Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)

18 апреля на рассвете поднялся шторм: по морю катили громадные свинцовые валы, дул шквальный ветер. Эскадра находилась пока еще в 700 милях к востоку от маяка на мысе Инубо, расположенного на одной широте с Токио, как вдруг впередсмотрящий на крейсере «Венсенн» заметил в десяти милях прямо по курсу японский сторожевик. Смачно выругавшись, Хэлси приказал срочно изменить курс, в надежде, что японец, быть может, еще не успел засечь приближающуюся эскадру. С «Энтерпрайза» тут же взмыли в небо несколько истребителей — им предстояло действовать в режиме полного радиомолчания. По возвращении на борт летчики доложили, что в японских прибрежных водах полно кораблей: в основном это рыболовецкие суда, длина корпуса каждого — метров тридцать; на всех имеется слабое артвооружение, но радио, похоже, нет ни на одном. О том, что японцы могли не заметить американские самолеты, нечего было и думать. Что же делать? Тогда Хэлси отдал новый приказ — ложиться на прежний курс, к мысу Инубо: каждый километр, пройденный вперед эскадрой, экономил бомбардировщикам пять литров топлива.

Один из японских сторожевиков, первым заметивший крейсер «Нашвилл», двинулся ему навстречу, открыв огонь из своей единственной маленькой пушки. Крейсер дал ответный залп по японцу, но тот продолжал идти вперед и стрелял без перерыва. После третьего залпа крейсера сторожевик разнесло на куски. А следом за ним та же участь постигла и два других сторожевика — американцы успели выловить из воды только четырех японских моряков, остальные же утонули. Теперь-то уж не возникало никаких сомнений: присутствие американской эскадры в территориальных водах Японии было раскрыто. Так что ждать ночи для нанесения удара по главной цели с воздуха не имело ни малейшего смысла.

Оба авианосца, включив прожекторы, обменялись сигналами готовности. На борту «Хорнета» полковник Дулиттл спустился с мостика в помещение для дежурных летчиков и сказал: «Ну, ребята, пора». На полетной палубе уже вовсю трудились механики: они заполняли основные и запасные топливные баки на бомбардировщиках Б-25. Потом летчики запустили моторы, чтобы прогреть двигатели. Погода стояла на редкость отвратительная. С «Энтерпрайза» было хорошо видно, как нос «Хорнета» то зарывался в серую пенную волну, то вздымался над ней, точно норовистый конь.

Первым в воздух поднялся полковник Дулиттл, показав остальным летчикам пример, как виртуозно можно взлетать даже в сильный шторм. Его самолет взмыл почти вертикально, как лифт, и начал набирать высоту, описывая круги над авианосцем. Второй бомбардировщик тоже взлетел мастерски, но через несколько секунд он вдруг резко потерял высоту и едва не коснулся крыльями гребной волны. Моряки на «Энтерпрайзе», наблюдавшие эту сцену с верхней палубы, все как один затаили дыхание. Но, слава Богу, обошлось: второй Б-25 снова набрал высоту и, рыская в воздушных потоках, подобно скачущему кенгуру, стал постепенно удаляться от того злополучного места, где едва не рухнул в штормовое море. Остальные бомбардировщики взлетели вполне сносно. Когда же от полетной палубы «Хорнета» оторвался последний Б-25, эскадра, набрав обороты, отошла на восток. По пути американские крейсера потопили еще два японских сторожевика. А тем временем где-то далеко-далеко над океаном в поисках американской эскадры рыскали бомбардировщики противника. Но они ее так и не обнаружили.

Между тем моряки на «Энтерпрайзе», припав к карманным радиоприемникам, жадно ловили сообщения Токийского радио на английском языке. Самые наивные никак не могли дождаться, когда же дикторы наконец объявят: «Наша столица только что подверглась бомбардировке» — или когда радиовещание вообще резко прекратится. Однако сегодня, как и накануне, диктор, словно заезженная пластинка, твердил одну и ту же сакраментальную фразу: «Кругом повсюду цветут сакуры, даря всем нам покой безмятежного очарования...» — как бы восхваляя неуязвимость Японии. Когда диктор приготовился в очередной раз произнести эти слова, в небе над Токио показались идущие на бреющем полете американские бомбардировщики. Впрочем, подробности того, как проходил налет на японскую столицу, американцам стали известны лишь много позже — со слов одного из участников этого налета, летчика Теда Лоусона, который назвал свой рассказ «Тридцать мгновений над Токио». Бомбы посыпались на город прямо среди бела дня — ровно в полдень, когда японские рабочие и служащие покидали на обеденный перерыв заводы, фабрики и конторы. Американские самолеты пронеслись над самыми крышами домов; летчики хорошо видели, как заметались по улицам застигнутые врасплох токийцы — мужчины и женщины. Пламя пожаров уничтожило многие «военные и промышленные» объекты. Из восьмидесяти американских летчиков, участвовавших в том налете, один был убит, двое пропали без вести, восемь попали в плен, пятеро совершили посадку на советской территории, где их интернировали, остальные же шестьдесят четыре человека сели на территории Китая — в Штаты они вернулись не скоро. После бомбардировки Токио американцы воспряли духом как никогда: за дерзкий налет на Перл-Харбор японцы заплатили с лихвой. Но, как бы там ни было, повторный удар по Токио удалось нанести только в апреле 1944 года: слишком большое расстояние отделяло Японию от Соединенных Штатов — новый рейд обошелся бы втридорога, к тому же он был сопряжен с большими опасностями и риском. Что же касается того — первого налета на Токио, американские граждане узнали о нем в тот же вечер из сообщений пилотов Б-25, приземлившихся в Китае (двенадцать часов спустя после взлета). И еще: эта весть стала известна в Соединенных Штатах одновременно с другой, не менее радостной новостью — о сдаче японцами островов Батан, что в северной части Филиппинского архипелага. Хотя капитуляция произошла 9 апреля, столь знаменательный факт почему-то до поры до времени «держали в секрете».

III. Цель — Мидуэй

8 мая 1942 года милях в пятистах от северо-восточного побережья Австралии по штормовому океану продвигался курсом ост американский авианосец с серьезными повреждениями на борту. Его верхняя палуба была искорежена, посреди нее зияла огромная пробоина, а все вокруг несло на себе следы недавнего пожара; на палубе, расположенной ниже, стояли в ряд сорок гробов в окружении почетного караула с оружием в руках; корабельный лазарет был битком забит ранеными. Это был авианосец «Йорктаун». Он покидал воды Кораллового моря, где только что закончилось первое крупное сражение Тихоокеанской войны. Во время того сражения («Энтерпрайз» участия в нем не принимал) надводные корабли даже не произвели друг в друга ни единого выстрела. И тем не менее японцы потеряли один авианосец и несколько транспортов, попытавшихся было высадить десант на северном побережье Австралии. Американцы тоже лишились одного авианосца — «Лексингтона», а «Йорктаун», как мы уже знаем, отделался серьезными повреждениями. Таковы были последствия действий американской и японской авиации. Теперь же «Йорктаун» возвращался в Перл-Харбор — моряки надеялись подольше отстояться там на ремонте. А может статься и так, что авианосец вместе с ними отправят в Соединенные Штаты на капитальный ремонт.

Итак, 27 мая «Йорктаун» ошвартовался в Перл-Харборе, но уже через трое суток, 30 мая, снова вышел в море — только курсом не на Соединенные Штаты, как рассчитывал экипаж, а к новому месту рандеву кораблей тихоокеанской эскадры. Ремонт на борту авианосца был произведен буквально на скорую руку — с такой поспешностью, какой прежде не видывали ни на одной американской судоверфи. Не успел «Йорктаун» войти в гавань, как его со всех сторон облепили плашкоуты [13] с бригадами ремонтных рабочих — они взяли авианосец в прямом смысле на абордаж и тут же принялись за дело. Так что к месту швартовки он шел под оглушительный грохот пневматических молотков, не смолкавший ни на минуту в течение трех с половиной дней и трех ночей. Бригады трудились посменно, причем смены менялись довольно часто, с тем чтобы можно было поддерживать сверхскоростной, безостановочный рабочий ритм. Последние плавучие краны с лихтерами отчалили от авианосца лишь после того, как он сам отвалил от причальной стенки. Словом, «Йорктаун» будто заново родился — и был готов не только к выходу в море, но и участию в боевых действиях.

13

Плашкоут — несамоходное грузовое судно, используемое обычно для перевозки грузов на верхней палубе, а иногда — людей.

А между тем никаких боевых действий в открытом море не велось, и в поле зрения американской эскадры не было замечено ни одного неприятельского корабля. Больше того: во всех оперативных секторах Тихого океана царило небывалое затишье. Да и сами американцы вроде бы не готовили ни одну тактическую операцию. Тогда зачем такая спешка?

Причиной тому, оказывается, были сведения, полученные американской военно-морской разведкой. В самом деле, на горизонте не наблюдалось ни одного японского корабля, однако вместе с тем военному командованию Соединенных Штатов стало доподлинно известно, что от берегов Японии отошел неприятельский флот, а также его приблизительный состав и цель. Он держал курс на Мидуэй.

Смею предположить, что рассказ о том, как американцам удалось раздобыть эти сверхсекретные сведения, был бы не менее захватывающим, чем описание морской битвы, ставшей их прямым результатом. К сожалению, о действиях американских контрразведчиков, получивших те сведения, ничего — или почти ничего — не известно. Однако представить себе механизм этих действий можно вполне. Как обычно добывались подобные сведения? Разумеется, через своих тайных агентов или тех, кого завербовывали из числа иностранцев. А может, через самих японцев? Что, если среди потомков самураев, воспитанных в суровых традициях верности долгу и чести, нашелся предатель?.. В общем, нам с вами остается лишь предполагать, располагает же всем только он — злой гений войны.

Что же касается Мидуэя, этот остров привлек пристальное внимание командования Соединенных Штатов главным образом потому, что с некоторых пор от экипажей американских разведывательных подводных лодок и самолетов стали поступать донесения, согласно которым у берегов Японии происходит невиданная доселе концентрация неприятельских ВМС и ВВС, из чего явствовало, что японцы, вероятно, готовятся к большой наступательной операции. Но по какой цели намеревались они нанести основной удар? Когда? И какими силами? В конце концов американцам удалось узнать и это — из расшифрованных текстов японских секретных теле — и радиограмм. И только-то? Неужели в этих текстах и правда содержалась настолько точная и достоверная информация, что ее вполне хватило, чтобы убедить американское командование в том, что новый удар будет нанесен именно в данной точке, а не в другой? Как бы там ни было, 7 июня — сразу же по окончании битвы на Мидуэй, газеты «Чикаго Трибюн», «Вашингтон Тайме Геральд» и «Нью-Йорк Дейли Ньюс» опубликовали сообщения, согласно которым командование американских ВМС якобы знало и численный состав неприятельского флота, и даже тот день, когда тот покинул Японию. Кстати, незадолго до нападения на Мидуэй японцы провели диверсионную операцию в Датч-Харборе, что на острове Уналашка, входящем в состав Алеутского архипелага. Однако уверенность высшего военного командования Соединенных Штатов в истинности намерений японцев была такова, что, хотя в водах Мидуэя покуда еще не был замечен ни один неприятельский корабль, американская тихоокеанская эскадра имела четкое предписание как можно скорее выдвигаться прямиком к Мидуэю.

* * *

«Битва за Мидуэй представляла собой сложнейшую со всех точек зрения боевую операцию, причем настолько, что я вряд ли смог бы описать ее подробно, хотя располагаю не только всеми деталями, но и соответствующим разрешением свыше», — писал в 1942 году американский военный корреспондент Юджин Берне. То же самое, впрочем, можно сказать и про любое другое воздушно-морское сражение. Лично я твердо убежден: ни одному, даже самому просвещенному военно-морскому историку, самым скрупулезным образом изучившему все документы, хранящиеся в Морском архиве Соединенных Штатов, было бы не под силу с точностью описать сражение за Мидуэй от начала до конца. К тому же по большей части документы эти изобилуют всевозможными неточностями — как по точности во времени, так и по составу и перемещению сил или отдельных соединений противника, что, в общем-то, неудивительно. Не следует забывать, что многие документы составлялись по донесениям, полученным от людей, «которые видели противника считанные секунды, когда пролетали мимо него на скорости 500 километров в час, и под встречным огнем». А в экстремальных условиях человек, как известно, воспринимает действительность совсем не так, как в обычных — сосредоточившись на главном, он упускает из виду детали, — тем более, если действительность эта трехмерна, не говоря уже о четвертом измерении — времени. Вместе с тем. однако, битва за Мидуэй имеет не такое уж важное значение (в сравнении с последующими сражениями Тихоокеанской войны), чтобы уделить ей «пристальное внимание в общем и при этом не остановиться на некоторых примечательных, в полном смысле завораживающих частностях, исчисляемых не то что часами — минутами.