Одиссея "Варяга"

По законам теории вероятностей два подряд критических попадания не могли принадлежать одной и той же башне, но... Наверное, гардемарин Пеликан был слишком занят в Морском Корпусе драками с дразнящими его "большеклювым птицем" сокурсниками, и не уделял математической статистике должного внимания. Так или иначе - третий залп после возобновления стрельбы попал в борт "Ивате", пробив главный пояс на уровне ватерлинии...

Снаряд взорвался сразу после пробития брони, и выпавшая бронеплита открыла ледяной морской воде дорогу в теплые потроха крейсера. На это наложились более ранние попадания в борт корабля, и пара свежих шестидюймовых фугасов с "Победы", легших по ватерлинии. "Ивате" с небольшими перерывами обстреливался русскими с начала боя. Карпышев помнил один из главных уроков русско-японской войны - японские броненосцы почти непотопляемы для русской артиллерии. Хотя новые взрыватели и более мощная взрывчатка могли это правило переменить, артиллеристам всех русских кораблей линии был дан парадоксальный на первый взгляд приказ. "При равном удобстве ведения огня по броненосцу и броненосному крейсеру - выбирайте в качестве мишени крейсера". В результате первая фаза боя у Шантунга, до вступления в дело броненосцев Макарова, в некоторых источниках потом носила название "крейсерской резни".

Командир "Ивате" каперанг Такемоти, спустя примерно минуту после взрыва, почувствовал быстрое нарастание крена на левый борт. Связавшись с нижним казематом левого борта, и уяснив объем повреждений, он приказал рулевому:

– Поворот влево, три румба, плавно! Одерживай!

– Нет, нет, господин капитан первого ранга! Адмирал поднял сигнал ВПРАВО, - попытался поправить командира штурман, подумавший, что тот просто неверно услышал доклад сигнальщика о полученном приказе.

– Я знаю, что приказал адмирал, помолчите, - на секунду оторвался от амбушура ведущего в каземат левого борта командир крейсера, и, "заткнув" молодого лейтенанта, снова начал орать в переговорную трубу во всю мощь легких, отдавая приказания артиллеристам, - немедленно задраить амбразуры орудий! Через пять минут ваши полупортики окажутся под водой, если вы их не закроете, мы просто опрокинемся! Вы меня поняли?

Еще в завязке боя, до избиения "пересветов" японскими броненосцами, они всадили в борт "Ивате" два десятидюймовых снаряда. Первый попал в носовую оконечность, второй пробил пояс под средним казематом. Кроме того, в бронепояс многострадального корабля попали два снаряда калибром двенадцать дюймов, и с полдюжины шестидюймовых.

Не все они пробили броню, но даже взрыв шестидюймового снаряда на поясе неминуемо вел к расшатыванию плит. Пока корабль не имел крена, вода только изредка захлестывала в эти пробоины. Но стоило левому борту начать погружаться, как вода начинала вливаться во все новые и новые отверстия, создавая классический эффект положительной обратной связи.

К моменту попадания снаряда с "Полтавы" японский крейсер уже погрузнел от принятия более семисот лишних тонн воды, через пробоины и трещины в корпусе. Носовая башня крейсера прекратила огонь из-за полыхающего под ней пожара, который, кстати, остался практически незамеченным на русских кораблях. Ее барбет раскалился настолько, что подавать в нее картузы с порохом из погребов стало опасно, они могли взорваться еще по дороге к орудиям. Недавние попадания еще одного крупного и пяти средних снарядов с "Полтавы" просто послужили катализатором процесса гибели "Ивате", в который вложили свой посильный вклад почти все корабли уже уходящей за корму русской колонны. Но - факт остается фактом - последнюю точку в истории службы уже второго броненосного крейсера японского флота, поставила все та же башня...

– Я знаю, что адмирал отворачивает от противника, - повернулся, наконец, Такемоти к красному от стыда штурману, - Но если я поверну вправо - мы опрокинемся сейчас же. Если же я начну поворот влево, корабль сможет удержаться на ровном киле достаточно долго для того, чтобы в казематах успели втянуть орудия, и закрыть амбразуры "по-походному". А после разворота влево мы займем свое место в строю...

– На закрытие амбразур носового и среднего каземата уйдет пять минут. Кормовой каземат закрыть невозможно, взрывом снарядов складированных у палубного орудия сорвало закрытия амбразуры и разбило щит...
– дальнейший доклад командира казематов левого борта Такемоти не стал слушать.

– Попытайтесь закрыть амбразуру как можно быстрее! Если не получится, то задрайте наглухо кормовой каземат, так как его скоро затопит, - он отодвинул от штурвала рулевого и встал за него сам, после чего пробормотал в полголоса, ни к кому конкретно не обращаясь, - Если уж нам не удастся избежать опрокидывания, то надо хоть попытаться таранить кого-нибудь из русских...

– Такенза-сан, - добавил он спустя тридцать секунд, обращаясь к главному артиллеристу корабля, - прикажите расчету носовой башни открыть огонь. Мы, похоже, идем в нашу последнюю атаку, и взрыв порохового картуза при подаче к башне сейчас не самая страшная из наших проблем. В машинное прикажите дать самый полный, пусть заклепывают клапана. И начинайте выносить раненых на верхнюю палубу, там у них будет хоть какой-то шанс...

На русских броненосцах и потянувшихся было за ними "России" и "Рюрике" сначала с интересом и непониманием, а потом с ужасом наблюдали, как от линии японских кораблей отделился третий в строю вымпел. Он, постепенно уменьшая радиус поворота и медленно ускоряясь, неуклонно шел в сторону русских. Без команд с мостиков вся артиллерия концевых броненосцев Григоровича в секторе обстрела которой находился "Ивате", перенесла огонь на идущий на таран корабль. К ним присоединились комендоры "России" и "Рюрика".

Несмотря на яростный обстрел и уже почти не отвечая на ведущийся практически в упор огонь, пылающий от носовой башни до обрубка третьей трубы "Ивате" пересек русский кильватер, почти дотянувшись в своем отчаянном броске до "России"...

Непосредственная виновница его гибели "Полтава", и следующий за ней "Севастополь", вынуждены были дать полный ход чтобы убраться вовремя с его пути, а подбитая японскими броненосцами "Россия" начала неуклюже ворочать вправо, чтобы не попасть под таранный удар явно идущих на самоубийство японцев, после чего осталсь на почти противоположном курсе.

В четырех кабельтовых от кормы русского броненосного крейсера обреченный корабль величественно лег, наконец, на левый борт и медленно опрокинулся уходя носом под воду. Затем в кормовой его части прогрохотал мощный взрыв... Спустя минуту на поверхности были видны только всплывшие обломки и отчаянно цеплявшиеся за них люди.

Пользуясь тем, что все внимание русских было приковано к идущему на их колонну "Ивате", строй японских кораблей синхронно повернул вправо на 8 румбов и начал быстро удаляться от противника...

Проводя взглядом по отворачивающей японской колонне, контр-адмирал Григорович непроизвольно задержал бинокль на броненосце "Конго". Там, на левом крыле кормового мостика, вытянувшись по стойке "смирно" и прижав руку к козырьку, одиноко замерла высокая худощавая фигура, обращенная в ту сторону, где еще были видны взметы пены и дым над только что погрузившемся в пучину вторым за этот день броненосным крейсером Сединенного флота...

Командующий Второй боевой эскадры, вице-адмирал Хикондзе Камимура прощался со своим бессменным флагманом. Бессменным до этого боя.

Воспоминания об участии в войне с Японией лейтенанта А.В. Витгефта, младшего минного офицера эскадренного броненосца "Сисой Великий".

Морской сборник, № 5 за 1920 г.

Ночь прошла неспокойно, "Очаков" донес, что увидел какие-то неизвестные суда на западе, но приближаться не стал, опасаясь ловушки, несколько раз играли минную тревогу будто бы из-за обнаруженных миноносцев, но при внимательном рассмотрении никто ничего не видел, несмотря на лунный свет, довольно хорошо освещавший пространство. Как я узнал потом - "Новик" даже гонялся за этими "миноносцами", но и на нем никто наверняка не мог сказать: были это миноносцы, или сигнальщикам почудилось. Особо опасались последних двух часов перед рассветом, когда уже зашла луна - самое время миноносцам нападать, но обошлось.