Одиссея капитана Балка. Дилогия

Но в том, что удалось удержать страну от братоубийства - огромная ваша заслуга. За

что лично Вас с Всеволодом Федоровичем и Михаилом Лаврентьевичем, как и господина

Лейкова, я искренне благодарю. То, что вы сделали для России, да и для меня, для моих

детей, вряд ли можно оценить простыми наградами. Так что все мы - ваши должники

теперь, - Николай улыбнулся, - Откровенно говоря, до сих пор поражаюсь, как это вам

удалось разворошить наше сонное царство. Ведь еще год назад я совершенно искренне

считал, что все в России налажено, все идет правильно, а если и есть отдельные досадные

моменты, то они не портят общей картины.

Но, слава Богу, это уже дела прошлые. Страна уже катится по другим рельсам, хоть

кто-то этого и не понимает пока.

Теперь о заботах насущных. Они не успокоились, наши недруги, знаете ли. Как

доморощенные, так и особенно, заграничные. И шарады нам новые подбрасывают. Вот

сейчас, похоже, попытаются, как в 78-ом, вытащить наш победный мирный договор на

европейский Конгресс. Так что испытания нам впереди предстоят не легче военных.

А вдруг я, таки, да и не справлюсь? И как там, У ВАС, так и здесь, возьму, да и опять

«наворочаю дел», как Михаил Лаврентьевич как то высказался. Не боитесь? Что тогда со

мной будете делать?
– на губах Николая играла легкая усмешка, но глаза оставались

серьезными, изучающими. Казалось, что он старается проникнуть не только в мысли

собеседника, а в самую его душу…

Такого взгляда от царя, чей интеллект Василий изначально склонен был считать не

шибко великим, он не ожидал. Как и ТАКОГО первого вопроса «в лоб». И, черт возьми,

такого бесстрашия! Или же безрассудства? Нет, тут, похоже, что-то совсем другое. То ли

фатализм, то ли жертвенность, то ли?.. А может быть это и есть то самое, осязаемое

«Величество»? Порода? Кто ж его знает…

Но отвечать нужно. А раз нужно отвечать ЦАРЮ, то отвечать правду. Как на духу.

– Тогда, Николай Александрович, Вас придется судить.

– Угу. Вот так вот. Судить Императора. Замечательно. И кто же этим займется,

позвольте полюбопытствовать?

– Народ русский.

– Народ? Русский? Занятно. А в ВАШЕЙ истории получилось что? Если мне Михаил

Лаврентьевич все изложил верно, то ни суда не было, ни следствия. И только сговор кучки

иудеев, поляков, латышей, австрияков и разных прочих инородцев, которых наш русский

народ с рабской смиренностью слушал, и которым безропотно подчинился…

– Далеко не безропотно, Ваше Величество…

– Да, конечно, гражданская война… Но что в итоге?

Хотя, собственно говоря, может, Вы и правы. Особенно рассуждая с высот лежащего

между нами столетия и вашего образования. Ведь Вас ТАМ учили, что революция это

хорошо и правильно, что отжившее должно освобождать дорогу новому. А если не уходит

само, то сметать, выжигать как скверну, каленым железом.

Я это все понимаю, конечно. Как понимаю и то, что со стороны государственной

власти и дворянства было наделано много ужасных ошибок, приведших народ наш к

47

озлоблению. Но скажите, вот когда возводят на эшафот человека действительно

виновного, осужденного судьей, это - правильно? Вы же сами сказали – «судить»?

– Да, Ваше Величество. Так я и считаю. Так - правильно.

– Наверное. Но за что умерщвлять его детей, жену, друзей? Конечно, на все есть воля

Всевышнего, - Николай коротко перекрестился, - Но у меня такое зверство просто не

укладывается в голове! И кинуть невинноубиенных в яму в тайге. Как такое возможно,

Василий Александрович?

– Это мерзость, конечно. Но ведь и гражданская война после революции, Николай

Александрович, это явление само по себе страшное, вынуждающее творить жуткие вещи.

В такое время в смертельной схватке за власть побеждают не мораль и честь, а

беспощадность и решительность. Если уничтожить бывшего властителя и его близких, то

пресекается вероятность реставрации династии. Вы же помните пример французов. А,

кроме того, после их гибели некому будет потребовать деньги правившей семьи,

вложенные в иностранные банки.

– Именно, что мерзость. А выходит, что наш народ русский и на такое способен.

Хотя, наверное, версию о деньгах, мы тоже не можем отметать. Мне Михаил говорил об

этом. Значит, так и не были найдены документы, впрямую изобличающие господина

Ульянова в этом деле?

– Нет, Ваше Величество.

– Странно. По логике вещей их могли хотя бы сфабриковать.

– В период существования Советского Союза это было очень рискованно. А после -

какой смысл? Посчитали напрасным трудом. Да, и кто же предположить мог, что ВЫ ОБ

ЭТОМ УЗНАЕТЕ?

– Ну, да. Все логично, Василий Александрович. Уже не стоило свеч, - Николай

невесело усмехнулся, явно не оценив шутку Балка, - Но понимаете, меня гнетет даже не

сам факт цареубийства. Все мы ходим под Богом. Я видел, как умирал мой дед. Теперь,

поговорив о многом с Мишей, уверен, что и моему отцу могли «помочь»…

Но безвинные души-то за что, Господи!? Я понимаю, что Михаил Лаврентьевич

искренне рассказал мне все, что знал. Но надежда, что все-таки это не так, теплилась.

Значит, так все и было. Боже мой, как я хотел обмануться…

– Николай Александрович, увы, так и было. Но ведь сейчас ключевые точки мы

проскочили почти без потерь. Самое главное на данный момент сделано, - восточная

политика России сохранена. Конфронтации с немцами Вы уже не допустите. И, в общем,

сделан мощный задел на будущее. В народ стрелять Вашей гвардии не пришлось, а