Один против всех
Шрифт:
– «Перебор», - сказал Порфирин мрачно, - передача так называется. Я смотрел один раз. В госпитале, - объяснил он странный выбор передачи, - там все смотрели.
– Больные, - с пониманием профессионального медработника отнеслась к этому Маша.
– Раненые, - поправил ее Порфирин.
– В голову, - уточнила Маша и на этом разговор прервался, потому что передача «Перебор» кончилась и на экране уже появилась заставка программы «Часы».
Сначала диктор долго рассказывал о заседании правительства и судьбоносных решениях, принятых на этом заседании. Потом показали обширный репортаж из
– И в заключение, о трагическом, - сказал диктор и сделал соответствующее выражение лица.
– Сегодня в нескольких городах страны произошел ряд взрывов в региональных филиалах партии «Русский путь». По сообщению компетентных органов, жертв и пострадавших нет. По фактам взрывов возбужден ряд уголовных дел. А теперь - о погоде…
– Инородцы!
– воскликнул Палыч и обхватил голову руками.
– По обычаю древних славян нужно почтить память мучеников скорбной, но торжественной тризной!
– Пострадавших нет, - напомнил я Палычу, но его уже понесло.
– Кровь борцов за счастье русского народа…
– Папа, заткнись!
– Маша серьезно посмотрела мне в глаза.
– Инструменты нужны!
– Какие инструменты?
– не понял я.
– Хирургические, операцию делать. Скальпель, пинцет, иглу, кетгут, еще кое-что, по мелочи.
– Я привезу, - поднялся с места Порфирин.
– Диктуй, чего надо.
– А можно с тобой?
– спросила Маша.
– Я бы сама и выбрала.
Порфирин посмотрел на Машу, на меня, на экран телевизора, где опять бесновались актеры-комики, и со вздохом сказал:
– Ладно, только туда и обратно, и все!
– Конечно, туда и обратно!
– согласилась Маша.
Мне показалось, что слова «туда и обратно» она понимает как-то особенно, по-женски.
Они уехали, и я принялся бездумно переключать каналы, пока не наткнулся на «Криминальный вестник». Когда-то из этой передачи я узнавал о себе много нового.
– Кровь мучеников вопиет!
– напомнил мне Палыч.
– Сегодняшний день не обошелся без дорожно-транспортных происшествий - сообщил ведущий «Криминального вестника».
– На Каменноостровском проспекте, вне зоны пешеходного перехода, автомобиль неустановленной марки сбил неизвестного мужчину в возрасте 65 - 70 лет. Мужчина скончался на месте происшествия. Еще раз обращаемся к нашим уважаемым пенсионерам: переходите улицу только в специально отведенных для этого местах и по разрешающему сигналу светофора.
Я посмотрел на экран. На асфальте дороги, рядом с тротуаром, лежал мертвый Петр Петрович Сергачев. Крови почти не было, только за ухом виднелось небольшое красное пятнышко. В том же месте, куда вошла пуля, убившая Наташку.
Оператор долго смаковал подробности некрасивого мертвого тела, останавливаясь то на стоптанных сандалетах с пришитой вручную пряжкой, то на лежащей неподалеку кепке. И особенно долго - на крепко зажатой в мертвой руке книге в старинном кожаном переплете…
С экрана
уже рассказывали о преимуществах одних прокладок перед другими, а я все смотрел, не отрываясь и не видя, потому что в глазах стояла влажная пелена и что-то соленое катилось по щекам, останавливаясь в уголках рта…– Кровь мучеников, - напомнил Палыч.
– Да, - сказал я, - кровь мучеников… - И не глядя сунул ему пачку денег.
– Возьми водки, и побольше. Помянем по-людски…
– Вот это по-нашему, это по-русски, - сказал Палыч уже в дверях.
* * *
Наконец Пентелин привез Светлану.
Она придирчиво осмотрела Людочку, которая как раз накрывала на стол, дождалась, когда та ушла, и едко заметила:
– Теперь я понимаю, почему тебя так тянет на этот фрегат. «Если что - я буду на Ксении», - передразнила она меня.
– Эту полуголую девицу зовут Ксения?
– Это - Люда, - тихо ответил я.
– Значит, есть еще и Ксения?
Я потопал ногой в пол:
– «Ксения» - это фрегат.
– Ну-ну, фрегат… Зачем меня из квартиры вытащил, изменщик, сам не мог приехать?
– А тебе Пентелин не объяснил?
– Я спрашивала, молчит, как белорусский партизан. «Не велено, не велено!» - она показала язык Пентелину.
– Сейчас я все узнаю!
– Мы тебе ампулу вырезать будем.
В это неподходящее время вернулся Палыч с двумя сумками бутылок.
– А это, наверное, хирург пришел, с наркозом! Не дам!
– Светка, ты чего, дура! Тут такое происходит, что для Черных тебя убить - раз плюнуть! Ты чего, жить не хочешь, что ли?
– Что случилось-то? Расскажи. А то я только вошла, и сразу под нож, операцию делать, срочно… Ты объясни девушке, в чем дело, поуговаривай немножко…
– Света, зайчик, поверь мне пока на слово. Долго объяснять, а время дорого.
– Ладно, а наркоз будет, или стакан водки нальете и - вперед, кромсать молодое девичье тело?
– Будет, все будет. Сейчас доктор подъедет и все будет, как в лучших клиниках мира!
В дверях появились Порфирин с Машей.
– Это он - хирург?
– спросила Светлана, взглянув на бесстрастное лицо Порфирита.
– Нет, он - друг хирурга. И помощник.
– Значит, она? Не дам!
Полчаса я уговаривал Светлану, а остальные тем временем готовили операционную в ванной, предварительно вытащив оттуда спящего Васю.
Наконец все было готово. Закрывая за собой дверь в ванную, Светлана бросила на меня грустный и какой-то прощальный взгляд, а я, вдруг испугавшись того, что там по какой-то причине сам собой зажжется свет, вскочил и крикнул:
– Стой! Погоди!
Мне открыли, причем на лицах девушек появилось совершенно одинаковое выражение удивления, а я, проскочив в ванную, встал на цыпочки и выкрутил лампочку.
– Все. Теперь можно идти, - сказал я, облегченно вздохнув.
Светлана покрутила пальцем у виска, а Маша, кивнув мне, решительно закрыла дверь, и я услышал, как лязгнула задвижка.
* * *
Следующие двадцать минут прошли в молчании, изредка нарушаемом звяканьем горлышка бутылки о края рюмок, страстными выдохами и громким втягиванием воздуха через нос. Точнее - через носы.