Одиссея жупана Влада

– Это правда?
– Мануил в упор посмотрел на сидевшего перед ним Влада.

– Правда, - кивнул жупанич, - я верну вам город…но на своих условиях.

– Ты слишком нагл или глуп, если читаешь, что можешь ставить условия МНЕ, - Мануил снисходительно усмехнулся, - у меня людей впятеро больше, про флот я уже молчу. Зачем друнгарию флота вступать в соглашение с язычником и пиратом?

– Затем, что легко ты этот город не возьмешь, - сказал Влад, - пусть у тебя и впятеро больше воинов, но стены у Солуни еще крепкие. После смерти Ратмира его воины выбрали меня своим воеводой – и они будут биться насмерть, а когда увидят, что проигрывают, вырежут всех – от грудных младенцев до дряхлых стариков. Вам достанется лишь груда окровавленных камней на месте Солуни. Да и твое войско, ромей, не досчитается многих – сможешь ли ты воевать с арабами, потеряв половину своих?

Влад замолчал, дав друнгарию как следует осознать сказанное. Возникшей паузой тут же воспользовался Киприан.

– Неужели вам всем мало крови!- патетически воскликнул он, - город и так настрадался при осаде. Остановитесь: убивая друг друга, вы радуете лишь врага рода человеческого.

– Откуда ты знаешь о войне с арабами? – мрачно спросил Мануил.

– Я же не дурак, - усмехнулся Влад, - мы не так давно взяли город, в Царьграде просто не успели бы собрать войско, чтобы отбить Солунь. А вы уже здесь – причем с силой, много большей, чем те корабли, что присылал Констант. Значит, вы уже собирали флот против кого-то другого. А еще раньше купцы мне рассказывали, что арабского царя Умара зарезали прямо во время молитвы, а новый царь отозвал из Египта своего лучшего воеводу. Самое время для басилевса отвоевать Египет.

– А ты не глуп, - медленно произнес Мануил.

– И я о чем, - кивнул Киприан, - к тому же Владислав дважды не дал меня убить и обращался со мной благородно, сообразно моему сану.

– Так чего ты хочешь, Владислав? – спросил Мануил.

– Я хочу Солунь, - прямо сказал Влад, - в звании стратига или как там у вас оно называется. Солунь со всеми окрестностями – и с титулом великого князя под рукой басилевса. Взамен враги басилевса станут и моими врагами, а все греки, что живут здесь навеки забудут о набегах и притеснениях от славян.

– Для столь молодого человека ты захотел слишком жирный кус, - поморщился Мануил.

– То о чем я говорю, выгодно тебе и басилевсу.

– Мы не привыкли верить на слово язычнику, - или ты решил и креститься?

– Нет, - покачал головой Влад, - мне хватает и моих богов. Но никто из славян не будет больше притеснять крещенных, а если кто из моих новых подданных захочет принять Распятого – я не буду им в том мешать.

– Как щедро, - желчно усмехнулся Мануил, - я уже говорил, что мы с басилевсом не верим словам, но делами можно нас убедить. Сейчас мы ведем войну с сильным врагом – и ничей меч нам не будет лишним. Если ты и твои люди поплывете со мной в Египет и поможете отвоевать его у арабов – Констант не откажет тому, кто вернул ему лучшую провинцию. Думаю, он отдаст тебе и Фессалонику – лучше уж один сильный рикс, преданный Городу, чем множество разбойничьих царьков, грабящих всю округу.

– В Египте можно взять большую добычу, - ввернул слово Киприан, - много больше, чем все, что ты брал до сих пор. Я уж не говорю о славе, которую получит победитель халифа.

– А кто будет править в Солуни? – спросил Влад.

– Да хотя бы и епископ Киприан, - пожал плечами Мануил, - что скажете, святой отец? Возьмете под поручительство Фессалонику, пока ее архонт воюет во славу кесаря?

– С божьей помощью, я думаю, управлюсь.

– Ладно, - кивнул Влад, - добычи и славы много не бывает. Но у меня два условия. Во-первых, если я поплыву в Египет, то хочу не только Солунь, но и Морею.

– Не думаю, что басилевс будет возражать, - пожал плечами Мануил, - наши там и так держат только Монемвасию. А второе условие?

– Часть моих людей останется здесь – чтобы проследить за тем, что меня не обманут. Пусть правят вдвоем – Киприан и тот, кого назначу я.

– И кто же это будет? – спросил епископ. Ухмыльнувшись, Влад посмотрел на сидевшую рядом с ним Вештицу и та широко улыбнулась мужу. Мануил переглянулся с Киприаном и тот неохотно кивнул в ответ.

– Пусть город защищают все боги, - сказал Влад, - и ваш Распятый и Перун с Велесом.

– Это союз Христа и Велиала, - пробормотал Киприан, - но выбора у нас нет.

Глава 8: Под солнцем Египта

– Убирайтесь к Дьяволу, проклятые язычники!

Брань уличного торговца, - смуглого неряшливого человечка в засаленном халате и столь же сальными черными волосами, - Влад все равно не понял, однако общий настрой смутьяна был понятен и без слов. Он стал еще очевиднее, когда перезрелая дыня пролетела над головой пригнувшегося жупанича и врезалась в глиняную стену, разбрызгивая ошметки дурно пахнущей мякоти. Это стало сигналом для остального базара - смуглая чернь принялась визгливо выкрикивать оскорбления на дикой смеси греческих и коптских слов. На прокладывавший путь сквозь базарные ряды славянский отряд посыпался град из гнилых фруктов и овощей, кто-то пытался облить чужеземцев помоями. В этом особенно усердствовали женщины, - торговки, нищенки и проститутки, - поливая чужеземцев не только всякой гадостью, но и отборной уличной бранью.

Уже на выходе из базарных рядов путь славянам преградила очередная толпа – не меньше сотни мужчин вооруженных увесистыми дубинками и топорами. Одновременно со всех сторон в славян полетели камни. Обломок кирпича попал Владу в голову и тот, вытирая кровь из рассеченной брови, зло бросил.

– Довольно!

Первым умер тот самый торговец, с которого все и началось, - накрутив себя сверх всякой меры,смуглый копт кинулся на Влада с палкой. Тут же блеснул меч Форкия одним махом развалив смутьяна на две части. Влад ухватил одну из половин и швырнул ее, брызжущую кровью и внутренностями, в шарахнувшуюся толпу. Брань тут же сменили испуганные возгласы, кто-то попытался убежать, но напиравшие сзади собратья не дали крикунам этого сделать. В следующий миг славянские клинки врубились в колышущуюся, словно темная смрадная медуза, базарную толпу. Вопли умирающих смешались с воинственными криками воинов Влада, мечами и топорами рубивших разбегавшихся в разные стороны, словно тараканы, бунтовщиков. Давя ногами сброшенный с прилавков товар, вошедшие в раж славяне сносили головы и с одного удара разрубали от плеча до пояса истошно верещавшую чернь. В мгновение ока вся воинственность местного люда куда-то испарилась – базар превратился в сборище объятых паническим ужасом людей, среди которых, словно волки в стаде овец, лютовали язычники-чужеземцы.

Какая-то толстуха, из тех, что недавно громче всех поносила славян, повалилась в ноги Владу, смотря на него круглыми от ужаса глазами и что-то лепеча по-своему. Влад, не глядя, дважды занес и опустил меч, после чего переступил через разрубленное на четыре куска тело и пошел дальше. Слева от него кто-то завыл как оглашенный – и, развернувшись, Влад увидел несущегося на него кривого тощего мужика, с жидкой клочковатой бородкой. В руках мужик держал палку, из которой торчал длинный ржавый гвоздь. Влад не стал разбираться, кем этому человеку приходилась убитая женщина – первый взмах меча отрубил руку с палкой, второй – снес бородатую голову. Брезгливо вытерев клинок о рулон ткани с одного из разорённых прилавков, Влад оглянулся в поисках нового противника – однако все вокруг него уже стремительно пустело. Все кто мог, кинулся наутек, те же, кто не успел убежать, валился на колени, униженно моля о пощаде. Влад презрительно сплюнул и вскинул руку, прекращая бойню. Не сразу, но его послушали – славянские воины, мимоходом выгребая из разоренных торговых рядов понравившиеся вещицы, вкладывали мечи в ножны и, вслед за своим воеводой, неспешно уходили с разгромленного базара.

– Не стоило этого делать.

Друнгарий Мануил недовольно посмотрел на Влада, затем кивнул чернокожему рабу и тот послушно наполнил вином золотые кубки.

– Город и так взбудоражен сверх всякой меры, - продолжил армянин, - а теперь они еще больше ненавидят вас.

– Пусть ненавидят, лишь бы боялись, - огрызнулся Влад, опрокидывая в глотку кубок, - что мне оставалось делать - дать забить себя на этом проклятом базаре? Если ты не хочешь, чтобы это повторялось, больше не посылай моих людей патрулировать улицы.

– Боюсь, без этого не обойтись, - покачал головой армянин.

– Такой бой – не для воина!

– Если ты хочешь быть архонтом, то пора привыкать, что в империи собственные подданные могут быть опаснее любого врага, - сказал друнгарий.

– Я это уже понял, - поморщился Влад, - и все же мы пришли сюда воевать с арабами, а не с уличным сбродом.

– С арабами ты все же успел повоевать, - напомнил Мануил, отправляя в рот горсть засахаренных фиников.