Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)
Шрифт:
«Бушидо», или кодекс чести самураев, высоко чтит верность данному слову. И японские солдаты и моряки ссылаются на него постоянно и по всякому поводу. Но как и любой другой кодекс рыцарской чести, «бушидо» бессилен перед националистической идеей, якобы оправдывающей чувство патриотизма. «Бушидо» безотказно действовал в далекую феодальную эпоху. В нашем же веке — во времена крупномасштабных межнациональных конфликтов — он оказался чересчур архаичным, а потому — совершенно бесполезным.
В ночь с 6 на 7 декабря японский посол в Вашингтоне получил от своего правительства ноту, адресованную американскому Государственному департаменту. Впрочем, даже не ноту, а своего рода ультиматум, причем составленный довольно витиевато и туманно. И в последней его фразе, судя по всему, содержался намек на объявление военных действий. Японскому послу было предписано передать документ по назначению 7 декабря ровно в 13 часов по вашингтонскому времени, что соответствовало 7 часам 30 минутам местного, то есть гавайского времени. Словом, японцы хотели как бы оправдаться перед историей: мы, дескать, напали на Перл-Харбор, в 7 часов 55 минут, а войну объявили в 7 часов 30 минут. А между тем японские авианосцы снялись с Курильских островов и взяли курс на Перл-Харбор еще утром 26 ноября. И днем 6 декабря, когда флотилия находилась в 800 милях к северу от Гавайев, главнокомандующий японскими авианосными силами адмирал Нагумо получил из Токио шифрограмму:
4
Так обозначается день начала боевых действий — в зависимости от степени готовности.
5
Час начала боевых действий, или наступления.
Однако, как явствует из документов, обнаруженных на борту японского линкора «Наши», потопленного 5 ноября 1944 года на рейде Манилы, а также из показаний японских военнопленных, окончательный приказ к началу нанесения бомбового удара был отдан из Токио 6 декабря. Никакого контрприказа, отменяющего предыдущий, не последовало. Ноту японского правительства должны были получить в Вашингтоне 7 декабря в 13 часов (в 7 часов 30 минут по гавайскому времени). А первые бомбы посыпались на Перл-Харбор в 7 часов 55 минут.
Таким образом, единственное, что сработало безукоризненно четко, так это военная машина. Что же касается механизма дипломатического, в нем явно что-то заело, причем дважды.
Американская военная разведка перехватила ноту-ультиматум японского правительства в ночь на 7 декабря. В 8 часов утра ее расшифровали и переслали начальнику Генерального штаба генералу Маршаллу. Но генерала не оказалось на месте, и было решено ждать его возвращения. Шифровку генерал Маршалл получил только в 11 часов 30 минут. А без десяти двенадцать он передал ее в Перл-Харбор. Разведсообщение шло очень медленно — в Гонолулу его получили лишь в 7 часов 33 минуты по местному времени: ведь пометки «сверхсрочно» на нем почему-то не значилось. Однако было уже поздно, когда шифровку передали военно-морскому командованию Перл-Харбора, содержавшееся в ней предупреждение оказалось совершенно бесполезным.
Так что поначалу злой рок войны сработал на руку японцам. Но вместе с тем и против них. И вот почему.
Чтобы расшифровать путаную ноту-ультиматум, дешифровальщикам японского посольства в Вашингтоне потребовалось куда больше времени, нежели американским контрразведчикам. К тому же японский посол потратил определенное время на то, чтобы получить аудиенцию у госсекретаря Корделла Халла, у которого и без того дел было невпроворот. Другими словами, нота-ультиматум была передана американскому правительству только в 14 часов 20 минут. А к тому времени Перл-Харбор уже пережил первый удар японских бомбардировщиков. Корделл Халл, узнав о случившемся, не выразил, однако, никакого протеста полномочным представителям Японии. Он ограничился лишь тем, что внимательно прочитал документ, принял его содержание к сведению, высказал недоумение по поводу заключенных в нем формулировок и спровадил представителей японского посольства восвояси. Те же в свою очередь могли знать о том, что произошло в Перл-Харборе, а могли и не знать, но, во всяком случае, они наверняка догадывались. Как бы то ни было, японские полпреды покинули американского госсекретаря в некотором смятении, что, впрочем, и понятно.
Стоит ли нам теперь спрашивать себя вместе с контр-адмиралом Барджотом, автором знаменитых исследований по истории войны в Тихом океане, «чем бы закончилось дело в случае, если бы грозный американский флот под командованием вице-адмирала Хэлси столкнулся в море с флотом адмирала Нагумо»? Ведь боевой приказ № 1, во исполнение которого, как мы помним, американским летчикам предписывалось «бомбить, торпедировать и обстреливать из бортового оружия всякое судно, способное нести угрозу эскадре», был подписан 28 ноября. Но как бы там ни было, с точки зрения истории, важным и бесспорным остается один факт: японская авиация совершила налет на Перл-Харбор до того, как Япония официально объявила войну Соединенным Штатам. Что же касается моряков «Энтерпрайза», для них, как и для всех американцев, налет японских бомбардировщиков на Перл-Харбор был самым настоящим вероломством. И не случайно в дальнейшем американо-японская война носила исключительно ожесточенный, беспощадный характер, хотя поначалу, после бомбардировки, когда гроза поутихла и положение в Перл-Харборе более или менее нормализовалось, тела сбитых японских летчиков были преданы земле с высокими воинскими почестями. К тому же американские моряки и летчики по достоинству оценили профессиональные качества и мастерство японских пилотов. Но это только сначала. Потом же американцы возненавидели японцев лютой ненавистью и уже помышляли лишь об одном — жестоком возмездии.
II. Ответный удар
В этой книге я решил обойтись без карт, схем и прочей графики: читатель, как правило, не очень-то любит все это рассматривать. Но разве я вправе винить его в том? Читателю куда больше по душе воображать себя на месте героя повествования, особенно если герой сражается с оружием в руках. Тогда он становится сродни небезызвестному стендалевскому персонажу из «Пармской обители» Фабрицио дель Донго: тот, читая, к примеру, описания битвы при Ватерлоо, видел все как будто глазами ее непосредственного участника — фрагментарно, но на удивление широко и ярко. Зато моряки «Энтерпрайза», в отличие от нас с вами и героя Стендаля, каждый день слушали радио и скрупулезно изучали карты Тихого океана, пришпиленные к переборкам в жилых отсеках авианосца. Последуем же и мы их примеру. Только что перед нашим взором предстала удручающая картина — разгромленный Перл-Харбор и почти полностью уничтоженный американский линейный флот. А между тем в одиннадцати тысячах миль к западу два британских линкора — «Рипал», водоизмещением 32 000 тонн, и «Принц Уэльский», водоизмещением 35 000 тонн, величественно следовали вдоль северного берега Малаккского полуострова — курсом на Куантан [6] , «где, предположительно, высадились японские войска». Погода стояла пасмурная, по морю шла крупная зыбь. Японская авиация нанесла удар 10 декабря в 12 часов 45 минут. В результате налета «Рипал» и «Принц Уэльский» за какие-нибудь тридцать пять минут пошли ко дну. В тот же день — 10 декабря японцы захватили
атолл Уэйк и высадились на острове Лусон, что в Филиппинском архипелаге, а 16 декабря — на Борнео. 17 декабря оказался отрезанным от остального мира Гонконг, главный порт Азии и один из крупнейших в мире, — Гонконг, являвший собой олицетворение незыблемой мощи великой британской империи, обрамленный, точно ожерельем, несравненными по красоте лужайками для гольфа, голубыми бассейнами, ипподромами... Гонконг, ощетинившийся бездонными жерлами дальнобойных орудий и считавшийся сам, пожалуй, неприступной из крепостей. Во время бомбардировок были разрушены водонапорные башни и выведена из строя городская система водоснабжения, пожары охватили Европейский квартал, ну а в довершение ко всему была уничтожена добрая половина местного гарнизона. Войска генерала Ямашиты, обходя стороной шоссейные и железнодорожные магистрали, оккупировали полуостров Малакка, продираясь сквозь труднопроходимые, а то и вовсе непролазные джунгли, кишащие змеями и крокодилами. Так, 19 декабря японцы уже вторглись в Пенанг и выдвинулись к Сингапуру. И Сингапур, снискавший славу «Дальневосточного Гибралтара» или «Главного форпоста Южно-Китайского моря» и защищенный похлеще Гонконга — куда более мощными пушками и торпедными установками, — а потому считавшийся неприступным со стороны моря, был буквально заполонен, точно саранчой, «доблестными» покорителями джунглей и сдался 25 февраля. Гонконг же капитулировал 25 декабря — многие сиены той позорной капитуляции японцы засняли на кинопленку. На ней видно, как под задымленным тропическим небом, меж обращенных в руины зданий идут группой британские генералы и штабные офицеры с осунувшимися, скорбными лицами, в шортах и рубашках-безрукавках цвета хаки, — гордость англосаксонской нации. А во главе группы чинно и важно, словно древние самураи, вышагивают японские военачальники — коренастые, в причудливо выгнутых фуражках, непомерно больших башмаках, увенчанных гетрами; они обмениваются между собой короткими фразами и жестами. Следом за ними военнопленные английские генералы вместе с почетным эскортом из представителей японского генералитета входят в какое-то строение, проходят дальше в полупустую комнату, где из предметов мебели уцелели разве что столы и стулья, и рассаживаются. Потом один из японских офицеров встает и зачитывает какой-то документ: голоса офицера не слышно — видно только, как быстро и живо шевелятся его губы. Затем он кладет бумагу на стол, и ее поочередно подписывают: сперва — англичане, а после — японцы. Потом все снова встают и выходят на залитую ярким солнцем улицу — все кончено. Слава и доблесть белого человека, похоже, посрамлены в Азии на веки вечные.6
Куантан — город на восточном побережье Малайзии.
В это время «Энтерпрайз» находился в открытом море. После сокрушительного налета на Перл-Харбор три авианосца, в том числе «Энтерпрайз», каждый в сопровождении своего «экрана» патрулировали воды к западу от Гавайского архипелага. Вице-адмирал Уильям С. Пай, исполнявший обязанности главнокомандующего Тихоокеанским флотом — вернее тем, что от него осталось — до тех пор, пока на этот пост не назначили Честера У. Нимица, который сменил на этом посту Киммела, делал все возможное, чтобы предупредить очередной воздушный налет неприятеля, а может, кто его знает, и крупномасштабное вторжение. Однако уже 21 декабря «Энтерпрайз» взял курс на запад, и тогда командир авианосца обратился к экипажу с такими словами: «Мы направляемся к атоллу Уэйк. Нам приказано освободить тамошний гарнизон». Таким образом, авианосцу надлежало вернуться к тому самому одинокому коралловому атоллу, затерянному посреди Тихого океана, куда тремя неделями раньше он доставил двенадцать летчиков. Члены экипажа «Энтерпрайза» всегда помнили о своих товарищах-летчиках — и слова командира о том, что им предстоит идти на помощь Уэйку, они восприняли с нескрываемой радостью. Вот уже несколько месяцев кряду американцы возводили на Уэйке укрепления. Но как и чем можно защитить булавочную головку? Как бы там ни было, местный гарнизон «укрепился» настолько, насколько позволяла крохотная площадь атолла, составлявшая всего-навсего пару квадратных километров. И на этом-то жалком клочке суши ютилось все островное население. Однако после бомбежек оказались разрушенными продовольственные склады и лавчонки, да и запасы пресной воды неумолимо истощались. Но, невзирая ни на что, Уэйк держался стойко, и «Энтерпрайз» сопровождал конвой поддержки. 22 декабря связь с Уэйком прервалась. 23 декабря конвою оставалось до цели сутки хода — а Уэйк по-прежнему молчал. Вице-адмирал Хэлси приказал всем судам конвоя прибавить оборотов. Матросы, не знавшие ни времени выхода в эфир радиостанции Уэйка, ни ее частот, не догадывались и о том, отчего атолл не отвечает. По их расчетам, «Энтерпрайз» вместе с конвоем должен был подойти к Уэйку 24 декабря — на Рождество. Так что было самое время готовить подарки. В тот же день, 23 декабря, американское радио передало безрадостное известие: защитники Уэйка капитулировали. Тогда конвой получил приказ изменить курс и двигаться к острову Мидуэй: теперь речь уже шла о том, чтобы срочно укреплять подступы к главным островам Гавайского архипелага во избежание перл-харборской трагедии.
После того как «Энтерпрайз» в составе оперативного соединения из других кораблей выполнил задание по прикрытию высадки войск и выгрузке техники на Мидуэй, авианосцу предстояло сопровождать океанские конвои в Австралию. И все это время моряки «Энтерпрайза» денно и нощно слушали радио, которое постоянно передавало одну плохую новость за другой. Так, например, 31 декабря экипаж узнал, что японцы захватили американскую военно-морскую базу Кавита на Филиппинах, а 2 января 1942 года неприятельские танки уже грохотали по улицам Манилы. Вторжение на Филиппины длилось весь январь. Американские войска просто чудом успели покинуть эти и другие отрова Юго-Восточной Азии, к которым уже подходили корабли под японским флагом. А Токийское радио меж тем неустанно бросало в эфир на английском языке одну и ту же издевательскую фразу: «Куда же подевался непобедимый американский флот?»
«Пока положение дел на Дальнем Востоке обострялось с каждым днем и японцы владели преимуществом и инициативой практически во всей западной части Тихого океана, американский Тихоокеанский флот под командованием адмирала Нимица готовился к крупномасштабному наступлению, — писал позднее адмирал Кинг. — И местом нанесения главного удара были выбраны Маршалловы острова и острова Гилберта. Осуществление этой важнейшей стратегической операции было поручено вице-адмиралу Хэлси, который возглавил эскадру, куда вошли авианосцы «Энтерпрайз» и «Йорктаун», тяжелые крейсеры «Честер», «Луисвилл», «Нортхемптон» и «Солт-Лейк-Сити», легкий крейсер «Сент-Луис» и десять эсминцев».
Американские адмиралы по большей части разительно отличаются от своих заокеанских коллег — главнокомандующих военно-морскими силами европейских стран. Они больше походят на бейсболистов. И то верно: по выходе в море многие из них нахлобучивают бейсбольные кепки с гигантскими козырьками. Носят они рубашки цвета хаки с открытым воротничком, украшенным адмиральскими звездами, — пожалуй, это и есть их единственный знак различия. В холод тот же вице-адмирал Хэлси, к примеру, облачался в летную кожаную куртку на шерстяной подкладке; в дождь он надевал штормовку с капюшоном, на воротнике которой, с обеих сторон, посверкивали адмиральские звезды, а на спине красовались три большие буквы: ADM (адмирал). На правом плече у нашего вице-адмирала была наколота татуировка в виде якоря — неизгладимый знак принадлежности к одному великому морскому братству. Да и вообще человек он был весьма колоритный.