Одинокий колдун

Она покачала головой. Сквозь петли свитера Егор видел (а он вообще рядом с девушками становился наблюдательным) почти явственно ее небольшие грудки. Разрез юбки на бедре обнажал манящее тело вплоть до верхней бедренной косточки. Он недоумевал: неужели в такие холода она разгуливает без белья? Но вскоре разглядел и успокоился — под свитером был лифчик телесного цвета, а под юбкой колготы, тоже замаскированные. Фелиция, кажется, понимала, что и как он исследует, поскольку хихикала.

— Знаешь, я сама вызвалась сходить к тебе. Меня вдруг впечатлило, что ты сотворил на последнем прогоне. Если честно, не поняла, что и как произошло, чем ты эффектов добивался, но я тряслась от напряжения. Других, кстати, тоже впечатлило, непрестанно вспоминают. Петухов с Гамлетиком спорят, кто первый тебя заприметил. Мне захотелось с тобой общануться!

— Конечно, я очень рад, — закивал Егор.

— А ты в этой каморке давно обитаешь? — девушка несколько скептически оглядела убранство помещения: обои в потемневший от времени цветочек, старый диванчик, коврик с олененком над кроватью, стол с чернильными пятнами, фанерная тумбочка.

— Больше года живу.

— Комнату снимаешь? Или всю квартиру? Так тихо, будто мы одни.

— У знакомых задарма поселился. Сейчас никого нет, разъехались, — Егор с трудом успевал отвечать по порядку на ее вопросы.

— Это славно. Но ты ведь больной, чего ж знакомые бросили, нехорошо.

— Ничего не бросили, — уверил Егор. — Тут в тумбочке все есть, и бутылки с лимонадом и с соком, и колбаса, сыр, хлеба две буханки. А под кроватью горшок, если до туалета добраться не смогу.

Фелиция заподозрила, что ее разыгрывают, заглянула под кровать: большой эмалированный горшок стоял там, накрытый крышкой. Проверять содержимое не решилась, за что Егор был благодарен (ночью попользовался, а сполоснуть забыл). Открыла тумбочку, где лежали в полиэтиленовых пакетах обкусанные куски сыра и копченой колбасы.

— Я ничего не понимаю. Ты так тяжело болен, поэтому еду сюда засунули? — спросила Фелиция.

Егору претили разговоры о его здоровье или физиологии, он попробовал ее отвлечь:

— Скажи, вы там в театре еще не решили меня выгнать? Я тут лежу и волнуюсь.

— Петухов об этом ничего не говорил. Но ты постарайся выздороветь хотя бы дня через два-три. Если хочешь, я в деканат зайду, сообщу, что болен. А пока надо тебя нормально покормить.

Она набрала в охапку свертков из тумбочки, ушла искать кухню. Возилась там, стуча посудой, что-то кричала. Егор испытывал совершенно новое, полное довольства ощущение — о нем заботилась девушка!

Фелиция принесла прямо на горячей сковороде яичницу с обжаренной колбасой, там же тосты с сыром, они на пару аппетитно поужинали.

А потом пили чай и болтали. Девушка очень интересовалась прошлым Егора. Он даже хотел, но не смог начистоту чем-то сокровенным поделиться, ведь все его истории были грустные, и не хотелось плакаться и жаловаться перед роскошной девушкой. Сказал ей, что пэтэушник, что работал там и там, а потом надоело в провинции прозябать, ну и ринулся в поисках знаний и открытий под бок к питерским родичам.

Она гораздо откровенней говорила о себе, и Егора поразил один факт: в свои двадцать она успела побывать замужем, развестись, сменить два института, уйти от родителей.

— Мужа я себе у «Сайгона» нашла. Ну, знаешь ведь, где неформалы тусуются. Я и сама раньше была отчаянной тусовщицей, вот такого же парня нашла. Крутого гитариста и наркомана. В брачную ночь мы торжественно ширялись на пару одним «баяном». Назло понаехавшим родственникам, что за стенами пили и пели.

— И ты кололась? — с ужасом спросил Егор.

— Из любви к нему, конечно. Сама я не любительница. Ширнулись тогда и заснули, так сутки продрыхли. Мне кошмары снились, потому что передозняк небольшой вышел. Знаешь, мне кажется, нам с тобой не помешало бы немного на грудь принять, — добавила она и достала из сумки бутылку водки.

Выпили по сто граммов примерно. Строгие порядки на репетициях, с обязательным распитием портвейна, сделали свое — Егор уже не блевал однообразно, а лишь быстро пьянел, сбиваясь на бессмысленное хихиканье.

— Ты представь, я в третий или в четвертый раз шел на Васильевский остров! В этот раз решил сперва к крепости выбраться, а оттуда обходным маневром через Петроградку на Тучков мост. Но опять помешали! Какая-то тетка поджидала, я ее раньше в глаза не видел. Сволочью обозвала, избить хотела. Тогда я сглупил, точно, по Неве чесанул. Это неправильно, я ж там для врагов как на ладони был. Ну и нарвался. От страха свихнулся, полез куда-то, а потом поплыл. Больно вот тут было, — показал ей на свои легкие, на сердце. — В общем, это история про дурака, и так оно и есть.

— Чудак ты, — сказала неодобрительно Фелиция. — Ну, замучали тебя глюки на Неве, так спустись в метро и езжай до Василеостровской.

— В метро меня сразу за жабры да под солнышко сушиться, там и шанса нет, — объяснил ей Егор.

— А кто тебя за жабры?

— Ты думаешь, некому? — удивился Егор.

Фелиция озадаченно потрясла головой.

— Нет, я вовсе не чудик. С людьми мало общался, одичал, и иногда трудно объяснить, что и как со мной происходит, — сказал грустно Егор. — Но оно действительно происходит.

— Оно со всеми так, — кивнула Фелиция. — Только скажи одну вещь: зачем тебе остров?

— Еще не знаю. Я вообще предпочитаю не знать, и не размышляю ни о чем. Если что-то нужно делать, делаю, предварительно осмотревшись из осторожности.

— Кого ты боишься? — напрямик спросила Фелиция.

— Волшебства. Ведьм, — ответил Егор, вздрогнул от произнесенных слов, тут же неприлично икнул.

— Придуриваешься? — опять заподозрила его в чем-то девушка. — Нет? Ладно, сейчас у меня срочные дела есть. Завтра в обед я к тебе вернусь, тогда мы с тобой все выясним и все решим. Согласен?

— С удовольствием, — Егор попытался ответить храбро и пламенно.

Фелиция кивнула, быстро собралась и пошла прочь из квартиры.

Она едва не опоздала на «стрелку» в «Сайгоне». На входе в грязное запашистое кафе в сером доме на Невском стояла с метлой уборщица, потому что кафе закрывалось. Но молодежь умудрялась выносить на свежий воздух чашки с дымящейся бурдой, чтобы попить, сидя под окнами на корточках. Отдельно в сторонке покуривали две девушки, рослая и маленькая, в почти цивильных богатых кожаных куртках и юбках, с бляхами и «фенечками» на одежде. Хиппи и панки принимали девиц за рокерш, неодобрительно косились. Фелиция сразу их заприметила, по описаниям подружки, попросившей приютить своих знакомых. Подошла к приезжим.