Одинокий колдун

— Сам выберешься? — спросил у того.

Мужик закашлялся, но пробурчал что-то в знак согласия.

Егор встал, прислушался и вновь отправился в путь сквозь дымный ад.

— Я его нашла! — вдруг разобрал он далекий вопль Малгожаты. — Уходи, слышишь! Я его вытащу!...

Значит, надо было топать к кухне, а там на черный ход.

Спустя час все было кончено.

Молчанка выбралась из квартиры первой. Когда вломились милиционеры и начали палить из огнестрельного оружия, она поняла, что засада провалилась, ползком пробралась на кухню и втиснулась в люк мусоропровода. Ловкостью ведьмочка превосходила любую кошку. Она упала в подвальный мусорный бак, через окно вылезла во двор. Когда из того же подвала появились Малгожата, а следом колдун с пацаном на руках, она прыгнула на колдуна, стараясь ослепить его, выколов ногтями глаза. И тогда произошло невероятное: сперва вовремя крикнула сестра, и колдун увернулся от ее рук. Но Молчанка успела вцепиться руками ему в горло и, наподобие пса-боксера, безучастная к любым ударам, приготовилась переломать ему шейные позвонки. (Ни о какой магии в такой внезапной ситуации мечтать ей не приходилось — магия требует подготовки; и она плохо представляла, с чем из ее арсенала знаком колдун, а с чем нет). Самое удивительное заключалось в том, что колдун оказался проворнее ее, могущественнее, если так можно выразиться... Егор второй раз в жизни (впервые он проделал это с Малгожатой) сумел разъяриться и выплеснуть из груди какой-то мощный сгусток энергии. Его сила ударила по ведьме, отбросив ее метров на десять. Еще в полете Молчанка обрела координацию, приземлилась на четыре конечности. Но она не могла дышать, скорчилась, хватая ртом воздух. У нее горело, как ошпаренное, лицо, жгло в груди, и возникло ощущение, что все тело измочалено крепкими палками... Взрывная волна разбросала милицию, перевернула две машины, припаркованные во дворе, подбросила мусорный бачок и выбила стекла в нижних этажах. А троица тем временем выбежала из двора, пробежала несколько кварталов, пока не добралась до набережной. Там они посидели на лавке и отдышались. Из одежды на Димке была лишь куртка Малгожаты (в плаще Егора он имел слишком курьезный вид). Димка был бос, измучен, дрожал и хныкал.

Неизвестно откуда вынырнул Петухов-Птица, боком подскакал к Егору и заклекотал: Что, получил? Да-да, я на тебя ментов натравил... Потому что нафиг птицей сделал, а летать не научил, сволочь?

— Хочешь, обратно человеком сделаю? — пытаясь отдышаться, с трудом произнес Егор. — Будешь снова спектакли ставить.

— Не хочу, — испугался Птица, — лучше уж я как страус бегать буду.

И, заподозрив, что колдун все равно захочет сделать по-своему, Птица опрометью побежал прочь по набережной.

— Молчанка! — закричала в этот момент Малгожата, указывая Егору рукой.

Увидев ее, Димка затрясся и вцепился обеими руками в Егора. Ведьма находилась через дорогу; она вышла из переулка и замерла под накренившимся кленом, тоже не зная, что ей делать.

— Отведи пацана на остров, до моей квартиры, — шепотом попросил Малгожату Егор, внимательно следя за Молчанкой. — Я с ней останусь, чтобы вас не выследила. Потом приду.

Малгожата встала, с помощью Егора подняла Димку и за руку потащила его прочь, к мосту на Петроградскую сторону, чтобы не идти мимо неподвижной сестры. Когда девушка и подросток отошли метров на сто, Молчанка сделала несколько шагов, перешла дорогу и снова остановилась, метрах в пяти от скамьи с сидящим Егором. Егор пошарил в плаще, вытащил пачку «Беломора», закурил.

— Ты сеструху прикончил... — ровным голосом произнесла Молчанка.

Егор пожал плечами, констатируя этот факт.

— Чушь получается. Сперва думали, что ты супер. Хитрый, ужасный, всесильный. А ты, как тот Гудвин, пшиком был. И все твои идиотские штучки были не ловушками, а именно идиотскими штучками, — говорила с непривычной для себя горячностью юная ведьма. — Когда мы тебя раскусили, догадались, что ты не колдун, а дерьмо на палочке, ты опять переменился, ты обрел силу. Что это значит? Ты не один, или ты действительно тронутый, и то могешь, то не могешь?..

— Все меняется, — кивнул Егор. — Я быстро меняюсь. Смог вылечить твою сестру, смог уничтожить утопленника, смог освободить брата. Вы опоздали, и я стал сильнее вас.

— Мы не можем опоздать. За нами Перун, Даждьбог и Велес, а ты даже не знаешь, с кем и против кого ты. Для нас нет времени. И все, что случается, все во благо нам, — говоря это, Молчанка сделала еще несколько шагов, почти вплотную подойдя к нему.

— Еще шаг, и я тебя убью, — предупредил Егор.

— Да, я не должна теперь вмешиваться, — вдруг согласилась она и отступила назад. — Ты сам заготовил себе смерть. Ты уже попахиваешь мертвечиной, и мне нравится этот запах...

Молчанка визгливо расхохоталась, повернулась и пошла прочь. Егор немного проследовал за ней, следя, чтобы она не попыталась догнать Малгожату и Димку. Но Молчанка шла в другую сторону, вверх по набережной.

Он понял, что устал. Подкашивались ноги, остатки злости и страха и боли за своих близких спеклись в груди, как шлаки в топке, мешая дышать. Хотелось напиться водки. Но Егор решил, что будет лучше, если он поест, отсидится где-нибудь в прохладном скверике или в Летнем саду, который тоже был неподалеку. А потом обязательно посетит священника, которому надо рассказать о происшедшем в это утро.

6. Закатные огни

На квартиру они шли пешком, почему-то не решаясь воспользоваться троллейбусом. Когда минули мост, Димка, до того потухший и безучастный, ожил, потащил Малгожату за руку к реке, требуя, чтобы они спустились по каменным ступеням к самой воде.

— Я знаю, знаю, он там, — в чем-то пытался убедить он девушку.

И когда волны реки заплескались у их ног, его догадки подтвердились. Под ближайшим «быком» мостовых опор закипела вода, что-то массивное радостно забулькало и поплыло в их сторону. Малгожата перепугалась, оттащила пацана от края площадки.

— Да ты чего? Это же отец, это свой, он меня любит... — убежденно шептал Димка, пытаясь вывернуться из ее сильных рук.

То, что подплыло к гранитным плитам, неудачно попыталось вылезти на площадку, — это было последним слепком, малоприятным остатком Гаврилы Степановича на этой земле и в этих водах. Чистенький, промытый речной водой, уже слегка разбухший и похожий на гигантского пупсика, ухмыляющийся утопленник жаждал с ними пообщаться.

— Друзья мои, дайте руку помощи! — требовал утопленник.

— Пошли отсюда, — потребовала Малгожата, волоча пацана прочь.

— Но это же он, мой отец... Они ему приказали вешаться, а я смотрел, я ничего не сделал, и ты хочешь, чтобы я его теперь бросил...

Димка расплакался.

— Это всё вранье! Я сама была одной из них, я была ведьмой и знаю, что это вранье. Нет твоего отца, мертв. И что бы к тебе не приползало, не верь, беги прочь, — убеждала его Малгожата, кутая пацана в большую куртку; Димка раскрылся нараспашку, явив прохожим и холодному весеннему ветру свою наготу.

И почти насильно девушка потащила его прочь, дальше по набережной (на всякий случай огородившись дорогой от Невы), затем дворами до школы, по школьному двору в дальний непроходной двор, где находилась служебная квартира Егора.

В полдень они очутились в квартире. Обоим хотелось есть, пить, выговориться, но сил ни на что не было. Димка заснул на стуле, лишь натянул на себя лыжные штаны и рваную футболку старшего брата. Малгожата переложила его на кровать, села, пытаясь собраться с мыслями: что делать в первую очередь, чего можно ожидать от Молчанки и позже — от старой Ванды. Но солнце сверкало в окнах соседних домов, чистый яркий свет слепил ей глаза, гипнотизируя и убеждая, что и ей нужен покой. И она легла рядом с Димкой.

Димке снилось, что он живет спокойно и весело в своей квартире, вместе с водоплавающим отцом и Егором. Отцу напустили в гостиную много воды, устроив что-то вроде бассейна, и он там плавает, как морж, а Димка несколько раз в день кормит Гаврилу Степановича рыбой: живой или из холодильника. Но Егор сказал, что Гаврила Степанович заболеет и умрет, если всегда будет жить взаперти, не выплывая из комнаты, и надо устроить наводнение. И вот уже пошла вверх по Неве вода, вот уже Димка выглядывает в окно: а там вода запрудила Литейный проспект; огромный пруд с плавающими троллейбусами, машинами, лодками колышется за окном. Димка кричит, что вода продолжает прибывать, скоро и их дом скроется под толщами грязной морской воды. Отец выбивает стекла окна в своей комнате, выплывает наружу, плещется и радуется; Димка бежит на крышу, где оказывается вместе с тем сумасшедшим мужиком, который называет себя Птицей. Мужик поет: