за то, что говорю это, милорд, но я знаю, что вы не будете плохо думать о моей сестре, если я озвучу свои ощущения.

– Продолжайте, моя лапочка. Я не обману вашего доверия.

Энн подняла на Линдсея глаза, и он увидел, что ее взор затуманился.

– Я боюсь… что… – Энн в волнении облизала губы, ее пальцы вцепились в уголок книги так сильно, что суставы побелели, – думаю, что лорд Броутон и моя сестра… что они стали близки.

– Близки? – одними губами повторил Линдсей, едва способный произнести это слово.

– В интимном смысле, – объяснила Энн, потом потянулась к его руке и крепко ее сжала. – Но она не может любить его. Просто не может. Я не верю, что она может любить его так же, как… О, ну почему вы не попытались, почему не сделали ей предложение, милорд? Вы ведь любили ее, не так ли? Я ведь не ошибаюсь, верно?

– Я бы умер за нее, Энн.

– Тогда не сдавайтесь, милорд, – прошептала Энн, поднимаясь с колен и вставая перед ним. – Мне многое неизвестно об Анаис и лорде Броутоне, но я знаю одно: она никогда не забывала вас. Я не верю, что Анаис могла перестать любить вас.

– Вы выросли и превратились в женщину, – сказал Линдсей, глядя на Энн новыми глазами. – Красивую, проницательную женщину.

Она буквально расцвела от комплимента Линдсея, и он не смог удержаться от того, чтобы легонько не щелкнуть пальцем по кончику ее милого носа.

– Однажды, Энн, вы заставите какого-нибудь мужчину из кожи вон лезть ради вас. Точно так же, как ваша сестра заставила меня.

– Ах, я действительно надеюсь, что так и будет, милорд, – весело отозвалась Энн, выходя из комнаты. – О, лорд Реберн? – окликнула она уже у самой двери.

– Да?

– Лорд Броутон сделал моей сестре предложение. Не могу с уверенностью сказать, каким будет ее ответ. Знаю лишь, что она все еще его не дала.

«Он не женится на ней», – молча поклялся Линдсей, глядя вслед удаляющейся Энн.

После того как девушка закрыла дверь, он вскочил и швырнул железную кочергу о стену. Он был потерян, так чертовски ошеломлен, просто сбит с толку! Линдсей едва ли был способен мыслить здраво, он мог думать лишь об Анаис и о спасении. Спасении, которое позволило бы ему мечтать и надеяться. Спасении, которое становилось для него жизненно необходимым.

Глава 11

Было уже поздно, когда Анаис скользнула в свой халат и на цыпочках вышла из спальни. Несколько часов прошло с тех пор, как смолк оживленный шум праздничного приема и гости разъехались по домам. Наконец-то повисла тишина, окутавшая дом.

Прижимая перепачканную сажей книгу в кожаном переплете к груди, Анаис направилась вниз по извилистой лестнице. Подсвечник в руке задрожал, когда Анаис подняла его выше, чтобы осветить себе дорогу.

Ей не хотелось думать о том, что она делала. О том, что играла с огнем, разыскивая Линдсея. Ей не следовало так поступать. Они все выяснили и поставили точку в отношениях днем, в гостиной, и теперь Линдсей не сомневался: бывшая возлюбленная не хочет видеть его частью своей жизни.

Анаис твердила себе, что должна держаться отчужденно и безразлично, но знала, что притворяться будет намного труднее после того, как она, навестив отца, вернулась в свою комнату. Когда Анаис нашла на кровати рождественский подарок Линдсея, обернутый в прелестную красную бархатную шаль, она поняла: борьба вот-вот обернется провалом.