Один из леса. Часть 2

долго прислушивался под второй дверью, но ничего не услышал. Вообще ничего, полная

тишина в дворницкой. Погасив фонарик, приоткрыл дверь и выглянул. Тусклый свет

пробивался в пролом, выпавшее оттуда одеяло лежало на полу.

Быстро выяснилось: в лаборатории никого, кроме меня, нет, хотя недавно кто-то здесь

побывал. На столе, на стене и полу остались небольшие пятна светящейся слизи. Еще я

заметил глубокую царапину на краю стола, а ведь тот был металлический.

Сорванный плакат был располосован, будто ударом когтистой лапы, причем расстояние

между когтями впечатляло – по несколько сантиметров. Это какую граблю надо иметь, чтоб

так дерануть? Рваные прорехи прошли как раз по изображениям тоников и надписи про

Лесной угол.

Главное, что рюкзак лежал на том же месте, не тронутый. Как и коробки с артами.

Собрав их, увязав в брезентовый узел и подвесив к рюкзаку, я вышел из лаборатории.

Ни в кухне-спальне, ни в холле – никого. И входная дверь заперта. И как тогда этот, что

оставил слизь и следы когтей, проник внутрь? Получается, все же через прореху в окне. Хотя

она узкая, с учетом ветки… Ветки?

Насторожившись, я вернулся назад и понял, что изогнутая ветвь переместилась в

проломе. Раньше она приходилась точно на середину дыры, слева и справа оставались узкие

просветы, в которые я вставил свернутые одеяла. А теперь ветвь сдвинулась влево, сильно

смяв одно одеяло – пожалуй, его и не вытащить уже, так зажало – и открыв большее

пространство справа. Словно дерево специально сдвинулось, освобождая для кого-то путь.

Я приоткрыл входную дверь, сунул наружу сначала глушитель «вала», за ним – голову,

огляделся, толкнул дверь и шагнул наружу. Никого. Солнце еще не встало, но было

достаточно светло. Акации, кусты сирени, дырявая ограда парка, за ней улица и дома.

Магазин со столиками. И никаких призраков-фантомов. Может, они мне почудились?

Галлюцинация, надышался какой-то алхимической гадости в дворницкой или Лес мне голову

морочил…

Но велосипед у двери точно не привиделся. Вот он стоит, вполне себе материальный, а

значит – могу уехать отсюда.

Так я и сделал. Когда достиг моста, совсем рассвело, хотя небо затянули плотные

облака. Было хмуро и зябко. В такое время больше всего хочется в дом, к теплой печке, а еще

лучше – в постель под бок к теплой женщине. Но – покой нам только снится. Бросив

велосипед в кустах, я стащил со спины рюкзак, положил на землю рядом с брезентовым

свертком и достал бинокль.

И увидел на ведущей к мосту дороге, далеко на другом берегу, бодро катящие машины.

Впереди трицикл, за ним грузовик, сзади и немного по сторонам – два мотоцикла. Обе

компании, объединившись, двинули сюда. И будут здесь буквально через десять минут.

Я схватил коробку с «мочалкой» и побежал к мосту, довольно шаткому и потрепанному

сооружению, которое состояло из уходящих в воду бетонных столбиков, проржавевшего

каркаса, дощатого настила и железного ограждения. Катящий сюда грузовик с открытым

кузовом – максимальный вес для этого моста, больше он просто не выдержит, развалится.

Кто-то из бандитов мог глянуть в бинокль и увидеть меня, поэтому я двигался

вполуприсядку. На краю моста открыл коробку и достал «мочалку». Вытащил пучок

болиголова из кармана, сдернув с него бечевку, начал втыкать стебли в крупные отверстия на

артефакте. При этом то и дело поглядывал на другой берег. Донесся гул моторов – ну вот, они

совсем близко.

Когда «мочалка» стала похожа на ежа с мягкими зелеными иглами, я положил ее

обратно в чайную коробку, а ту пристроил у ограждения. Крепко привязав к стойке,

выпрямился и расстегнул штаны.

Да, мутант меня забери, именно так. Чтобы активировать процесс, на артефакт,

соединенный с мутантом-болиголовом, надо помочиться. Не я это придумал. Не знаю, как

Травник пришел к такому, какие опыты проводил, как ему вообще взбрело в голову… он что,

на все арты, которые попадают к нему в лабораторию, мочится? И по отдельности, и

соединив их с другими артефактами, а потом еще с растениями?.. Силен, экспериментатор,

нечего сказать!

Моторы гудели вовсю. Закончив дело, я застегнулся и бросился назад, отряхивая руки.

Еще толком не достиг кустов, когда услышал жужжание. Феромоны, в них все дело. Сильная

штука, хоть и невидимая. Мельчайшие частицы, которые мы вдыхаем... Среди них есть один

тип – релизеры, то есть побуждающие к немедленному действию. Такими феромонами

привлекают других особей для спаривания, предупреждают соплеменников о близкой

опасности или, наоборот, отпугивают. Для многих феромонов человеческое обоняние

слишком грубое, чтобы реально почувствовать запах. Поэтому я ничего не ощутил.

А вот лесные осы – ощутили.

Определенные виды феромонов очень летучие и быстро распространяются на большие

расстояния. Если бы Лес не атаковал Мичуринск-2, я бы, наверное, все же не успел, ведь

«оазис», от которого протянулось лесное щупальце, был слишком далеко. Но благодаря

нападению на город все получилось как надо.

Я присел в кустах, глядя на серое облако, летящее со стороны Мичуринска. Осы, что и

требовалось доказать. Дикие ядовитые лесные осы-мутанты. Вспомнился дрозд, влетевший в

пролом дворницкой. Что, если птица с ними повстречалась? В яде лесных ос какой-то токсин,

Травник говорил, он парализует высшую нервную деятельность и что-то еще нарушает в

головном мозге. Притупляет работу одних его частей, активизирует другие… Первичные

инстинкты, доставшиеся в наследство от наших диких волосатых предков и по-прежнему

глубоко сидящие в сознании любого современного человека, даже того, кто ни за что не хочет