Одна из рода проклятых сестер

Вырвавшись из цепкой хватки матери, Лэсли ответил:

— Я стал выглядеть старше, потому что люди растут. И прекрати уже говорить о весне, я не мартовский кот, мама.

— Ну конечно, ты не кот, а человек. Прекрасно помню, что рожала именно человека.

Тереза усмехнулась, а потом перевела взгляд на меня. Она не стала хватать мое лицо в свои руки, вместо этого она осмотрела все мое тело от макушки до пят. И, когда она закончила, улыбка сошла с ее губ.

— Ты дочь Камиллы, — это был не вопрос, а утверждение факта.

Голос ведьмы при этом стал грозным, а вот глаза сощурились.

Охотник, две нестареющие ведьмы и одна непробужденная ведьма — весьма странная компания здесь собралась. Я должна была с самого начала понять, что ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что то, каким тоном Тереза сказала, что я родня Камиллы, дало мне понять, что матушку мою не особо здесь жалуют. Но получается, у нас с Терезой появилось что-то общее — мы обе терпеть не можем одну и ту же ведьму. Здорово!

— Вы правы, Камилла — моя мать.

Тереза наконец оторвала взгляд от меня и посмотрела на дочь.

— Ты помнишь Камиллу? — спросила Тереза у Айвери.

— Я училась с ней в одном классе, поэтому, конечно, я ее помню. Я еще не настолько стара, чтобы что-то забывать, мама.

— Тогда почему ты сразу не поняла, что Калиса ее дочь?

— Они же совсем не похожи.

Так и хотела сказать: «И это говорите вы — мать и дочь, которые тоже ничем не похожи?!»

К тому же, раз Айвери училась с Камиллой, то ей должно быть не меньше сорока лет… Боже, да что за демон породил этот род ведьм?!

— Разве ты не говорил, что ведьмы повинны в гибели твоего рода? — внезапно решаю перевести тему я, задавая Лэсли этот вопрос на ухо.

— Я не врал, мой отец действительно умер из-за ведьмы, и так уж вышло, что эта ведьма — моя мать.

— Твой отец жив и здоров, Лэсли. Хватит злословить на нас!

— Ты называешь его состояние здоровым? Для меня он все равно что мертв.

Тереза покачала головой.

— Милая моя девочка, дочь Камиллы, не слушай этого дурачину. Отец Лэсли всего-то отказался от своего тела из-за ранения и стал жить в теле марионетки. Неудачная охота сделала его таким, а не я!

Я не знала, что на это ответить, потому только кивнула. Передо мной сейчас разыгрывались такие страсти… чтобы по достоинству их оценить, не хватало только попкорна и 3D очков.

Чужие семейные разборки действительно удивительны, они приободряли. Зря я думала, что только у рода Роман запрятаны скелеты в шкафу. Эти ребята ничуть нас не лучше.

— К слову, меня зовут Калиса, но вы можете называть меня Келли, — представилась я.

— Келли? Какое милое имя! — Тереза хлопнула в ладоши и, схватив меня за руку, потянула в сторону дивана, стоящих по среди кабинета. Мы сели за небольшой столик. Тереза и Айвери — с одной стороны, Лэсли и я — с другой.

— Мы ищем лавку Бейлора, — объявил охотник, не желая ходить вокруг да около. Видимо, ему было неприятно находиться в окружении ведьм.

— Этого проходимца?

— Лэсли считает, что лавка может быть связана с похищениями, — сказала Айвери.

— Вот оно как, и где же нам его искать? — Тереза задумалась, а через секунду легко и демонстративно ударила себя ладонью по лбу. — Дырявая моя головешка, с возрастом совсем все позабыла!

К слову, выглядела она максимум на тридцать пять, но спрашивать о том, сколько лет ей на самом деле, я бы не стала. У женщин ведь не принято спрашивать возраст, а особенно не принято спрашивать такое у ведьм… Они, знаете ли, и превратить обидчика в жабу могут.

Тереза начала рыться в сумочке, а потом наконец достала визитку белого цвета.

— Адрес лавки постоянно меняется, поэтому Бейлор раздает постоянным покупателям зачарованные визитки, — пояснила она. — На них адрес тоже меняется, когда лавка меняет свое местоположение, — женщина протянула ее мне и вложила в руку. — Держи, милая, но запомни: ничего не покупай в его лавке, особенно не засматривайся на что-то милое. Бейлор тот еще извращенец, ему нравится подглядывать за молоденькими покупательницами через проданные или подаренные им товары.

— Он и правда такой? — я не могла скрыть своего удивления.

Если все действительно обстояло так, то замашки этого колдуна-извращенца могли нам очень сильно помочь. Нет, это конечно, до ужаса омерзительно, что старый противный маг мог подглядывать за несовершеннолетними девушками, но партия, в которую мы играли сейчас, шла не на жизнь, а на смерть. Если замашки старого извращенца могли помочь спасти чью-то жизнь, то я готова была закрыть глаза на моральные принципы.

Тереза ахнула.

— Ой, я проболталась! — она сделала вид, что раскаивается, будто раскрыла темную сторону Бейлора не специально.

Я же в это время приняла визитку и хотела было спрятать ее в карман, но Тереза так и не отпустила меня. Она внимательно присмотрелась к ладони, которую обхватила двумя руками, а потом снова нахмурилась.

— Не знаю, прислушаешься ли ты ко мне, милая, — обеспокоено, но твердо заявила она, — но мой тебе совет: не бери в руки карты какое-то время.

16 — Лавка Бейлора

Как только мы вышли из дома престарелых и начали следовать по адресу, указанному на визитке, я устроила Лэсли допрос.

— Почему ты мне врал?!

— Разве я тебе врал? Не помню такого, — он сказал это с настолько бесстрастным лицом, что мне не по себе стало. Будто я сама придумала ту историю про его ненависть к ведьмам, будто сама решила, что у него нет родни. Да и про стариков придумала я все только с его подачи, зачем он вообще это делал?

Видя, как он откровенно измывается надо мной, я чувствовала себя странно.

А может, — убеждала я саму себя, — Лэсли действительно ненавидел и презирал членов своей семью, как это делала я в течение всей своей жизни? Но почему? Те женщины не выглядели так, будто спят и видят сладкие сны об его убийстве. Они вполне себе миролюбивы и даже показались мне славными.

— Да ты же просто морочишь мне голову! — наконец решила я, закричав.

Теперь Лэсли усмехнулся, но больше ничего не сказал. Он до последнего скрывал часть истории о своей личности, но и мне при этом вопросов о личной жизни не задавал. Из-за этого мне только больше было некомфортно. Может, зря я накручивала себя? Каждый ведь имеет право что-то не говорить о себе, если ему это делать не хочется?