Одиссея капитана Балка. Дилогия

отщепенцев и провокаторов люди теперь сами загоняют по подворотням.

– Да, «Кровавое воскресенье». Страшно даже предположить, что такое должно было

случиться. Грех… Смертный грех… Неудивительно, что ОН так покарал.

– Ну, если мое мнение хотите знать, Ваше Величество, коль я бы был судьей над Вами

там, в моем мире, то судил бы Вас не за это. С мятежом правитель бороться, как ни крути,

а обязан. Ведь среди толпы были и вооруженные люди. И цели у них были…

– Вот как? Очень нтересно… - Николай вновь коротко взглянул Балку прямо в глаза, -

А в чем же тогда, любезный Василий Александрович, Вы бы меня обвиняли? И за что

судили?

– Да за отречение Ваше в первую очередь! За то, что фронт, армию бросили. Такое не

прощается, Ваше Величество. Никому! А еще за вступление в войну с неподготовленной

армией и флотом. Ни Сербия, ни все Балканы целиком, ни проливы эти несчастные,

ТАКИХ жертв не стоили. Да еще против германцев. ЧТО НАМ С НИМИ ДЕЛИТЬ!?

Николай остановился. Резко повернулся к замершему Балку. Лицо царя было

спокойно. Но глаза!

– Спасибо Вам, Василий Александрович. За правду от сердца. Я Вам – верю. За

честную и храбрую службу, спасибо. И… за справедливость. Поверьте и Вы: для меня

рассказ Михаила Лаврентьевича тоже был страшным шоком. Отречение на пороге победы!

48

Что же они со мной такое смогли сделать? Я, кстати, не исключаю, что был какой-то

грязный шантаж…

– Семья Ваша была в заложниках. Не доглядели Вы. Да и что бы это была за победа,

когда Россия должна была своим союзникам больше десятка годовых бюджетов? Сие и

близко не победа, а, простите, форменное рабство.

Николай нетерпеливо стянул перчатку, сдернул с усов намерзшие льдинки, досадливо

поморщился. Было понятно, что затронутый момент ему не просто неприятен. Он его

гнетет… Но через пару секунд царь уже взял себя в руки.

– Все. Давайте пока не будем больше о грустном, Василий Александрович, если не

возражаете…

Капитан Балк. Станьте смирно! Клянетесь ли Вы верно, не лицемерно и бескорыстно

служить Империи Российской, Престолу, Нам, так же честно и самоотверженно исполняя

торжественную клятву присяги, что дали Вы нашей Родине там, в Вашем времени?

– Клянусь, мой Государь!

– Вольно, капитан. Отныне Вы - офицер Российской Императорской армии. Нашей

Гвардии. И мой флигель-адъютант. И, кроме того, имеете право персонального доклада

своему Государю в случае возникновения любых особых ситуаций. В любое время. Но об

этом - никому. Будут знать только министр Двора, Мосолов, Спиридович и я.

– Каких «особых», Ваше величество?

– А вот с этим Вы теперь сами разбирайтесь, Василий Александрович. Сами, мой

дорогой. Вы нынче же отправляетесь в столицу, в распоряжение Сергея Васильевича

Зубатова. Того самого, за которого Вы меня особо просили. С зачислением к нему в штат

ИССП. Если война для кого-то и закончилась в Токио, то только не для нас с Вами.

И хоть погоны у Вас пока останутся капитанские, должность Вам предстоит принять

полковничью. А по ответственности, правам и содержанию - генеральскую. Этот момент

мы с братом оговорили. С учетом Вашего мнения, естественно. Наверное, это правильно.

Не стоит Вам пока блистать. Пусть лучше о капитане Балке судачат, как о любимчике и

протеже Михаила Александровича, чем понимают Ваш истинный уровень. Я надеюсь, что

Ваша будущая супруга не обидится за то, что генеральшей станет еще не скоро.

И спасибо Вам огромное за нашего Мишкина. Я сегодня с первого взгляда на него

понял, что он вернулся оттуда совсем другим человеком. Хотя и по корреспонденции от

него это было понятно, но лучше один раз увидеть, как говорится. Он чем-то даже

напомнил мне нашего отца. Слава Богу, что так все обернулось…

Кстати, Михаил Лаврентьевич уже рассказал Вам о том, чем будете заниматься?

– В самых общих чертах. Но, по большому счету, там есть ряд задач, которые мне

именно, что «по профилю».

– Конечно. Я в этом не сомневаюсь.

– Государь, а наша докладная, что мы с Михаилом Александровичем…

– Все, что Вы предлагаете по реформированию нашей армии, мной принято. Военное

министерство верстает план мероприятий и роспись расходов. Документы готовит

полковник Генерального штаба Петр Константинович Кондзеровский. Он Вас ожидает, и о

полномочиях Ваших проинформирован. Над изменениями в Уставы работа тоже уже

завершается. Примерно через месяц мы все это рассмотрим.

Но у меня к Вам будет еще много вопросов, Василий Александрович. Очень много

вопросов. Как, не сомневаюсь, и у Вас ко мне. А сейчас давайте возвращаться, а то что-то

в сапогах ноги начали мерзнуть, не простыть бы. В Петербурге у нас с Вами будет время о

многом перетолковать, когда обустроитесь и войдете в курс дел. По проживанию все

вопросы уже решены, Сергей Васильевич Вам расскажет…

Да! Знаете, есть еще любопытство некоторое. Ведь хотя Михаил Лаврентьевич и с

Вами прибыл... оттуда, но он много Вас моложе. Ту страну, ваш великий Союз Республик,

он «вживую» не помнит, практически. Так почему, скажите, почему же все у вас вдруг

рухнуло? Только ли из-за того, что как Миша говорит, у руководства пошел «бардак в

49

головах»? Что система «стала проигрывать в конкуренции»? Что же самое главное вы

просмотрели?.. Как и я. Ведь только он раскрыл мне глаза на роль и место пролетариата…

– И это было, конечно. Но не только, Ваше величество. Вернее не столько. Плановое

хозяйство - это, по моему мнению, колоссальный плюс для экономического развития. Но у

нас был очень умный, дальновидный и могучий враг - американцы.