Одна беременность на двоих

А на следующий день я ещё стала водителем. Пару раз приходилось останавливаться — Аманду тошнило, как в первые месяцы. Духота в машине становилась нестерпимой. Полоскание, которое Аманда предусмотрительно захватила с собой, не особо помогало убрать из салона неприятный запах, а окна она не позволяла открыть. Температура за бортом стремительно ползла вверх. Может, кто и успел соскучиться за зиму по теплу, но только не я, в тот момент воюющая с собственным обонянием, которое подтолкнуло к горлу кислый ком.

Напряжение передалось в руки, и по мультяшным законам, руль должен был треснуть. Но треснула педаль тормоза, которую я вдавила в самый пол, когда нас на скорости подрезал минивэн и сбросил скорость почти до нуля. Я даже выругаться не сумела. Аманда сделала это за меня. Ремень явно впился в неё больнее, и обе мы готовились встретиться если не со стеклом, то подушкой безопасности уж точно. Между машинами оставалось не больше метра. Как можно вести себя по-свински на полупустой дороге! Если бы за нами ехала другая машина, аварии было бы не избежать… Но об этом я подумала минут через пять или через десять. Потому что в ту минуту в меня бес вселился.

Не отдавая себе отчёта, я поменяла полосу и поравнялась с минивэном. Моя рука отлипла от дуги руля и прилипла к клаксону. И счастье, иначе бы я не удержалась и показала идиоту средний палец. Я была уверена, что за рулём минивэна окажется женщина, но даже круглое лицо мужика меня не остановило.

— Что ты делаешь, Кэйти?!

А я не знала, что делаю. Я просто не могла остановиться. Хорошо ещё не перестроилась прямо перед его носом, но водитель минивэна всё же съехал на запасную полосу к ограждению и остановился.

— Он сейчас вызовет полицию! — закричала мне в ухо Аманда.

— Это я сейчас вызову! — ещё истеричнее завопила я. — Он почти убил нас, дебил!

— Поехали!

И Аманда вцепилась в руль, не давая возможности повернуть. Я нажала на газ, и она выдохнула.

— Ты просто идиотка! А если он вооружён?

Я выдохнула. Шумно. Кислый ком уже долбил в зубы, но я сумела загнать его обратно. Аманда наконец опустила стёкла, пытаясь остудить мою голову. Лоб вспотел, и очки скользили по влажной переносице. Пришлось задвинуть их на волосы. От яркости солнца заслезились глаза. Или из меня слезами решил вытечь адреналин. Подмышками уже явно расползлись тёмные круги. Лучше бы надела вчерашнюю майку.

— Я не ожидала от тебя такой дури! — не успокаивалась Аманда, выискивая взглядом дрожь в моих пальцах. — Я могу сесть за руль.

— Я нормально доеду. Только отцу ничего не говори.

Я зря высказала просьбу. Аманда прекрасно понимала, что милого Джима сейчас нервировать нельзя ни в коем случае.

Отец выглядел осунувшимся и будто вообще не обрадовался нашему приезду, чувствуя в щенячьем взгляде Аманды подвох. Только собака счастливо крутилась вокруг нас. Я даже тихо спросила про здоровье, но отец отмахнулся:

— Работы много.

И чтобы я точно поверила, даже отказался от фильма, закрывшись в комнате с ноутбуком. Мы взяли собаку и пошли гулять, стараясь не смотреть друг другу в глаза. О том, чтобы поговорить нынче не могло идти и речи. Мы даже не стали засиживаться допоздна, не находя нейтральной темы для разговоров — обе хотели, чтобы скорее наступило утро и принесло хоть какую-то развязку.

Решив не портить воскресный завтрак, я промолчала. По его окончанию отец вознамерился покосить газон — в воскресенье? И даже не предложил никуда поехать, хотя собака не давала ему прохода. Я решила не ждать и, как только он выключил косилку, подошла к нему для тихого разговора. Тихого, но быстрого.

— Пап, можно Аманда поживёт у нас немного с ребёнком, пока он дорастёт до яслей? — выдала я на одном дыхании.

Отец продолжал спокойно скручивать провод.

— Она же едет к матери.

Это даже не был вопрос.

— Она не хочет жить с матерью. Ну, я тебе говорила. Так можно она поживёт у нас?

Это тоже не походило на вопрос. Мой голос совсем пропал к концу фразы.

— У нас? Ты тоже собираешься бросить учёбу?

Я нашла спасение от тяжёлого взгляда в розовом кусту.

— Конечно, нет! Я буду приезжать на выходные.

— А всю неделю она будет жить со мной, так?

Я кивнула. Отец повесил скрученный провод на крючок и едва не закрыл на меня гаражную дверь. Размашистой походкой он прошёл на кухню, где Аманда продолжала сидеть за пустым от грязной посуды столом.

— Я не собирался это говорить, — отец отодвинул стул и сел, а я осталась на пороге, испугавшись стальных ноток в его голосе. — Я не должен это говорить. Я тебе не отец. Я посторонний человек. Но я не могу просто молча указать тебе на дверь. И тут дело не только и не сколько в моём желании или нежелании помочь, а в том, — отец замолчал, переводя дух, но глаз от лица Аманды не отвёл. — А в том, что если я оставлю тебя в своём доме, я окажу тебе медвежью услугу, а я боюсь причинить тебе боль, слишком много ты её уже испытала.

Он снова замолчал, но ни одна из нас не думала вставлять реплику.

— Я не спрашиваю тебя о причинах конфликта с матерью. Я не желаю ничего знать. Я только пытаюсь объяснить тебе, что твои личные желания остались в прошлом. Сейчас на первом месте человечек, который сидит в твоём животе. Да, судьба оставила его без отца и повесила на его мать незапланированные проблемы, но это данность. Она есть, её надо принять и не прятаться за чужой спиной, а моя спина чужая, пойми это. Я не могу участвовать в твоей судьбе, не объяснив причины помощи, а я не желаю говорить твоей матери, что её дочь не желает жить с ней под одной крышей.

Он сделал паузу, но так и не дождался ответа:

— Аманда, ты не можешь, не имеешь права в сложившейся ситуации играть в обиженную девочку. Там, где заканчивается детство, начинается ответственность. Я говорил своим сыновьям, что любая женщина, которую они укладывают в свою постель, потенциальная мать их детей, и они несут ответственность за возможные последствия. Я просил их не терять головы и предохраняться. Но так же говорил, что если случится осечка, чтобы они не сбегали, а шли ко мне — я несу ответственность за своих детей и за внуков тоже, если дети не могут полностью взять её на себя. Такая же ответственность лежит на твоей матери, и она принимает её, а ты, как ребёнок, закрываешься в комнате, хлопнув дверью, и нарочно громко ревёшь, чтобы она пришла первой мириться. Она уже пришла. Точка.

Отец поднялся и, схватив со стола газету, которую начал читать до завтрака, вышел во двор к лежаку. Я стояла пришибленная, боясь даже поднять на Аманду глаза. Если отец хотел отказать в помощи мягко, у него это не получилось. Аманда продолжала молчать и даже не двигала по скатерти пальцами. На столе осталась лежать наполовину опустошённая коробка с шоколадными сердечками.

— Хорошо, что сейчас утро. Я хочу уехать.

Я и не сомневалась в её желании. Мне самой не хотелось оставаться в Салинасе. Отец должен был предугадать наше решение, но не вернулся в дом, даже заметив наши сборы. Мы так и не сказали друг другу «пока».