Одинокий некромант желает познакомиться

— Какого?

…нового.

Тело лежало в подвале, в круге, где, следовало признать, смотрелось вполне себе гармонично. Сероватая кожа сливалась по цвету с серым же камнем, темные волосы прилипли к лицу, будто пытаясь сдержать крик из раззявленного рта.

Запекшаяся кровь скрыла рисунок двуглавого орла.

— И как давно?

— Утром нашли, — Земляной выглядел усталым и хмурым. — На берегу. И не просто нашли. Вон…

Он ткнул пальцем в короб, который стоял у стены. В коробе обнаружилось с полдюжины темных свечей, козлиный череп и какие-то кости, судя по виду — свиные.

— Ритуал? — Глеб искренне пытался вспомнить хоть один ритуал, в котором требовались бы свиные кости, но в голову ничего не приходило. С другой стороны у самоучек порой появлялись совершенно безумные идеи.

— Да нет… думаю, что скорее попытка его изобразить, — Земляной оперся на стену, запрокинул голову и прикрыл глаза. — Ее оставили не там, где первую, нет… на пристани, где рыбаки… чтобы точно нашли и увидели…

…и увидели тело, кости и черные свечи, сложив все воедино в логичной, казалось бы, схеме.

— Слухи?

— Не просто гуляют… тут… градоправитель приходил, нижайше кланялся, требуя отбыть. На Мирослава давят, чтоб он заставил нас убраться. И если бы не бляха моя… хотя, думаю, еще один труп, и меня вместе с этой бляхой посадят. Возможно, что не в камеру, а сразу на кол… или тебя. Или обоих…

Вместе с мальчишками.

Детей на погромах не щадят, а уж испуганная толпа и вовсе не способна думать.

— А самое поганое, что он это специально.

— Да уж не ненарочно, — не удержался Глеб, опустившись на колени у тела. Что-то его беспокоило в нем, но что именно?

Он убрал волосы.

Заглянул в пустые глаза, в которых против ожидания и слухов вовсе не запечатлелось лицо убийцы. Глаза пялились в потолок. Рот был раскрыт. Зубы в нем…

…и не только зубы.

Сама эта женщина, пусть и выглядела привлекательно, была куда старше Антонины. Ее зубы успели пожелтеть, а некоторые и вовсе выпали, пусть и отсутствие их и было на первый взгляд незаметно. Дрябловатая шея с тонкими морщинками. Уже наметившийся зоб.

Грудь расплывшаяся, с прожилками сосудов.

Пухловатый живот.

Темный треугольник волос на белом подбрюшье. Она вся выглядела какой-то неопрятной, несмотря на выкрашенные алым ногти.

— Ее убили для нас, — Глеб поднялся с колен. — И из-за нас.

— Вот! — Земляной оживился. — Значит, мне не примерещилось. Но скажи, почему ты так решил? А то ведь мне не поверили, дурачком считают. И не просто, а опасным, таким, который приятеля безумного покрывает. К слову, ты знаешь, что твоя тайна, которая не совсем тайна, теперь всему городу известна?

Новость была… неприятной.

Нет, Глеб давно привык и к своему прошлому, и к настоящему, в котором большинству людей были известны некоторые факты его, Глеба, биографии. И к недоверию, этими фактами вызванному. И… ко всему. Но вот чтобы город…

— Она не его уровня, — он поднялся и обошел тело с другой стороны. — Те, другие, были моложе. Красивей. А эта…

— Марина Вигольская, мещанка. И из билетных, хотя при жизни любила пожаловаться на полицейский произвол. Имела квартирку на Выговском тракте, так себе нора, весьма специфически обставлена. К слову, там ее и убили. А уже резали после смерти, сразу, но все одно крови мало.

А убили ее быстро.

Перерезали горло от уха до уха, одним широким движением.

— Рисунок, если присмотреться, весьма и весьма небрежный. Незаконченный даже. Соседи ничего не слышали. В принципе, место такое, что не слышать как-то оно выгодней. Но все равно… там все кровью залито.

— Пробовал вызвать?

— Пробовал, само собой… — Земляной поморщился. — Говоря по правде, думал, спалят к лешему вместе с домом, но только камнями стекло разбили.

Он потер щеку.

— А отклика никакого. Ее убили, распотрошили, вынесли… вывезли вернее, потому как от ее квартирки до берега ехать прилично. И никто ничего, зато все вокруг теперь уверены, что это ты сделал.

— Так меня в городе не было.

— Я знаю. Ты знаешь. А остальным плевать. Мы ж отродья тьмы, мы хитрые. Мало ли чего удумать способны, чтобы взгляд отвести. Вот… честное слово, готов душу в заклад поставить, что летят докладные с требованием немедля поставить другого дознавателя. А нас с тобой в цепи и под суд… пока под суд.

— Тебя это беспокоит? — Глеб снял пиджак и кинул в угол. Расстегнул манжеты.

Закатал рукава.

Подумав, избавился и от жилета.

— Думаешь, получится?

Земляной наблюдал за ним отрешенно, останавливать не собирался, и то дело.

— Душу не вытяну.

…если уж у него не получилось, то Глебу и пробовать нечего, но помимо души есть тело, которое, если разобраться, тоже вполне себе артефакт. Просто обращаться с ним умеют немногие. И то, первое, было перенасыщено силой, в которой искать что-то бессмысленно, а вот это — другое дело.

— …а вот кое-какие эмоции… остаточный след — вполне может получится.

— Я боюсь другого, — Земляной теперь говорил очень тихо. — Императорский суд нас оправдает, любому мало-мальски толковому магу очевидно, что крови на нас нет, но толпе насрать на императора… и если придут, я не уверен, что наша защита выдержит. А еще не уверен, что… сам удержусь. Я не хочу никого убивать, Глеб. Но я живой человек. И смерти боюсь. И не хочу, чтобы меня разорвали на куски… и не только меня. Мальчишки пока ничего плохого не сделали, но ведь и их не пожалеют, а потому… если придут, я буду защищаться.

— Я тоже.

— А потом… нас ведь оправдают. И ты это знаешь. И я знаю. Нас слишком мало осталось, чтобы… так вот, там, — Земляной ткнул пальцем в потолок. — Оправдают. А вот кем мы станем… она ведь близко, тьма… совсем-совсем близко. Я ее слышу. И ты… и не получится ли так, что мы сожрем здешний городишко, а она сожрет нас?

— И что остается?

Глеб присел у тела.

Стянул один ботинок. И второй. Пошевелил пальцами, разгоняя кровь.

— Бежать — не выход, — этот разговор был нужен лишь затем, чтобы заполнить тишину, такую звенящую, такую готовую впустить в себя противный шепот тьмы. — Тем более на это явно надеются…

Глеб потер ладони.

Прикасаться к телу не хотелось. Но придется, и чем раньше, тем лучше.

— …тем более, — голос Земляного теперь доносился издалека. — Этот ублюдок за нами точно не поедет. Нет, я хочу его голову…

— Зачем?

— Для коллекции…

— У тебя нет коллекции голов.

— Будет… ты не слышал? В свете сейчас модно заниматься коллекционированием.

— Голов? — кожа была влажноватой, с теплой коркой морской соли.

— Да нет, большей частью марок. Еще вот бабочек. Но бабочек мне как-то жаль.