Один из леса. Часть 2

Размышляя, я пошел обратно к входной двери. Каким образом Лес вообще способен

замечать происходящее в мире людей, отслеживать события? Михаил как-то выдвинул

теорию, что корни и грибные мицелии, тонкие органические нити, которые могут

протягиваться на десятки километров под землей, – это нечто вроде отростков нейронов в

наших мозгах. То есть под землей находится огромное, раскинувшееся на десятки тысяч

километров, рассеянное сознание Леса. Насколько глубоко оно уходит вместе с

мутировавшими корнями вглубь Земли, насколько сильно Лес способен влиять на планету, ее

электромагнитное поле и другие параметры, не знал никто. По крайней мере, мы с Михаилом

не были знакомы ни с одним умником, который хотя бы отдаленно представлял себе это.

Донеслось чириканье, я оглянулся. Из-за акаций выпорхнул дрозд, часто взмахивая

темными крыльями, пролетел мимо дворницкой. Я приостановился. Там, в Лесу, даже воздух

другой. Темно-бархатистый, кажется густым и терпким. Когда дрозд влетел в него, он и сам

немного преобразился. Я даже моргнул. Нет, конечно, это та же самая птица, но отсюда мне

почудилось, что окрас ее стал темнее, а еще дрозд… увеличился в размерах, что ли?

Птица летела дальше – а потом Лес будто вздохнул, и она пропала.

За миг до этого сбоку, от искривленного ствола, к ней метнулось нечто. Очень быстрое,

смазанное. Не знаю, может, и померещилось, но дрозд исчез, не издав из звука, будто

мгновенно выхваченный из этой реальности.

Глубоко вздохнув, я отвернулся и пошел к двери. Остается только надеяться, что за то

время, пока буду находиться в здании, Лес не сделает рывок и не накроет его целиком.

Велосипед у двери был старый, но вроде на ходу, шины подкачены. Толкнув дверь, я

заглянул и позвал еще раз:

– Травник! Эй! Важный разговор есть!

Тишина. А ведь у него тут артефакты хранятся, да и многое другое, и этим всем можно

поживиться. Я по натуре не мародер, но будем мыслить практично: если Травник погиб – ему

добро уже не нужно. А я живой, и мне оно нужно, вот так.

Шагнул внутрь. Хозяин поставил в дворницкой пару перегородок буквой «Т»,

получились три комнаты: холл, в котором я очутился, кухня-спальня и лаборатория.

Сильно хромая – нога снова болела, – я зашел во второе помещение, где Травник спал и

кухарничал. В углу стояла буржуйка, труба от которой шла к дырке в стене, рядом стол со

шкафчиком, там посуда. На стене висели несколько свиных колбас, связка чеснока и кошелка

со сморщенными яблоками, в углу был продавленный диван, на нем пара одеял и подушка.

Артефакты Травник не тут хранит, идем дальше. Уже четко понимая, что в дворницкой

никого нет, я толкнул вторую дверь и вошел в лабораторию.

Сюда хозяин не очень любил пускать посетителей, мы с напарником заходили сюда

всего несколько раз.

Первое, что приковало мой взгляд, – большой плакат на стене. Лист картона, на нем

разноцветными мелками грубо намалеваны три пузырька. Один закрашен зеленым, другой

красным, третий – черным. Зеленый перечеркнут жирной линией, под ним надпись вкривь и

вкось. Подойдя ближе, прочел: «Я добыл его! Скоро найду Шамана!»

Над каждым пузырьком было написано по одному слову: «Темнозор», «Мутагон» и

«Антилес».

А еще вверху плаката была надпись большими буквами, как бы заглавие: «ТРИ

ТОНИКА ДЛЯ ЛЕСНОГО УГЛА».

Гм. И что это значит? Я перечитал все это. Вообще без понятия, никакого намека…

Повернулся к длинному столу, на котором стояли всякие склянки. Заметил тигель на

краю, потрогал – еще теплый. Значит, хозяин ушел недавно. Я похлопал ладонью по столу,

размышляя.

Первое: поговорить не удалось, Травник исчез вместе с тайнами, которые хранил, и что

он знал про отца, почему Миша перед смертью упомянул его – теперь не выяснить. То есть

выяснить можно, если хозяин дворницкой не погиб и я его найду.

Если он жив – найду, решил я. Никуда не денется. Непонятно, что здесь произошло,

куда все делись, что вызвало атаку Леса. Но мне не до того, мне спешить надо.

А отсюда вытекает второе: по-прежнему нужен манок. Бандиты еще там, на другом

берегу, но вскоре будут здесь и покатят дальше, быстро скрывшись из виду, если я не

заставлю их бросить тачки. Если заставлю – пойдут, медленно и печально, и тогда смогу за

ними следить. Значит, отодвинем пока в сторону тему с расспросами Травника, забудем про

плакат со странными надписями. Займемся манком.

У стены напротив стоял стеллаж, его верхние полки заняты по большей части аккуратно

перевязанными пучками трав и подсохших цветов, к каждому пришпилена бумажка с

названием. Что мне нужно? Болиголов мутакониум, вот что. Травник имел привычку писать

латинские названия русскими буквами. И где наш мутакониум?.. Есть, вот он, на третьей

полке слева. Прячем в карман. Хорошо, начало положено, но одного растения для манка

мало. Нужен еще артефакт «живокост».

На нижней полке стояли железные коробки из-под английского чая «Твайнингс»,

большие, на триста граммов и разноцветные: красные, зеленые, желтые, черные – чай с

бергамотом, зеленый, золотой, обычный черный. Не знаю, где Травник раздобыл их, но

сейчас, конечно, никакого чая там не было.

Я стал один за другим открывать коробки, изнутри заклеенные фольгой. Большинство

были пусты, но в некоторых лежали арты. Две разряженные, судя по бледному цвету,

«катушки»; «пружина» – эх, сломанная, не работает; «погремуха», явно давно не чищенная…

А тут что? Ого! Даже ого-го! Внутри коробки, которая поначалу показалась пустой, висел, не

касаясь стенок и дна, светящийся угловатый кристалл со слабым свечением. Когда я поднял